Ресторан «Маленькая Флоренция» через дорогу от отеля «Лексингтон» закрыли для всех прочих посетителей. Поздравить Снорки явились две сотни гостей. На каждом из составленных вместе столов стояла ваза с цветами, на белоснежных скатертях сверкало столовое серебро. В баре подавали пиво и шампанское.
Аль стоял в дверях. Первыми вошли Тереза (которую он приветствовал по-итальянски), Мафальда и Мэй, потом Ральф с женой и сыном. Тереза, как обычно, была в чёрном платье, только вдела в уши бриллиантовые серьги. Следом появились олдермен Уильям Пачелли, Дэниел Серрителла, юрист Тирелл Ричардсон и прочие политики и «важные люди», все с жёнами. После них Аль обнимался с Тони Вольпе, Джеком Макгёрном, Рокко Фискетти... Фил д’Андреа явился с изготовленным на заказ тортом, покрытым розовыми розочками. Все зааплодировали; но тут Тереза велела внести огромный торт, покрытый розовой глазурью, с надписью «Сын, мама приветствует тебя дома». Аль сразу же обнял и поцеловал её.
Мэй сидела за столом рядом с Алем и следила, чтобы он не слишком накачивался шампанским. Трио музыкантов исполнило хит сезона «Великий человек с Юга». После этой песни все стали упрашивать Аля сказать речь. Он рассмеялся, встал с бокалом шампанского в руке. «Ребята, я не знаю, что сказать, разве что — удачи нам!» Все зааплодировали и выпили до дна. После банкета Капоне отвёз всех, кто пожелал остаться, в «Клуб Коттон» в Сисеро, и там веселье продолжалось до самого утра.
Между тем 19 марта 1930 года губернатор Флориды Дойл Е. Карлтон издал распоряжение, запрещающее Капоне возвращаться в этот штат. Полиции было велено задержать его, отвезти на границу штата и сделать внушение, чтобы он сюда больше ни ногой. На следующий день в дом 93 на Палм-Айленде нагрянула полиция во главе с шерифом округа Дейд Леманом и шефом полиции Майами-Бич Вудом: у них появилась информация, что там прячется Рэй Наджент, сбежавший из Огайо и разыскиваемый в Толедо и Цинциннати по обвинению в разных преступлениях, включая убийство. За несколько месяцев до выхода Аля из тюрьмы Наджент, арестованный за превышение скорости, сказал, что проживает у Капоне на Палм-Айленде. Когда он, выпущенный под залог, сбежал, полиция получила ордер на обыск в доме Капоне. Там они обнаружили только сторожа Фрэнки Ньютона, три бутылки виски, пару бутылок шампанского и бутылку вина. Ньютон сказал, что все остальные уехали на пляж. У ворот усадьбы выставили патруль из шести полицейских; они задержали Джона и Альберта Капоне и ещё троих, среди которых был Джек Макгёрн, назвавшийся Джоном Винсентом. Всех арестовали за бродяжничество, а Джона Капоне и Фрэнки Ньютона — ещё и за хранение алкоголя. Обвинения снимут только 1 августа; «Джон Винсент» заявил, что спиртное принадлежало ему, и уплатил штраф в 500 долларов.
Узнав о происшествии, Капоне нанял молодых адвокатов Винсента Гиблина и Фрица Гордона, чтобы подать иск на федеральном уровне о возвращении ему прав на собственный дом. Это было сделано 22 марта, а 24-го числа вышел новый номер журнала «Тайм» с фотографией Аля на обложке и статьёй под заголовком «Празднование освобождения». В статье явно осуждалась позиция властей, досрочно выпустивших Капоне на свободу.
Всего через шесть дней после подачи иска окружной судья США Хальстед Риттер издал временное распоряжение, запрещающее правоохранительным органам не пускать Капоне во Флориду, конфисковывать его имущество, «арестовывать, похищать и оскорблять» его. И всё же Аль решил ещё задержаться в Чикаго, чтобы не нарваться на неприятности. Впрочем, неприятностей хватало и здесь.
«Я случайно встретил его в Бёрнеме через несколько дней после того, как он вышел из тюрьмы, — вспоминал Тим Салливан. — Он выглядел измученным и усталым. Говорил только о том, что правительство пытается его уничтожить». Уцелев в гангстерских войнах, он теперь должен был выстоять в схватке с государственной машиной. В конце марта Фрэнку Нитти предъявили обвинения в неуплате налогов, и он ударился в бега. А 9 апреля начался судебный процесс над Ральфом Капоне по такому же обвинению (Ральф сам настоял, чтобы его дело рассматривалось в суде) и продолжался целых две недели.
