Игорь сложил ремень пополам. Проверяя, шлепнул им себе по ладони.

— Так? — спросил он, усмехаясь.

За собственными мыслями — точнее, за их отсутствием — Володя лишь вскользь подумал, что Игорь ведет себя странно. Но было плевать. Разминая шею и даже предвкушая, Володя медленно стянул с себя рубашку.

— Брюки тоже. И белье, — велел Игорь.

Володю покоробило от его тона — он не привык, чтобы ему приказывали, но тут же послушно расстегнул свой ремень, скинул туфли и стянул брюки, приподнявшись на кровати.

«В конце концов, — оправдываясь, сказал Володя самому себе, — это игра, и Игорь делает все по правилам».

— Перевернись.

Володя, сцепив зубы, послушался. В нос ударил запах залежавшихся перьев от старой подушки. Привязать руки оказалось не к чему — спинка кровати была деревянной панелью. Володе пришлось просто ухватиться за ее край.

«Что же ты делаешь?» — прозвучал будто чужой внутренний голос, но Володя отмахнулся от него, глубже уткнувшись лицом в подушку — так, чтобы ничего не видеть. Почувствовал, как прохладные пальцы касаются спины.

Игорь сказал тихо:

— Еще с прошлого раза следы остались.

Володя предпочел сделать вид, что ничего не слышал. Он терпеливо ждал, и чем дольше Игорь медлил, тем сильнее Володе хотелось крикнуть: «Давай!»

Но тот тянул время, гладил спину — нежно, аккуратно. И на эти прикосновения хотелось откликнуться, поддаться тем самым ассоциациям, мечущимся за завесой боли.

Как будто так уже было когда-то — он видел перед собой спину. Обнаженную, нагретую летним солнцем — его так манило дотронуться до нее, почувствовать ее жар. Очертить пальцами три небольшие родинки на лопатке, а потом коснуться губами. Вобрать солнце, впитавшееся в эту кожу, дышать запахом — таким любимым, таким желанным и родным… Можно было сойти с ума в тот момент, если не отвернуться от загорающего на пляже Юры, глубоко дыша и пытаясь сосредоточиться на плеске воды в речке.

Пальцы Игоря исчезли, и внезапно по середине спины, там, где Игорь его касался, растеклась острая боль. Володя вскрикнул. И не успел даже снова вдохнуть, как на то же место опустился еще один удар. Володя застонал, чувствуя, как боль распространяется по всему телу, как от нее скручивает все внутри. И как пустеет голова.

Еще два косых удара по лопаткам — один за одним. Володя вцепился в изголовье кровати так сильно, что казалось, может его сломать. Укусил угол подушки, заглушая новый стон.

Ремень просвистел в воздухе и обрушился унизительным ударом по ягодицам, а следующий — выше. Володя закричал. От какой-то дикой, грязной смеси боли и обиды внутри все сводило, он готов был уже попросить Игоря остановиться, только бы… только бы он…

«Что же ты делаешь? — снова ворвался в сознание далекий, но знакомый голос. — Зачем?»

И такой яркий образ встал перед ним, будто под закрытые веки залили жидкий солнечный свет: непослушные жесткие волосы, большие карие глаза, опущенные уголки губ. И вдруг — звонкий смех, стирающий печаль с красивого лица.

А на контрасте — прохладные пальцы Игоря, чертящие линии на бедрах вдоль полос от ремня. Они казались ледяными на разгоряченной коже.

«Зачем?» — прозвучало снова, будто Володино сознание пыталось его добить.

И он, пытаясь убедить самого себя, ответил тому далекому голосу:

«Тебя давно нет».

Он поднял голову от влажной подушки, обернулся на Игоря. Тот покусывал нижнюю губу и диким, липким взглядом обшаривал его тело.

Кровать скрипнула под его весом, Игорь погладил обеими руками Володину талию, склонился над ним, ткнулся носом в волосы на затылке, поцеловал ниже — в шею. Прижался всем телом и лег ему на спину.

Володя уловил тонкий синтетический аромат клубники. Он узнал его — запах раздражал, но Игорю нравился этот гель, поэтому Володя покупал для него именно такой.

Ощущая, как влажные скользкие пальцы грубо касаются его ягодиц, Володя услышал возбужденный шепот:

— Ты прекрасен. Ты такой…

«Грязный!» — подсказал собственный внутренний голос.

