Я замерла, а профессор кривовато ухмыльнулся.

Н-да. Если подытожить всю новую информацию, то получалось, что: меня мучили во сне эротические мечты Эфорра; мы можем обмениваться эмоциями на расстоянии; и, кажется, мы уже на ты.

— А я-то считала, что ты скромник, — не выдержала я и немного поддела его.

— Увы. Далеко не скромник, — последовал многозначительный ответ.

Но тут я отвлеклась от Эфорра, потому что… из-за холмов показался небольшой косяк гаргулий.

Неожиданно.

— Они живут в Оазисе в диком состоянии, — будничным тоном объяснил мне профессор. — Я приручил своих через год после того, как начал обращаться. Получить таких стражей большая честь. Но пойдем уже. Нам надо повидать Сирила.

Я завороженно проводила взглядом магических чудовищ, пронесшихся в сторону океана. А ведь я еще не видела василисков.

Семья Сирила Орера проживала в самом центре поселка. Дом их сразу привлекал внимание впечатляющими размерами и большим участком с садом. А на коньке крыши сидела гаргулья, обозревавшая острым взором окрестности.

Эфорр постучал в ворота тяжелым молотком, выполненным в форме головы василиска. Но держался профессор почему-то напряженно.

Гаргулья взмахнула крыльями, и ворота раскрылись. К нам вышел мужчина средних лет в свободных полотняных штанах, белой рубахе и вышитом ярком жилете.

— Профессор Эфорр, — произнес он, слегка кивая и совсем не удивляясь нежданным гостям.

— Мистер Сирил, — сдержанно кивнул профессор в ответ. — Я в Пустошь по делам. Привез студентку для ознакомления с вашей культурой.

Студентку? Я скептически покосилась на Эфорра. Все-таки я была права — ханжа он.

— С нашей культурой, профессор, — ненавязчиво поправил его мистер Сирил.

Эфорр скривился, но выдавил вежливую полуулыбку.

— Мы бы хотели остановиться у вас и привести себя в порядок после путешествия, — попросил он. — Мой дом слишком запущен, вы знаете. Потребуется хотя бы день, чтобы основательно там убраться.

У профессора тут есть собственная хатка? Интересно.

— Конечно. — Сирил гостеприимным жестом махнул рукой вглубь ухоженного двора. — В моем скромном жилище всегда найдется место для профессора Эфорра и его студентки.

— Понадобится бытовой маг, чтобы очистить мой дом. Сам я не справлюсь, — добавил Эфорр. — И еще у меня к вам серьезный разговор.

Сирил понимающе усмехнулся и хитренько так на меня зыркнул. И я даже не знаю, что тогда было лучше — соврать, как сделал Эфорр или сказать правду, что мы… А кем мы, собственно, являлись? Истинной парой? Любовниками? "Так что побуду студенткой", — подумала я, не зная, как сильно ошибаюсь.

Для оборотня истинная пара просто любовницей быть не может. И представив меня, как студентку, Эфорр всего лишь огородил меня от лишних вопросов. Ведь любопытные домочадцы Сирила так и мелькали вокруг, всячески стараясь попасться нам на пути.

Мы прошли за хозяином через прохладный внутренний двор и поднялись на второй этаж, где нам показали две смежные комнаты с общей гостиной. Сообщив, что обед через два часа, Сирил оставил нас.

Стоило двери закрыться, как профессор издал сдавленный мученический стон и начал энергично стягивать с себя пиджак и джемпер.

— Что с вами? — испуганно воскликнула я, когда он резким движением распустил и сдернул галстук.

— Я сойду с ума, если не приму душ, Катерина, — бросил он глухо и, расстегивая пуговицы на рубашке, умчался в свою комнату.

Ничего себе. Никогда не видела профессора таким… таким взбудораженным. И шмотки свои раскидал вокруг.

Но было действительно очень жарко и я тоже с удовольствием избавилась от свитера и плотной юбки, оставшись в комбинации.

Странное все же место. И совсем не похоже на резервацию.

Оборотни василиски, судя по всему, жили вполне припеваючи. И я бы не отказалась от такого дома. Почему Эфорр не хочет переехать сюда? Я оглядела гостиную и заглянула в спальни.

