Тот быстро кивнул, но, переча сам себе, ответил:

— Не знаю. Точнее, верю, да, но… Ты сам говорил: отношения на расстоянии не для тебя. И получается, что мы возвращаемся к тому же, о чем говорили еще в апреле.

— Я согласился терпеть их. И раз у нас нет другого выхода, что мне остается?

— Спасибо, — лишь произнес Юра.

Володя снова взял его за руку.

— Только, Юра, пообещай… — Он серьезно посмотрел ему в глаза. — Ты бросишь пить. Вообще.

Юра усмехнулся:

— Ну… ладно.

— Нет, не «ладно». Пообещай мне. Я отпускаю тебя, но должен быть уверен, что ты не сорвешься, не смешаешь таблетки с алкоголем. Ангела ведь не знает про твою зависимость?

— Володь, да я… — Он запнулся и посмотрел виновато. — Нет, я ей не говорил.

— А почему? Это ведь большая проблема, Юра, тебе нужно признать, что ты алкоголик.

— Я не… Володя, да нет у меня никакой зависимости, я в любой момент могу бросить. — Он злобно зыркнул, попытался вырвать руку, но Володя не позволил. — Ты ставишь мне ультиматум? А если я не сдержусь, то что? Не приедешь ко мне? Бросишь меня?

Володя вздохнул.

— Пожалуйста, давай не будем ругаться, Юр. Пойми, что я переживаю.

Юра выдохнул, успокаиваясь.

— Хорошо, я обещаю, что не буду пить, — тихо и неуверенно сказал он. А потом громче добавил: — Но у меня есть встречное условие.

— Какое?

— Ты поговоришь с Ангелой.

Володя удивленно вскинул брови, но пообещал:

— Хорошо, поговорю.

— Не обо мне, а о себе.

Володя цыкнул языком:

— Юра, ты знаешь, как я отношусь к этим шарлатанам…

— Она не шарлатанка, это во-первых. А во-вторых… Ты просил от меня неприкрытой правды? Вот она — меня пугает твоя властность. Ты должен избавиться от этого… маниакального желания меня контролировать.

Когда они вернулись домой, Юра сразу поднялся к себе, а Володя почувствовал, что ему просто необходимо чем-то заполнить пустоту, которая стремительно росла и расширялась внутри него. И он не придумал ничего лучше, чем заняться чем-то механическим и притворяться, что никакой катастрофы не произошло. Он ополоснул Герде лапы, немного ее вычесал, прибрался в гостиной. Потом принялся готовить ужин.

Мысли, словно назойливый осиный рой, кружили вокруг, и чем больше Володя от них отмахивался, тем сильнее они норовили его ужалить. Он убеждал себя, что они с Юрой не расстаются. Повторял сам себе, что это вынужденная мера, правильное решение. Что все закончится, Юрина депрессия пройдет, их отношения наладятся. Неизвестно, каким способом, но они смогут преодолеть все трудности.

Сейчас Володе как никогда хотелось бы поверить в крылатую фразу, что если любовь настоящая, то она способна преодолеть что угодно. Но поверить не получалось. Да и любовь ли это? Задай ему кто-нибудь такой вопрос еще вчера, он бы, не сомневаясь, ответил «да». Но разве происходящее между ним и Юрой похоже на любовь?

Володя вдруг вспомнил, как когда-то очень давно, в «Ласточке», убеждал Юрку, что в настоящей любви нет места эгоизму. Он не смог бы воспроизвести дословно сказанное тогда, но общий смысл заключался в том, что требовать от любимого человека что-то взамен своих чувств — это эгоизм. Что настоящая любовь жертвенна, и если ты действительно любишь, то совершишь что угодно ради чужого счастья, пусть даже в ущерб себе.

Нарезая морковку, Володя даже улыбнулся, вспомнив, при каких обстоятельствах говорил это Юрке. Ведь тогда он хотел уберечь его от своей любви, считал ее неправильной и разрушительной для них обоих. А так ли он ошибался, учитывая все, что случилось между ними теперь?

Закончив с приготовлением ужина, Володя поднялся к Юре. Тот не закрывал двери, сидел за компьютером. Володя легонько постучал по косяку, чтобы привлечь его внимание.

— Ты спустишься ужинать?

Юра кивнул, не отрываясь от монитора.

— Да, минут через пять.

Володя хотел было уйти, чтобы не отвлекать, но Юра повернулся к нему.