«…самый лучший на свете, — сказал другой, тот, далекий, — ты самый хороший человек… Это я испорченный, это я виноват, а не ты…»

— Давай уже, — выдавил Володя. Так хотелось заткнуть эти голоса, так хотелось, чтобы Игорь или снова ударил, или…

Но вместо этого по комнате разнесся противный писк звонка.

— Не бери, — шепнул Игорь и, будто издеваясь, стал поглаживать Володю по животу, легко целуя лопатки.

Трель звонка раздражала, а вызывающий абонент не унимался: за первым раздался второй звонок.

Игорь рыкнул — его тоже раздражало.

«А вдруг мать?» — подумал Володя. Она редко звонила ему сама, чаще — он первым набирал. Вдруг срочно?

— Прости.

Пока он дотянулся до брюк и достал из кармана телефон, позвонили в третий раз. На экране высветилось имя Маши.

— Да серьезно, что ли?!

Сперва Володя хотел сбросить — она, конечно, сумела выбрать самый неподходящий момент. Но какой смысл, если она тут же перенаберет снова. Не выключать же телефон.

Володя ответил:

— Маша, сейчас вообще не…

— Володя, срочно! Пожалуйста! — Она орала в трубку. — Прошу!

— Да что опять… — Ему было сейчас так глубоко наплевать на ее проблемы.

— Отец Толи все узнал, я… Господи, я не знаю как… Что мне… Он же убьет их!

— Где ты? — спросил Володя, не успев подумать, чем вообще он может помочь в этой ситуации.

— Возле Исторического музея. Ты приедешь? Пожалуйста!

«Все бросить? Сейчас? Это же бред», — подумал Володя. Но в глубине души вспыхнула секундная радость. Маша позвонила вовремя, ведь, прося Игоря делать все это, Володя предавал сам себя. Но поехать к ней? Правда и оставаться здесь уже не хотелось — после Машиного звонка возбуждения как и не было. Спина ныла, и теперь боль не доставила бы никакого удовольствия.

— Да, я сейчас… — сказал Володя. Завершил звонок и тут же набрал номер такси.

— Ты серьезно? — возмутился Игорь, пока Володя диктовал оператору адрес. — Что бы там ни было, это не может подождать?

— Нет, не может, — отрезал Володя. Одеваясь, он сказал: — Прости, но это правда срочно.

— У тебя там в трубке какая-то баба ныла, — хмуро ответил тот. — В натуралы записался?

— Не думаю, что это твое дело.

Игорь опешил: одновременно удивленно и обиженно вытаращился на него.

— Ты мне мстишь за что-то, да?

— Не выдумывай. — Володя подошел к зеркалу, чтобы надеть галстук, но в последний момент плюнул — свернул его в трубочку и сунул в карман пиджака. — Давай, пока. Сдай, пожалуйста, ключи сам. Уверен, что в этом клоповнике даже не посмотрят, кто сдает.

Сидя в такси, Володя начал злиться, но не понимал — на кого. На Машу, которая не вовремя позвонила и оторвала его? На чужой скандал, участником которого он теперь стал? Или на самого себя — за все, что позволил и хотел позволить Игорю с собой сделать?

Маша ждала его у метро, прячась под зонтиком. Понуро повесив голову, она нервно теребила ткань длинного темного платья. Володя удивился — Маша будто смущалась, хотя еще двадцать минут назад по телефону казалась крайне напуганной.

— Что произошло? Рассказывай, — с ходу начал Володя, подойдя к ней. — Ты оторвала меня от очень…

— От чего бы я тебя ни оторвала, это важнее! — перебила его Маша, вскинув на него неожиданно уверенный взгляд.

Володя удивился такой быстрой смене ее настроения.

— Пойдем, — приказала Маша.

— И что ж мной сегодня все помыкают? — буркнул Володя, послушно шагая следом за ней. — Куда мы идем?

Они спускались по Сумской. Отсюда еще минут двадцать, и можно было бы дойти до дома Толи. Но почему Маша пошла пешком? Тем более в дождь.

— Маш? Ты меня слышишь вообще? Что там с Димой, Толей, его отцом?

Она резко остановилась возле арки Успенского собора, взглянула на двери, нахмурилась и вновь перевела строгий взгляд на Володю. Он даже предположил, что, возможно, окончательно рехнулся и Маши на самом деле тут нет — она ему или кажется, или снится. Иначе с чего бы вечно неумолкающая Маша ему не отвечала?