Думаю, Агнес клюнет.

Я встала и вышла в коридор. Ванная пустовала и мне удалось быстро умыться под краном, продолжая осмысливать ситуацию. Профессор встретить меня не вышел. Неужели «папа» поставил обязательное условие — унижать и оскорблять провинившееся чадо? Или профессор сам садист? По призванию и велению души, так сказать?

Но я его не боялась. Была уверена, что дам отпор. Да и воспринимать серьезно свои приключения не получалось. Все выглядело слишком бутафорным, водевильным, что ли…

Эх, кто тогда мог подумать, во что сей водевиль выльется.

Выскользнув из ванной, я наткнулась на очередную крайне взволнованную горничную. И эта особа, очевидно, знала, кого взяли на место помощника, и смотрела большими, как у теленка глазами.

— Профессор желает видеть вас, — слабо пискнула она и побежала к лестнице.

— А как же обед? — начала я, но меня уже не слушали.

Я поспешила за горничной, и мы спустились на первый этаж. В холле убирались уже несколько женщин, натиравших каждый миллиметр паркета мастикой. Запах тут витал еще тот.

Мы прошли в гостиную, где на диване восседала элегантная серокожая дама. Во всяком случае, я ее цвет определила именно так. Светло-серая кожа отливала серебром и эффектно подчеркивалась гладко зачесанными назад белыми волосами.

Рядом с ней притулился маленький мальчик лет шести. Но не серый, а обычный, с темными густыми кудряшками. Только вот на макушке у него розовели мохнатые кошачьи ушки.

От неожиданности я споткнулась о край ковра, который сразу же некрасиво загнулся. Горничная, до того мывшая окно, с мучительным стоном бросилась поправлять его. Испугавшись подобной лихости, я отшатнулась от этой ненормальной и, конечно же, опасно задела рукавом фарфоровую вазу. Ненормальная, кинув ковер и рискуя жизнью, ринулась вперед и подхватила ее в прыжке.

Я пораженно посмотрела на несчастную, приземлившуюся на пол и замершую с прижатой к животу посудиной. Предположительно, очень дорогой.

Дама в серых тонах никак не отреагировала на происходящий цирк, и только холодно прошептала:

— Смотри, Потти, как нехорошо быть неловким.

Мальчик печально качнул головой и сцепил пальцы на коленях.

Почему он такой грустный? Но кто этих детей знает? Может, животик болит.

Горничная, очнувшись от испуга, поднялась с пола, и установила вазу на столе. Руки ее дрожали.

— Идемте, профессор велел быть у него ровно в три, — произнесла сопровождавшая меня девица. — Мы опоздаем… И ничего больше не переворачивайте по дороге, молю вас.

Что? Ровно в три? И ни секундой позже?

— Почему слуги так напуганы? — спросила я. — Профессор деспот? Жестокий тиран? Маньяк?

— Вся набранная недавно прислуга давала магическую клятву верности дому, — объяснила девушка. — А профессор Эфорр, который очень любит чистоту и порядок, ошибся с заклинанием и слишком его усилил. Сейчас он и сам не рад подобной прыти слуг, но что поделаешь? Мы освободимся только по истечении контракта.

Ну вот. А бестолочью он почему-то нас с Агнес обозвал.

Смежная комната оказалась столовой. И там шла уборка. И в следующей за ней небольшой гостиной тоже. Бледная девица, стоя на высоченной лестнице, обмахивала люстру тряпкой.

Через арку мы вышли в помещение без окон и уперлись в обитые черной кожей двери.

Горничная постучалась металлическим молоточком и проворно сбежала.

Двери открылись сами собой.

И тут мне вдруг стало страшно. А если придурку профессору вздумается пролевитировать меня снова? Но уже из окна? Не зря же все так перед ним дрожат.

— Что вы там замерли на пороге, Праст? Вам нужно особое приглашение? — проговорили из глубины кабинета.

Я мысленно послала профессора туда, где василиски зимуют.

И не буду я его бояться. Что он мне сделает? Не станет же точить молоток, в самом деле?

Так что, подобралась и зашла.

Профессор, в костюме-тройке и галстуке, сидел за столом с предельно недовольным выражением на лице.

