А сейчас? Если бы меня не привязывали по ночам, я бы видел весь мир! Звездное небо, лунную дорогу и речку вдали, и все это было бы мое, все это бы принадлежало мне! Почему только сейчас я понял, что потерял целую жизнь.
Cam_0005
Я в жизни никогда не видел таких белых потолков. Как в рекламе жевательной резинки и зубной пасты люди улыбаются на камеру, вот такого белоснежного цвета был потолок. В этой психлечебнице все странное, и хоть лежу здесь уже месяц, я каждый раз удивляюсь всему новому.
Запах. Такая тошнотворная вонь разносится по всей больнице, начиная от первого и заканчивая пятым этажом. Ужасный запах перемолотых жженых зубов чувствуется даже здесь, в самой дальней палате, и распахнутое настежь окно не помогает. Только простужаюсь и всё.
Обидно, что мне всю жизнь теперь торчать в этом поскудном месте.
– Но именно это ты заслужил!
Голос в моей голове не унимается. Ироничное наказание судьбы: я ненавидел одиночество, я так сильно чувствовал себя одиноким, что мой воспаленный мозг подарил мне вечного собеседника:
– Послушай, мы же все с тобой обсудили, мы же все решили! Почему ты не можешь оставить меня в покое?
– Эн нет, дружище, боюсь, ты и так один. Ни друзей, ни родных, вечный урод в глазах всех и каждого…
– Я устал, слышишь? Я устал с тобой спорить! Почему ты терзаешь меня?
– Потому что ты должен решить кое-что для себя. Как тебе дальше жить, признался ли ты себе в главном своем грехе?
– Какой еще грех? Я же все тебе сказал!
– Еще не все.
Ненавижу быть беспомощным.
Январь этого года. Когда начался семестр, и я вернулся в универ, первое, что мне показал староста нашей группы, так это количество пропусков, домашних заданий, а также ведомость о заваленной под ноль сессии. И вроде бы все преподаватели знали ситуацию и пытались по-своему помочь, меня ожидал учебный завал, который мне и придется разгребать. Напоследок староста сказал:
– Горыч, зайди в деканат, там тебя какой-то хрыч ждет.
Очень сложенный мужчина, невысокого роста, назвался Игорем Витальевичем Сиротой и предложил отправится с ним в специально приготовленную для нашего разговора аудиторию. Я подчинился. Закрыв дверь за собой, Игорь Витальевич, чуть улыбаясь, предложил мне сесть, и только после этого он заговорил:
– Егор, ты же неглупый парень. Ты ведь догадываешься, кто я и зачем мне нужно с тобой поговорить?
Нужно держать дистанцию, нужно контролировать каждое свое слово:
– Понятия не имею.
Стул казался таким твердым, но, стоило Игорю Витальевичу выбить его у меня из под ног, я упал как тряпичная кукла, а он больше не улыбался.
– Ну, что сука, допрыгался? Думал, сможешь уйти чистеньким?
– Я… Я не понимаю, о чем вы!
– Дурочку не включай, паскуда! Это ты продал ствол Дорошкевичу, так?
– Какой ствол?!
– Вот этот! – он выложил передо мной в пакетике для вещдоков то, что я больше зарекался никогда не видеть. – Из-за тебя, пидор, умерло 2 невинных человека, а мозги третьего мы собирали всей оперативно-следственной группой! Из-за тебя, урод!
– Я думал, он поиграться хотел!
– Ах, поиграться! Не гони, ты же знаешь, кто он! Конченный ботан, забитый лох, он что, купил у тебя оружие поиграться?
– Я продаю оружие всем! Продавал, то есть. Я знаю, убийство – это очень плохо, но в Сперанске сотни тысяч барыг! Он бы по – любому купил оружие, но так уж вышло, и появился я. Да, я продал ему ствол, но неради того, чтобы он убил кого-то!
– Ты что, был с ним в сговоре? Отвечай, гнида!
– Какой нахер сговор?!
Словно молот пронесся мимо моей скулы. Я считаю зубы на полу, пока он повторяет вопрос. С третьего раза я начинаю говорить:
– Мы не были с ним в сговоре, не были! Я никогда не интересовался, зачем люди покупали у меня оружие, главное, чтобы покупали!.
Игорь Витальевич опять улыбнулся.