Стены, покрытые глазурованной разноцветной плиткой, складывающейся в узоры. Плетеная мебель, легкие гардины и шторы на узких окнах, коврики из тростника, много зелени. Красиво.

Я снова вернулась в гостиную и залезла с ногами на диван. После тряски в маголете хотелось спать. Подумалось, что неплохо бы и мне ополоснуться, но затем я незаметно для себя самой задремала.

Разбудил меня Эфорр, хлопнувший дверью.

Возник профессор в неожиданном образе — в расстегнутой наполовину рубашке и в светлых брюках по местной моде. И босой.

Я встрепенулась и с удовольствием присмотрелась к крепкой шее и части груди, видной в распахнутом вороте.

Его местные, что ли, успели покусать, превратив нашего ледяного джентльмена в южного мачо?

Он не остался в долгу и тоже скользнул потяжелевшим взглядом по моей фигуре и всему, что открывала комбинация. А открывала она немало. Но я решила не стесняться — пусть понемногу привыкает к красоте.

— Ужасно вспотел в теплых вещах, — пояснил Эфорр и уселся рядом со мной в кресло, слегка под ним просевшее. — Не люблю жару и тростниковую мебель, — добавил он ворчливо.

Мы помолчали.

— Василиски хорошо живут, профессор, — прервала я неловкую паузу. — Я представляла какой-нибудь ужас-ужас с соломенными хижинами и голодными… эмм… аборигенами-людоедами.

— Я родился в другом мире, Катерина. Родился обычным человеком, который стал оборотнем не по своей воле. Их культура чужая мне и… признаюсь честно, неприятная.

— А они на вас обижаются? — догадалась я, обратившись к нему снова на вы.

Черт! Никак не получается ему тыкать. Тогда надо будет называть его Шоном, а к такому я еще не готова. Ну очень уж у него неприступный вид. Даже в расстегнутой рубашке.

— Они на меня обижаются, — машинально повторил за мной профессор, расслабляя мышцы и откидывая назад голову.

Мне подумалось, что у него не так уж и много моментов, когда он может просто побыть собой, ничего не скрывая и не стыдясь. И, по иронии судьбы, собой он может быть только здесь, в Пустоши Шредера, которую не переносит.

Понимание его боли вдруг пришло само, ясно оформилось в сознании… Полное родство со своим василиском он ощущает только здесь, а в Каллине мучается от внутреннего противоречия и постоянного страха сорваться…

Хм, я и правда чувствую его эмоции.

Профессор заерзал в своем кресле и закинул руку за голову.

— Все виденные мною оборотни предпочитают уединение, но я бы не назвала их поселения резервацией, — сказала я.

— Это их добровольный выбор, — ответил Эфорр. — Они живут закрыто, строго соблюдают свои порядки. Чтут традицию выбора истинной пары. Их поселки вполне обустроены, но это все равно резервация, как ее ни украшай. Нет возможности сделать карьеру, имя, подняться в обществе, приобрести власть… В этом плане ящеры и ночные коты поступили куда разумнее. Они ассимилировались среди людей. Впрочем, они и не обращаются.

— А вы амбициозны, — я хмыкнула.

— Естественно. Мой отец был сенатором, дед генеральным прокурором, а мать ректором академии. О бабушке вы знаете. Почему их потомок должен сгнить где-то в Пустоши?

— Вот в этом и проблема, — я улеглась на живот, разглядывая его.

Он косо взглянул на меня из под полуопущенных ресниц. Проскользнувший в окно золотой луч вдруг коснулся его лица, осветив рыжеватую щетину и редкие веснушки…

— Вы — сноб, — продолжила развивать я мысль. — Избавьтесь от этого качества и вам полегчает.

Он рассмеялся, как мне показалось, немного зло.

— Мне тридцать пять лет. Люди в этом возрасте не меняются и не трясутся над своими комплексами. Я давно смирился со всем, что со мной приключилось. Проблема в другом. Всегда существует риск, что я сорвусь и из-за своей ипостаси все потеряю.

— И как мистер Сирил вас терпит? Удивляюсь, что он вообще принял нас у себя, — поддела я профессора.

— Когда-то я спас ему жизнь, — отмахнулся Эфорр.