— Разгружайте, товарищи! Дюжина стульев из тех еще времен! — Цыбин привстал на козлах с видом аукциониста, — и диван, а то наш уже людям показывать неприлично.

— Разгрузите — телегу на дрова, — добавил Шорин.

Они с Моней как-то очень синхронно, как будто много лет репетировали этот номер, выпрягли коней.

Шорин подставил Цыбину сцепленные в замок ладони — и подсадил его на одного из коней. На второго вскочил сам. Арина залюбовалась, как ловко оба держатся верхом без седел. Шорин поднял коня в свечку, махнул рукой — и парочка пустилась в карьер.

— Кентавры, — уважительно произнес Яков Захарович, глядя вслед Цыбину и Шорину.

— Разгильдяи и пижоны, — ответила ему Лика. Арина усмехнулась.

Оба кентавра вернулись довольно скоро, уже пешком, причем у Шорина на плече висел плотно набитый и подозрительно позвякивающий вещмешок.

Моня бегал по всему каретному сараю, вел конфиденциальные беседы с акционерами, заодно притащил к Арине в кабинетик один из стульев.

— Не могу смотреть, как вы на своей табуреточке с кривой спиной сидите.

Арина поблагодарила и выдала в ответ бутыли со спиртом.

— Развести сумеете?

— Обидеть хотите, Арина Павловна? Почти профессионал. Если бы весь тот спирт, что я…

— Не ударяйтесь в лирику, умоляю! Вон, даже Николай Олегович уже на мирный коньяк перешел.

— Вы тот мирный коньяк пробовали? Этот мирный коньяк его тетка гонит, и я даже не хочу думать, из чего. Впрочем, Васько обещал свою гадость на стол не ставить, зато принести сала. Вот сало у него — мирное, я бы даже сказал — мировое у него сало!

Сама вечеринка прошла идеально. Цыбин подрядил рябчиков ( молодых сотрудников УГРО и практикантов, почти поголовно облаченных в тельняшки-рябчики разной степени застиранности) расставлять и накрывать столы — и актовый зал стал вполне банкетным. А уж обилие и разнообразие блюд этого банкета сделало бы честь любому натюрморту «из прежней жизни». Кто-то даже банку крабов притащил.

Ждали гнева Клима Петровича, но тот, внезапно, решительно занял председательское место за столом.

— Если не можешь остановить толпу, возглавь ее, — пробурчал Цыбин

— Мы собрались здесь… — начал Клим

— Так давайте выпьем за то, что мы все здесь, все живы! — радостно перебил его Цыбин, подливая ему в стакан и подталкивая руку Клима к лицу.

Клим Петрович покосился на Цыбина неодобрительно, но выпил. Цыбин тут же подлил еще.

— Ровно год назад Германия… — попытался продолжить Клим севшим голосом

— Полностью капитулировала. За что и пьем, — Цыбин повторил маневр со стаканом.

— Не все дожили… — голос у Клима заметно поплыл.

— А за них — не чокаясь. И полный.

— Но мы продл… продол… продолжаем… — гнул свою линию Клим.

— И за мирные победы тоже! — Цыбин проследил, как жадно Клим опустошил стакан, а потом шепотом произнес: — Эйн, цвей, дрей!

На «дрей» Клим Петрович свалился под стол, и оттуда немедленно зазвучал громкий храп.

— Вот теперь, когда нам никто не мешает, можем и начать, — улыбнулся Цыбин, а потом добавил тихо: — Согласитесь, Арина Павловна, чистый спирт очень помогает в борьбе с заразой. Разведенный бы не справился.

И вечеринка началась. Веселая и бестолковая. Без председателя сборище быстро разбилось на маленькие группки. Кто-то травил анекдоты, кто-то ударился в воспоминания, кто-то пытался в общей сумятице разъяснить какие-то служебные дела.

Цыбин сновал между компаниями, ненавязчиво направляя беседу, разряжая споры до их начала и осыпая дам комплиментами. Арина только сейчас заметила, что элегантный Моня тяжело опирается на свою пижонскую трость.

— Хорошо грохнулись? — спросила она, указывая глазами на его ногу.

— Да нет, это старое. Еще с флота. Погода меняется, завтра потеплеет.

— Вы служили на флоте? А я уж решила, что вы кавалерист. Как вы сегодня изящно скакали…

— Ну, в общем-то, из-за ноги меня с флота в кавалерию и перевели.