– До связи, Егор!
– Погодите! – я и сейчас не понимаю всей этой странной полицейской игры. – А как же преступление? Незаконный оборот оружия?! Меня же должны посадить!
– Егор, – на секунду он задержался в дверях. – Мы же еще увидимся.
Полчаса я сидел в пустой аудитории, прежде чем выйти и пойти на пары. Теперь я знаю – я с самого начала был у легавки на крючке.
Cam_0006
– Внимание, перерыв пять минут, съемочная – в курилку!
Режиссер после той истории даже не пытается меня спровоцировать на эмоции. То ли он по-настоящему проникся моей историей, то ли мой лечащий врач показал ему мой диагноз.
– Егор Кириллович, – о Боже, он опять пытается со мной заговорить. – Пока есть перерыв, я могу с вами поговорить?
– Почему бы и нет.
– Спасибо большое. Я еще раз хотел извиниться перед вами. Глупо как то вышло, я в тот день на нервах был, сами понимаете, каково.
– Да, все мы люди.
– Могу я быть с вами откровенным?
– Попробуйте.
– Знаете, для чего я снимаю этот фильм?
– Не могу знать, к сожалению. Может, чтобы еще раз на всю страну обвинить меня в чем то?
– Нет, вовсе нет! Как вы могли подумать об этом! Право, даже обидно как-то. На самом деле, я даже не знаю сам зачем. Я столько раз очернял всех и каждого, проводил специальные расследования. Фильмы перестали для меня быть чем-то непостижимым, творчество как то иссякло, увы. Я стал все больше и больше относиться к тому, что я делаю, как к своей работе. И тут – ваша история. Это мой шанс, понимаете, рассказать историю простого человека, зацепить сердца миллионов зрителей. Я очень благодарен вам!
– И все так, это цинизм – благодарить меня в том, что я убил троих людей.
– Двоих вообще-то!
– А как же Антон?
Да, передо мной сидит лицемерная двуличная сволочь, да, я знаю это. Но мне нужно хоть кому-то сказать, почему бы не ему?
– Я тут одну историю вспомнил, вроде будет кстати. Даже не историю, сколько рассказ про то, что ни у кого никогда не было, но в тоже время происходило со всеми.
– Это что, шутка?
– Нет, это история. Начиналось все так.
«В одном из маленьких провинциальных городков нашей необъятной родины жил мальчик лет десяти, который ничем не отличался от сверстников. Он играл со своими дворовыми друзьями в футбол и прятки, ходил в школу в квартале от дома, ждал воскресенья ради мультиков Диснея и гордился огромной коллекцией различных фишек и видеокассет. Он совсем недавно жил в полноценной, настоящей квартире. Да, он знал и другую сторону жизни, но история наша совсем не про это.
Мальчик этот жил окруженный лаской и заботой, только одна беда – папы у него не было. Он ушел из их семьи давно, когда карапузу не было и года, оставшись только на единственной в альбоме фотографии. Мелкий очень переживал, накручивая в своей голове одну мысль. Что если бы он никогда не родился, совсем-совсем не появился на свет, то у его мамы был бы новый муж, и она была бы счастлива и улыбалась бы гораздо больше, чем сейчас. Но когда мамка брала мальчика с собой на работу, в парк, когда она брала выходной, то он был самым везучим ребенком на свете. Ни у кого не было такой мамы, как у него.
И вот как-то обычным зимним днем во дворе его дома выпал большими хлопьями снег. Детвора тут же вывалилась на улицу, стала катать большие комья, лепить снеговики и строить ледяные замки. А что мальчик? Он был в центре всего этого движения, если и лепил, то самый большой ком снега. Если и строил, то самую высокую крепость. Он был рад каникулам, снегу, уличным друзьям и просто возможностью погулять. Его перчатки уже мокрые и взмыленные лежали в карманах, превратившись в камень, а шапка висела на ушах. Мальчик был увлечен, он хотел все и сразу сделать из этого снега.
А после вся ребятня побежала на небольшое озеро рядом, возле которого была очень крутая и длинная ледяная горка. На ней дети катались, отбивали копчики, врезались друг в друга и хохотали. Когда мелкий пришел домой, то там никого не было, и герою нашей байки пришлось дожидаться взрослых, сидя возле окна в зимней куртке с шапкой набекрень.
