В мае 1924 года дуче прибыл в Палермо на линкоре «Данте Алигьери», с эскортом из самолётов и подводных лодок, не говоря уже о полицейской охране. Мэр Пиана деи Гречи, пригорода Палермо, был этим удивлён. «Вы со мной, вы под моей защитой. Зачем вам столько фараонов?» — шепнул он на ухо высокому (но только в политическом смысле) гостю. Мэром был Франческо Куччиа, он же дон Чиччо — один из мафиозных боссов. Его замечание сильно разгневало Муссолини, от покровительства дона Чиччо он отказался. Тогда тот приказал жителям не ходить на митинг, где Муссолини собирался произнести речь. Какое унижение! Более того, в Марсале, в провинции Трапани, к премьеру явилась делегация ветеранов войны и сообщила, что всего за год в этом портовом городе было совершено 216 убийств. Муссолини говорили, что сицилийцы симпатизируют фашистам, но мафия не даёт тем утвердиться на острове. По рекомендации министра иностранных дел Муссолини назначил нового префекта Трапани — Чезаре Мори, который прибыл туда уже в июне, облечённый специальными полномочиями. «У Вашего превосходительства карт-бланш, — телеграфировал ему Муссолини. — Государственная власть должна быть безусловно, я повторяю, безусловно восстановлена на Сицилии. Если существующие законы будут мешать Вам, это не проблема: мы издадим новые».
Мори оправдал доверие, и 20 октября 1925 года его сделали префектом Палермо. Он создал целую армию из полиции, карабинеров и ополчения, которая перемещалась из одного городка в другой, вылавливая «подозрительных». Для устрашения не гнушались ничем: отбирали имущество, резали скот, применяли пытки. Некоторые мафиози, находившиеся на низшей ступени в иерархии каморры, добровольно сотрудничали с властями, чтобы защитить себя и отомстить врагам. За первые два месяца в Палермо «железный префект» арестовал более пятисот мужчин, а 1 января 1926 года совершил свой главный «подвиг»: осадил посёлок Ганджи — оплот местной преступности. Полиция и карабинеры обходили дом за домом, арестовывая мафиози и их сообщников; скрывшихся вынуждали сдаться, взяв в заложники женщин и детей. К 1928 году было арестовано 11 тысяч «подозрительных», которых массово судили и сажали в тюрьму или отправляли в изгнание без суда. Многие эмигрировали в Америку, пополнив ряды гангстеров. Для уничтожения мафии Мори считал необходимым установить прямой, без посредников, контакт населения с представителями власти, чтобы народ «не воспринимал как милость то, что положено ему по праву». Он стремился доказать сицилийцам, что фашистское правительство сильнее мафии, которая уже не может обеспечить им защиту, но действовал теми же методами: мало уничтожить врага — надо его унизить.
Количество убийств на Сицилии резко сократилось; зато землевладельцы, вздохнувшие свободно, подняли арендную плату чуть ли не в десять раз. Кроме того, расследования Мори выявили факты сговора между мафией и влиятельными членами итальянского правительства, да и Национальной фашистской партии тоже... В общем, у любой палки — два конца. В 1929 году Мори снимут с должности.
Многих тогда интересовал вопрос, не будет ли и в США так же, как в Италии. Когда журналисты спросили Капоне, как он относится к Муссолини, тот ответил довольно расплывчато: «Муссолини? У него всё получится, пока будет заботиться о ребятах».
Тем временем и в Америке происходили важные события, хотя Капоне, похоже, тогда ещё в полной мере не понял их значения. 16 мая 1927 года Верховный суд США вынес постановление: преступники должны платить подоходный налог с имущества, полученного незаконным путём, или же подвергнуться преследованиям за уклонение от уплаты налогов.
Началось всё с того, что автомобильный дилер и по совместительству бутлегер из Южной Каролины Мэнли Салливан подал апелляцию на решение суда, признавшего его в 1922 году виновным в уклонении от уплаты подоходного налога. Доход был им получен от продажи виски в нарушение «сухого закона». Салливан сначала утверждал, что спиртное, доставленное морем в Чарлстон, принадлежало не ему, в апелляции же заявил, что подачей налоговой декларации донёс бы сам на себя, тогда как 5-я поправка к Конституции даёт американцам право не свидетельствовать против себя. Апелляционный суд согласился с Салливаном: заплатить налоги с незаконных доходов — всё равно что признаться в совершении преступления. Однако заместитель Генерального прокурора по налогам и по применению «закона Волстеда» Мейбл Уолкер Виллебрандт потребовала от Верховного суда пересмотреть решение по апелляции. Возникло дело «Салливан против США»; правительство представляла сама Виллебрандт, прозванная «первой леди закона».
