– Так кто же он для вас?

– Думаю, что больше герой, чем террорист.

– Почему вы делаете его героем?

Только держаться. Спокойней, это всего лишь вопрос.

– Нет. Героем его сделали вы.

– Я?

– Нет, не вы именно, а телевизионщики. Каждодневно вы говорили нам с экранов, что он террорист, что он опасен. Но, как только его убили, ставшие привычными слова «убийца», «маньяк», «нехристь» стали заменяться на «жертва обстоятельств», «загнанный в угол» и «виновный невиновно». Телевизионщики… Вы убили мальчика в глазах всей страны, пуля лишь завершила все остальное.

– Сила четвертой власти сейчас высока как никогда… Однако, Егор, вы все сетуете на телевизионщиков, говорите, что у нас нет совести, что мы своим безразличием свели парня в могилу. А по факту вы говорите нам умываться, когда у самого все руки в крови.

Стараться не реагировать, он тебя просто провоцирует.

– Вам ведь есть, что сказать, Егор? Вам ведь есть, что сказать стране? Все те, кого вы обвиняете в клевете, смотрят на вас через объективы телекамер. Они ждут ответа, они жаждут узнать, каково это – стать тем, из-за кого убили детей!

– Хватит! Прекратите! Пожалуйста! – я становлюсь на колени, падаю и катаюсь, пускаю пену, лишь бы режиссер замолчал.

– Мы не делаем героев, Егор. Их делают люди, которым мы говорим, кто герой, а кто злодей. Догадайся, кто же ты?

Замолчи! Пожалуйста, заткнись!

– Вся страна смотрит вам в лицо. Они знают правду, потому что её знаем мы. Вы – преступник, а мы снимаем кино про то, что вы преступник. Серега, можно уже это не снимать, выключи камеру.

Я не виноват, слезы сами льются из меня. Эй, привет, я тут, забился в угол, кто-нибудь, заберите меня отсюда, я совсем один.

– Егор Кириллович! Пока мы не ушли, напоследок. Зрителям совершенно не важно, где вы. Сидите ли вы в тюрьме или же решили отлежаться в психушке. Главное, что по ту сторону проволоки. Всего доброго, мы еще вернемся!

Меня берут под руки два санитара, и волоком тащат в мою комнату. Тащят, потому что ноги уже не слушаются, как всегда. Пока один потуже затягивает ремни на кровати, второй санитар вкалывает какое-то нежное успокоительное. Почва реальности уходит из-под ног. Я захожу в храм сокровищ, в единственное место, где им меня никогда не достать. Воспоминания.

Я не забуду 4 декабря позапрошлого года. В этот день меня тогда девушка бросила. Да, бывает такое, когда люди не испытывают друг к другу ничего кроме симпатии и встречаются только для статуса в социальной сети. На следующий день я должен был с ней встретиться возле памятника Феликсу Дзержинскому в одном из городских парков Сперанска. Я помню щенячий холод с головы до пят, спрятав за спиной букет роз, которые ей, кстати, никогда не нравились. Карикатурно, не правда ли? Почему дарил ей розы? В этом есть некая ирония.

Она шла ко мне навстречу в белом полушубке из какого-то неведомого мне зверя. Таких белых зверей в природе не бывает, сколько мне она не говорила, что это песец, столько раз я и не верил. Единственное, что красило ее лицо, это косметика. Я не знаю, мне было как-то все равно.

Сухо. Лаконично.

– Нам надо расстаться.

И также, молча, ушла в направлении автобусной остановки.

Знаете, такое странное чувство: ни то, чтобы я был очень этому событию рад, но я и не особо так парился. Осадочек, конечно, остался, но по крайней мере, я знал, что мне больше не придется устраивать этот бал лицемеров, каждый раз говоря по телефону о своих невероятно высоких чувствах. Никогда не любил эти отношения: фразы перестают иметь свою цену, превращаясь в набор сухих формальных общеобязательных ритуальных слов. Вроде бы ни она тебя не любит, ни ты её, а не скажи об этом хотя бы раз, упусти это, и всё! Маховик смерти запущен, а без пяти минут «котик» и «солнышко» превращается в «жмота» и «козла».