— Мудрёно.

— Пока лежал в госпитале, сверху сочли, что в море ничего интересного не происходит, а вот некий дракон, по традиции причисленный к кавалерии, остался без Второго. Вот меня и направили… Я тогда лошадей побаивался. Но ничего — привык.Арина рассмеялась, а потом посмотрела на Цыбина серьезно.

— Мануэль Соломонович, объясните мне, что делают драконы на войне. Слышала о них много, но одни сплетни. То ли города сверху выжигают, то ли наоборот — сидят тихенько и всеми командуют.

— Если совсем упрощать, их задача — прорыв фронта. Понимаете, линию фронта держат особые. С двух сторон. Как, впрочем, границы любого государства, или, допустим, Кремль. И пробить эту защиту может, собственно говоря, только дракон.

— Ой! Здорово! У меня подруга была, Маринка Комарова…

— Слыхал, — Цыбин наклонил голову и глянул на Арину сочувственно.

— Так вот Маринка доказывала, что игра «Цепи кованые» — она про драконов. Она вообще мечтала драконов изучать. Но не сложилось…

Арина вздохнула, Цыбин еще раз погладил ее взглядом голубоватых глаз. «Как старший брат», — подумала Арина, у которой, впрочем, братьев никогда не было.

— Ну вот так примерно и есть. Только если с другой стороны другой такой же дракон маячит — это уже особый таран. Двое лоб в лоб. И тогда один, возможно, выживает. Ну, как повезет.

А бывает, что какую-то важную точку так держат, что и пара драконов понадобиться может, а то и четверо.

— Моня! Распорядись музыкой, а то благородное общество скучать начинает, — раздался зычный голос Шорина.

— Ух. Все-таки нализался, не уследил я, — встрепенулся Цыбин.

Арина с удивлением обнаружила, что в углу зала стоит патефон с кучей пластинок. Моня отловил кого-то из рябчиков и посадил менять пластинки.

Арина заметила, что, проходя мимо Шорина, Моня дотронулся до его головы — и тот сел заметно прямее.

При первых же звуках танго Шорин встал, огляделся — и протянул руку Арине, оказавшейся ближе других дам.

— Не волнуйтесь, товарищи! У каждого кавалера будет возможность пригласить каждую даму! — прокричал Моня, ведя в танце симпатичную практикантку.

Арина положила руку на ладонь Шорина — и они вышли танцевать. Шорин вел без форса, но красиво и уверенно.

— Снимите очки! — вдруг шепнул он ей в ухо. Арина остановилась.

— Зачем?

— Ни за чем. Просто снимите.

— Да чем вам помешали мои очки?

— А может, я хочу вашими прекрасными глазами полюбоваться? — пьяно хмыкнул Шорин. Арина вырвала свою руку из его — и убежала на крыльцо.

— Да не идут они вам. Старят, — крикнул ей вслед Шорин. Арина даже не обернулась.

Пару минут спустя на крыльцо вышел Цыбин.

— Не злитесь на него, ладно? — попросил он, заискивающе глядя Арине в глаза, — Человек пьян.

— В перечне смягчающих отсутствует.

— Но вы ведь не уйдете? Я прослежу, чтобы он больше к вам не подходил. А вы развлекайтесь…

— Простите, Мануил Соломонович, кажется, я совсем разучилась развлекаться…

Идти было некуда. В общежитии девушки планировали пить-гулять до утра. Арина

прошмыгнула в каморку, гордо называемую ее кабинетом, и ушла с головой в отчеты.

Когда она закончила все документы, из актового зала не доносилось ни звука. Все уже разошлись.

Она прошлась по темным гулким коридорам угро, ища место для ночлега. В приемной стоял новенький диван, привезенный Цыбиным. Похожий был у папы в кабинете — большой, кожаный, с зеркалом и закрытой полкой правее. В папином диване в такой полке жил тайный невидимый друг Арины — мальчик с рекламы зубного порошка. Папа придумывал для Арины новые и новые приключения этого мальчика, и только когда она подросла и пошла в школу, истории эти как-то постепенно закончились.

Арина вспомнила, как мальчик из полки пошел кататься на трамвае, как убегал от дворника… И сама не заметила, как уснула.

— Дава! Милый! Я готов танцевать с тобой это танго с утра до ночи, но тут диван точно не пройдет!