— Думаю, на какой день брать билет. Рейсы по нечетным, можно на завтра или… — Он не договорил, но Володя и так понял.

Он подавил порыв тут же сказать, чтобы подождал еще и не улетал так сразу. Но какой смысл оттягивать неизбежное?

— Поступай так, как лучше тебе, Юр. Я ведь не прогоняю… — тихо сказал Володя.

Он поджал губы, попытался проглотить вставший в горле ком и, развернувшись, пошел обратно на кухню.

Юра, как и обещал, спустился через несколько минут. Сел за стол, подвинул к себе тарелку.

— Взял на завтра. Вылет в пять вечера, — обронил он, принимаясь резать мясо. Володя заметил, как у него дрогнула рука.

— Хорошо, я помогу тебе собраться и отвезу в аэропорт.

Ужинали в полном молчании. Лишь звенели приборы о тарелки и стучал по окнам наконец начавшийся ливень. Это молчание угнетало, его хотелось нарушить, но казалось, что стоит сейчас о чем-либо заговорить, и вся боль, которую Володя держал в себе, выльется наружу.

От этой тишины хотелось сбежать, и он думал, что после ужина Юра снова уйдет к себе. Но, доев, тот забрал посуду, вымыл ее и налил две чашки чая. Одну поставил перед Володей, а со второй отправился на диван. Включил телевизор. Звуки и голоса из какого-то фильма показались слишком громкими и непривычными, но этот шум хоть немного развеял гнетущую атмосферу.

«Да в конце концов, он ведь завтра действительно улетит», — с этой мыслью Володя взял свою чашку и пошел к дивану. Сел рядом с Юрой. Тот повернулся к нему, посмотрел в глаза и улыбнулся уголками губ.

Пусть они и не знали, о чем говорить, хотелось просто побыть рядом. Может, не так, как раньше, обсуждая фильмы или внимательно слушая саундтреки. Пусть молча, но главное — рядом.

Его чай остывал на журнальном столике, а Володя откинулся на спинку дивана и смотрел в экран. Он даже не пытался вникнуть в сюжет, просто наблюдал за сменяющимися кадрами. А Юра, отставив пустую чашку, вдруг придвинулся к Володе, положил ладонь ему на живот и внимательно посмотрел в глаза, будто спрашивая о чем-то, и Володя понял его без слов. Приподнял руку, и Юра тут же нырнул под нее, уложил голову ему на грудь, обнял и притих. Володя откинулся на подголовник и прикрыл глаза.

Они пролежали так до самой ночи. Слушая бормотание телевизора, Володя гладил Юру по волосам, а тот, казалось, и вовсе уснул. Но ближе к одиннадцати он все же поднял голову, сонно посмотрел и спросил:

— Пойдем спать?

Пока Володя принимал душ, голова снова наполнилась мыслями. Он вдруг ясно осознал: уже завтра вечером Юры не будет в его доме. Вместо него здесь снова поселится пустота. Да, после работы Володю будет встречать Герда, но со второго этажа не будет звучать музыка, а постельное белье перестанет пахнуть родным запахом.

В марте, когда Юра прилетел в Харьков, Володя был ко всему этому готов: отпустить его через две недели, снова видеть только в экране монитора, снова жить по его графику и общаться по расписанию. Но теперь Володя привык — к тому, что Юра не просто есть в его жизни, а есть рядом. И вот так отпускать его было очень больно.

Вытирая волосы полотенцем, Володя зашел в спальню. Юра сидел на кровати и гладил Герду, нагло развалившуюся прямо на постели — головой на Юриных коленях.

— Вот засранка, ну-ка кыш, сейчас весь плед в шерсти будет, — начал было ругаться Володя, но Юра шикнул на него.

— Не ругайся на нее. Она, может, хочет побыть со мной напоследок. Скучать будет. — Он потрепал Герду по ушам. — Да, девочка моя?

Та подняла голову и посмотрела на Юру. Потом повернулась к Володе. Зевнула, фыркнула и, будто говоря: «Ладно, поняла, я тут лишняя», спрыгнула на пол и, постукивая когтями по паркету, вышла из комнаты.

Володя занял ее место, сел к Юре, положил ладонь ему на плечо.

— Ты тоже хочешь побыть со мной напоследок? — повернувшись к нему, хохотнул Юра. Только вот в глазах у него плескалось море грусти.

— Конечно, хочу.

Юра снял его ладонь с себя, сжал, уткнулся лбом в плечо.