Мейбл тогда было 38 лет. Это, несомненно, незаурядная личность: она окончила вечерние курсы при юридическом факультете Университета Южной Каролины, с 1916 года отстаивала права женщин в Лос-Анджелесе, став первой женщиной-адвокатом в этом городе; на её счету было более двух тысяч судебных дел. Наставник Виллебрандт, Фрэнк Догерти, рекомендовал её сенатору из Калифорнии Хираму Джонсону, и в 1921 году президент США Уоррен Гардинг назначил её заместителем Генерального прокурора. Ей поручили надзор над соблюдением налогового законодательства, за пенитенциарной системой и за проведением в жизнь «сухого закона».
Все эти три направления оказались тесно связаны между собой. В 1926 году Виллебрандт открыла в штате Огайо первый федеральный исправительный дом для подростков, впервые совершивших правонарушение; годом позже, в Западной Виргинии, — первую федеральную женскую тюрьму (женщины всё чаще подвергались судебным преследованиям за нарушение «сухого закона»). Чтобы чем-то занять заключённых, в федеральной тюрьме Ливенворт, в штате Канзас, была организована обувная фабрика. Параллельно Виллебрандт выкорчёвывала коррупцию в системе наказаний, из-за чего лишилась сторонников в президентской администрации. Даже её непосредственный начальник, Генеральный прокурор Гарри Догерти, был тесно связан с коррумпированными кругами федеральных чиновников и в 1922 году чуть не попал под суд по обвинению в мошенничестве; министр финансов демонстративно пренебрегал её рекомендациями. Для одних политиков и чиновников «сухой закон» был лишь источником личного обогащения, другие были к нему равнодушны или настроены враждебно.
Но неукротимая Мейбл относилась к своим обязанностям очень серьёзно. Она добилась увеличения численности береговой охраны и тем самым пресекла контрабанду спиртного у берегов Флориды. Она же сорвала две крупнейшие бутлегерские операции, в Алабаме и Джорджии. В 1923 году «большая четвёрка» бутлегеров из Саванны (Джорджия) предстала перед судом за уклонение от уплаты налогов; в ходе следствия по этому делу удалось добыть ценную информацию о их подпольном бизнесе. За один только год, с июня 1924-го по июнь 1925-го, через офис Мейбл Виллебрандт прошли 48 734 дела, связанные с нарушением «закона Волстеда», и в 39 072 случаях были вынесены обвинительные приговоры; кроме того, 278 ранее вынесенных судебных решений были пересмотрены Верховным судом. Виллебрандт лично участвовала в заседаниях по более чем сорока таким делам и одержала несколько побед. Вот и теперь она требовала, чтобы бутлегеры, живущие на широкую ногу с неизвестно каких доходов, хотя бы платили налоги, раз уж нельзя привлечь их к ответственности по другой статье[29].
Судья Оливер Венделл Холмс-младший отметил, что по «закону о доходах» 1921 года в понятие общего дохода входят средства, полученные от совершения сделок и из «каких угодно источников», и что если в аналогичном законе 1913 года перед словом «бизнес» стояло определение «легальный», то в 1921 году конгресс решил это ограничение снять. Ссылку на 5-ю поправку судья счёл абсурдной: как можно обвинить себя, заполнив бланк для предоставления в налоговую инспекцию? Скрывать свои доходы эта поправка не позволяет.
Слушания продолжались больше двух месяцев. Когда 16 мая 1927 года Верховный суд вынес решение против Салливана, биржи залихорадило, и правительству пришлось принимать меры для выравнивания котировок акций. Однако Верховный суд на этом не остановился и одобрил незаконное изъятие бухгалтерских книг и записей у владельца распивочной из Сан-Франциско по фамилии Маррон. Дело вела Мейбл Виллебрандт, и эта её новая победа, по сути, отменила действие 4-й поправки к Конституции, гарантировавшей гражданам личную безопасность и защищавшую их жилища, документы и вещи от необоснованных обысков и конфискаций. А ведь 4-я поправка действовала даже в период «закона о шпионаже»! Теперь же агенты налоговой инспекции получили возможность изымать документы и добиваться признаний. Карать за нарушение закона, попирая при этом Конституцию... Как видим, эта дилемма возникла задолго до описанного братьями Вайнерами в детективном романе «Эра милосердия» концептуального спора между Жегловым и Шараповым.
