– Ви-и-и! – звучал знакомый посвист, но на сей раз Вика не была рада его песенке.

На полянке стало откровенно холодно, небольшой костерок совершенно не спасал от вечерней стужи. Очередной порыв ледяного ветра принес в лагерь ворох колючих снежинок, бесцеремонно бросив их в лица путешественникам.

Вика зябко укутались в меховой Маришин плащ, с таким трудом отчищенный от болотной грязи, и с тоской покосилась на Мингира, обнимавшего продрогшую Лиру. Похоже, что в этом романтическом состязании Вика потерпела очередное сокрушительное поражение. Между полукровками быстро вспыхнуло обоюдное чувство, и они уже почти не стеснялись проявления своей симпатии, то и дело держась за руки и прижимаясь друг к дружке. Было ли тому виной Лирино приворотное чародейство, или Мингир просто почувствовал в девчонке родственную душу, особого значения больше не имело. Вика вздохнула, а Павел проследил за ее печальным взглядом:

– Вика, иди ближе к костру. Здесь не так холодно, – паренек калачиком свернулся возле самого кострища, рискуя оплавить в огне полы своей кожаной куртки.

Девушка недовольно посмотрела на Павла: провести ночь с ним в обнимку она хотела даже еще меньше, чем замерзнуть на пронизывающем ветру.

– Горы сердятся, – над полянкой раздался негромкий низкий драконий рык. – Обычно в это время года не бывает таких ветров, да и для снега на этой высоте еще рановато.

Ящер внимательно вглядывался в темноту, скрывающую горные пики.

– На меня они, что ли, сердятся? – Вика подошла ближе к сказочному зверю и почувствовала окутывающее его сухое тепло.

Дракон чуть кивнул головой, вновь перейдя на мысленную речь:

«Твоя сила велика, и пользоваться ей нужно крайне осмотрительно. А предварительно неплохо бы этому поучиться, чтобы не спалить ненароком поселок-другой. Ты была неосторожна».

Уголёк повернулся, внимательно посмотрел в глаза девушки, и снова она не отвела взгляда. Наоборот, внезапно осмелев, шагнула еще ближе к нему и спросила, стараясь выглядеть уверенной:

– А можно я сегодня буду спать рядом с тобой? От тебя теплом веет.

Дракон продолжал буравить ее внимательным взглядом:

«Не боишься?»

– Чего? Тебя? Нет. Если бы ты хотел, уже давно бы поджарил меня и слопал, – Вика пожала плечами и, не дожидаясь приглашения, опустилась под теплый драконий бок.

«Я не ем девушек, ни сырых, ни жареных. Тем более, таких красивых», – ответ дракона одновременно польстил Вике, порадовал ее и удивил. Верно, правду рассказывают в сказках о том, как драконы похищают прекрасных принцесс. Вопрос только, зачем они им? Если они их не едят.

Решила разрешить свои сомнения:

– А что ты ешь?

Дракон чуть помолчал, если это слово применимо к мысленной речи.

«Сложно сказать. По-разному бывает, но людей я не ем. – Снова помолчал. – Я не собирался есть того охотника, которого оставили в ловушке в качестве приманки. Я хотел ему помочь… Думал, что его камнями придавило».

В мыслях дракона было столько застарелой грусти, что Вике невольно стало жаль могучего зверя, и она осторожно провела рукой по его темной закопченной шкуре.

– Как же тебя угораздило попасться на такую простую уловку? – девушка гладила черную чешую.

Уголёк мысленно усмехнулся:

«Отец всегда говорил, что я слишком доверчив».

Это казалось таким странным. Сказочный огнедышащий ящер рассказывал про своих родителей. Но, впрочем, как-то же он должен был появиться на свет…

Вика, задумавшись, продолжала тереть драконью чешую. Внезапно из-под слоя сажи блеснуло что-то ярко-желтое. Девушка удивленно вскинула брови и принялась отчищать черную копоть. Под черным налетом показалось что-то, подозрительно напоминавшее золото.

– Это что, золото? – она спросила с удивлением глядя на драконью морду.

Тот усмехнулся и ответил вслух:

– Охотники за драконами тоже поначалу думали, что моя шкура золотая.

– А она разве не золотая? – Вика переспросила недоверчиво. – Просто очень похожа.