Но мне важно было совсем не это. Постояв около пяти минут возле Железного Феникса, я побрел в сторону своего дома. Не то, чтобы я люблю ходить пешком, просто мне не в кайф тратить лишние деньги на маршрутку, да и погода располагала. Так вот шел я по какой-то серой неприметной улице, целиком и полностью состоящей только из одних покосившихся частых домов и слушал музыку. «Sparks – Reinforcements», – классика не стареет. Я проходил перекресток, где потоком ехали машины, но не было ни одного светофора. Но я никогда не забуду, как тут же, словно ниоткуда, стали падать снежинки. Белые хлопья заполоняли эту серую неприметную улицу, делая её красивой и изысканной, как белый полушубок сделал принцессой самую настоящую кухарку. Я смотрел на это, я по-щенячьи радовался каждой снежинке, пусть они уже облепили все мое лицо.

Внезапно, как рояль в кустах, прямо на середине пересечения улиц в маленькую «Оку» на всех парах врезался такой габаритный монстр-микроавтобус, старенький Volkswagen Transporter коричнево-красного цвета. От удара эту крошечную тарантайку развернуло на 360 градусов, а мясистый титан дороги понесся прямо на меня, благо что я успел отскочить. «Фольц» со всего маху врезался в столб, оставляя за собой неровные черные полосы.

В это время «Ока» начала дымиться. Пока из микроавтобуса выбирались люди, я побежал к покореженной аварией машине, в которой сидел пожилой дед с уже окровавленным лбом. О какой подушке безопасности можно говорить в этой капсуле смерти.

Пока я помогал выбираться этому седому дядьке, водитель «Фольца» вызывал скорую. Я говорил с дедом, я пытался его успокоить, но меня поразило то, с каким пофигизмом на свою жизнь он пытался лесть обратно к своей как он говорил «ласточке», из капота которой валил густой дым. Он невнятно говорил мне о каком-то «сотовом» в этой несчастной «Оке», дед хотел кому-то позвонить, и я под звуки приближающихся сирен побежал к этому полутрупу отечественного автопрома.

Телефон я нашел быстро. Пока постоял и помог врачам, пока побыл свидетелем у инспекторов движения, стало очень темно. Подул сильный ветер, я побежал домой, и, пока шел, понял, что моя жизнь могла бы закончиться лишь по вине случая. А может, и не могла бы. Неужели вся наша жизнь, все наши действия зависят лишь от неожиданных хаотичных событий и поступков других людей? А если я вот, например, спать буду, и в мой дом врежется самолет, ни оставляя никаких шансов мне на спасение. А если не врежется? А если наша жизнь – всего лишь череда случайностей, то стоит ли вообще жить?

Но как только я пришел, все мои страхи и домыслы развеялись и улетучились от приятного запаха корицы, манящего меня на кухню. Это значит, что мама решила приготовить мне фирменный фадеевский кофе. Мама давно его не делала, очень давно, и должен быть повод какой-нибудь, который я устремился узнавать.

А на столе записка: «Я на работе, хватит скучать! Не будь охламоном, помой посуду потом. Люблю тебя». И смайлик. Так только моя мама может. Не знаю как, но она то ли чувствовала, то ли просто хотела сделать мне тот день волшебным и незабываемым. И она его сделала. Люблю свою маму, по-настоящему. И хоть мы ругались каждый раз по поводу и без, но еще раз доказать, что счастье – в деталях, так может только она. Могла, верней.

Самое главное при монтаже любого ролика – это правильная звуковая дорожка, сопровождающая весь видеоряд. Также работа со светом, грамотные стыки кадров и наличие какого-никакого внятного сюжета без единого ляпа. Если это постановочно и снято на камеру, то также немалую роль играет качество Full-HD, стабилизация и игра актеров. Коль учтено все, то знайте, что это от силы 20 % успеха любого вирусного видео в Интернете.

Остальные 80 % занимают такие факторы как раскрутка, актуальность и соответствие целевой аудитории. Немного скучной теории для интересной темы. К чему я это тебе рассказываю?

Три миллиона просмотров. Где-то миллион «Понравилось» и огромное количество комментариев. Да, я говорю про то самое видео, которое школьник-психопат записал в захваченном классе. Да, это один из тех вирусных продуктов сети Интернет, который пусть на время, но вбил имя Антона в рейтинг самых популярных людей года. Да, именно это видео показывали целый год по всем телеканалам страны. Да, именно благодаря этому он в глазах жителей нашей страны теперь сродни «мистеру V» из культового графического романа Алана Мура.