— Куда вы запропастились, Праст? — спросил он с таким видом, будто съел какую-то горькую гадость, а я не дала ему ее запить.

Взглянув на его самодовольную физиономию, я сразу же раздражилась. Никакого пиетета я к нему не испытывала. Уважение надо еще заслужить, между прочим. А после того, как он оскорбил меня на экзамене, сердце жаждало мести.

— Пришлось долго пробираться по дому, перепрыгивая через ползающих по полу горничных, — буркнула я.

Он приподнял одну бровь, но посыл уловил.

— Я люблю чистоту, Праст. Рад, что вы обратили внимание на этот нюанс. Не ожидал от вас.

Эфорр уставился на меня вопросительно, видимо, предвкушая ответную реакцию.

Но я промолчала и слегка пожала плечами, чтобы до профессора побыстрее дошло, что я его намеков не понимаю.

— Подразумевается, что вам также придется поддерживать идеальный порядок на своем рабочем месте и не устраивать беспорядка на моем, — пояснил он, криво улыбнулся и недобро блеснул глазами.

Я саркастично хмыкнула. Нет, он и не подумает покушаться на Агнесину честь. Скорее поест с грязной тарелки, чем даже пальцем дотронется до платиновой красавицы. Вон как его корежит.

— Что вы там довольно ухмыляетесь? — подозрительно поинтересовался профессор.

— Пытаюсь угадать, где оно? Рабочее место?

Он указал в дальний угол своего просторного кабинета, на маленький столик.

— Я бы предпочел поместить вас в коридоре, но там я не смогу контролировать ваше поведение.

— А зачем меня контролировать? — удивилась я.

— Чтобы вы не поставили все здесь с ног на голову, — профессор передернул плечами, встал, подошел ко мне, и неприязненно посмотрел с высоты своего роста.

В подсознании раздалось неожиданное утробное рычание. Это, по-видимому, тело Агнес так агрессивно реагировало на близость профессора. Нет, все-таки какой неприятный сноб.

Мы стояли у окна, возле хрупкой этажерки с музыкальными пластинками. Рядом помещалась напольная фарфоровая ваза, точно такая же, что была недавно героически спасена в гостиной. Я нервно покосилась на нее. И зачем этот змей наполнил особняк столькими легко бьющимися предметами? Прям двинуться страшно, чтобы что-нибудь не уничтожить.

— Для начала возьметесь разбирать корреспонденцию, — гундел профессор, посматривая на меня свысока, — а также будете писать письма под мою диктовку. Вы печатаете на машинке? Стенографируете?

— Печатаю, да, — задумчиво протянула я, — а стенографировать не умею.

— Жаль, — профессор отошел к письменному столу, и возложил ладонь на массивную каменную шкатулку. — Сюда будете класть все важные письма. От президента, ректора академии или любой другой высокопоставленной личности. Рядом можете складывать счета. Аккуратной стопкой. Я не потерплю хаоса, Праст.

И тут в мою голову закралась идея. Признаю, очень глупая. Но я еще не отошла от перемещения между мирами и меня периодически несло.

Что если я взбунтуюсь, и устрою у него тут светопреставление? Что он сделает? Выгонит меня и откажется от «папиного» финансирования? Если так, то я обрету свободу и, возможно, поищу новое место. У другого василиска… — тьфу, — другого работодателя. А до того продам чемоданы Агнес — они явно дорогие.

— И что произойдет, если стопка окажется недостаточно аккуратной? — полюбопытствовала я.

Мне правда было интересно. Без шуток.

— Придется вас уволить, — бросил он холодно.

— Увольте! — обрадовалась я, и стала тихонечко подбираться к вазе.

Профессор, заметив, как я провожу по ней пальцем, вздрогнул. А я медленно потянула ее за край, продолжая невинно смотреть в глаза Эфорру.

— Уберите от нее руки, — прошептал он угрожающе.

А то, что? Ах, да. Отлевитирует из кабинета к чертям. Я быстро глянула в окно. Снаружи трудились два садовника. Один подметал листья, а второй стриг какие-то вечнозеленые кусты, придавая им строгую шарообразную форму. Вот ведь псих ненормальный. Даже природу уродует.