Обвинение запаслось кипой документов, которые были доставлены в суд на грузовике; удалось доказать, что Ральф под вымышленными именами открыл несколько счетов в банке «Пинкерт» и хранил там кучу денег. Ральф уверял, что это выигрыш в азартные игры, к тому же проиграл он куда больше, но присяжных убедить не удалось, его признали виновным в неуплате налогов за 1922—1925 годы. Судья Джон Уилкерсон приговорил Ральфа к трём годам лишения свободы с отбыванием наказания в тюрьме Ливенворт и штрафу в десять тысяч долларов. Услышав вердикт, Ральф удивился: «Ничего не понимаю». Его юристы немедленно подали апелляцию.
Джон Торрио порекомендовал Алю собственного налогового юриста — Лоуренса П. Мэттингли, имевшего солидную практику в Вашингтоне. Негоже будет, если Капоне снова загремит в тюрьму. Надо выбить оружие из рук врага. Мэттингли договорится о сделке: Аль признает, что получает некоторый доход, уплатит с него налоги, а если потребуется, и штрафы — и к нему уже нельзя будет придраться.
Мэттингли договорился о встрече в Налоговом управлении Чикаго 17 апреля; ему велели привести клиента с собой. Утром в назначенный день оба явились в управление; в кабинете сидели несколько агентов и стенографистка. Агент К. У. Херрик предупредил Капоне, что все его заявления будут тщательно проверяться и что всё сказанное им не только может, но и, скорее всего, будет использовано против него. По-хорошему, после этих слов адвокат должен был встать и сказать: извините, господа, мы уходим. Но Мэттингли только возразил, что его клиент не считает себя виновным, а показания будет давать не под запись. Этим возражением пренебрегли. Адвокат не только не оградил своего клиента от возможных рисков, но и предоставил слово ему, лишь изредка поправляя его или возражая задававшим вопросы. Капоне расспрашивали о его доходах, приобретении недвижимости, банковских и брокерских счетах, просили оценить его состояние и интересовались, имеются ли у него банковские ячейки, собственные лошади или доли участия в собачьих бегах. Аль говорил: «Нет» либо «Пусть мой адвокат ответит на этот вопрос»; но тот не отвечал. Только под конец допроса Мэттингли встрепенулся и предложил предоставить налоговикам письменную оценку доходов его клиента, чтобы договориться о сумме, которую следует уплатить. Агенты, разумеется, уцепились за это предложение, назначив срок — три недели.
Двадцатого апреля, в Великую субботу, Капоне наконец-то прибыл в Майами и присутствовал на пасхальной службе, чем всех удивил. Возможно, он молил Бога об избавлении от проблем — или благодарил, думая, что проблемы позади. Настроение у него явно улучшилось: в тот же день он уже ловил рыбу со своего катера, стоявшего на якоре за его домом. Но два дня спустя государственный прокурор округа Дейд Вернон Хоторн подал иск: дом Капоне надо опечатать, поскольку он создаёт неудобства для окружающих: пьянки, гулянки, притон для всякого рода сомнительных личностей. Аля это не слишком обеспокоило: выйдя в море на своей яхте, он поймал марлина длиной почти два с половиной метра и весом больше 30 килограммов. Адвокат Фриц Гордон собрался на Кубу — показать Гавану своему отцу, бывшему члену городского совета Атланты; Аль набился к ним в компанию, захватив с собой двух телохранителей, Ника Чирчеллу, Альберта Приньяно и журналиста из «Чикаго америкэн» Гарри Рида — всего восемь человек, так что гидроплан зафрахтовали для них одних.
Рид находился в Майами не с редакционным заданием, а в частной поездке; он даже скрыл от начальства, что собирается в гости к Капоне. Это был не поверхностный репортёр, охотник за сенсациями, а вдумчивый публицист, пытающийся постичь логику событий, характеры действующих лиц. Гарри отмечал на карте Чикаго места преступлений, пытался делать прогнозы, собрал целую коллекцию отпечатков пальцев, чтобы проводить собственные расследования. Ему казалось, что, пожив несколько дней в обществе короля гангстеров, наблюдая его вблизи, при разных обстоятельствах, а не только во время срежиссированных пресс-конференций и интервью, он сможет разрешить загадку, которая оказалась не по зубам его коллегам, — понять, что же Капоне за человек.