«Золото мягкий металл, – ящер снова перешел на общение мыслями, – а мою броню не всяким копьем из мидригаса можно пробить».

– У Мингира был нож из мидригаса, – Вика протянула с грустинкой. – Он его потерял у Лейры. И кусок…эээ… драконьей брони он тоже у нее оставил, – девушка смутилась, с опозданием поняв, что Угольку может быть неприятно напоминание о мучениях в охотничьих силках.

«Обманула вас старая ведьма, – дракон мысленно усмехнулся и положил морду на вытянутые лапы. – Обвела вокруг пальца».

– Не такая уж она старая, – девушка пожала плечами, вспоминая зрелую красоту Лейры и удобнее устраиваясь подле дракона. Ящер услужливо подставил ей лапу в качестве подушки, и она опустила голову на его теплую чешую.

«Еще какая старая, – Уголёк сверкнул на Вику озорным ярко-зеленым глазом. Просто хорошо умеет глаза отводить. Ему, небось, мозги запудрила?»

Вика бросила быстрый взгляд в сторону Мингира:

– Ага. – Спохватилась, – Ты знаком с Лейрой?

«О, да, и достаточно близко», – дракон усмехнулся, и Вика решила не выяснять подробности их дружбы. Вместо этого она снова потерла пальчиком черную шкуру:

– Если это не золото, покрытое копотью, то что это тогда?

Повисла пауза.

«Наказание».

В этом одном-единственном слове было так много нехорошей пугающей тайны, что Вика зябко поежилась, хоть и лежала под теплым боком у огнедышащего дракона. Она задала вопрос, который не давал ей покоя с самого момента освобождения Уголька из-под сети:

– Почему ты меня защищаешь? И там, в пещере, и теперь тоже согласился помочь, хотя даже не знаешь толком, какая помощь мне требуется?

Ящер вздохнул тяжело, словно пытался сбросить с плеч груз целого горного хребта. Ответил вслух, так, чтобы остальные члены отряда тоже могли оценить его слова:

– Я позвал на помощь, и ты единственная меня услышала. И единственная была добра ко мне за долгие годы моего одиночества. – Продолжил уже мысленно, – «Давай спать. Чую, завтра нас ждет непростая дорога».

И бережно укрыл Вику широким крылом, защищая от пронизывающего горного ветра.

***

Наутро Вика проснулась от соблазнительного запаха готовящейся на костре пищи. Она чувствовала себя выспавшейся и прекрасно отдохнувшей. Потянулась под драконьим крылом, точно под одеялом. И только после того, как девушка начала ворочаться, Уголёк позволил себе пошевелиться. До этого дракон лежал совершенно неподвижно, опасаясь неловким движением потревожить ее чуткий утренний сон.

«Доброе утро, соня, – в голове Вики прозвучал мягкий бархатистый баритон, условно принадлежавший дракону. – Как тебе спалось?»

– Спасибо, чудесно. Даже снов не видела, – Вика проговорила и тут же погрустнела. Она уже привыкла, что каждую ночь к ней в сновидения приходил черноволосый красавец-чародей. Хоть во сне он ни разу не показал своего лица, она почему-то уже решила, что он непременно должен быть красив. А вот этой ночью чародея во сне она не увидела.

– Ты проснулась как раз вовремя, твои спутники уже приготовили завтрак, – дракон прорычал вслух и сложил крылья. И Вика тут же почувствовала разницу между тем, как уютно было у него под крылом, и как зябко стало на холодном горном ветру. Она поежилась и встала на ноги.

Лира хлопотала над небольшим котелком, Павел мешался у нее под ногами, принюхиваясь к аппетитному вареву. Мингир в сторонке мастерил себе стрелы взамен потерянных в битве с арахнидами.

Вика посмурнела еще больше. Опять Лира оказалась на высоте. Вон, уже и еду для всех приготовила, а Вика продрыхла до самого завтрака у дракона под боком, как самая откровенная лентяйка. Ведьмочка почувствовала ее виноватый взгляд и лукаво подмигнула, еще больше испортив Викино настроение:

– Ну, ты и спать горазда, подруга. Иди завтракать. Все уже готово.

Дымящуюся похлебку разлили по плошкам и кружкам. Завтракали в молчании, Лира жалась к Мингиру, Паша бросал на Викторию печальные призывные взгляды, но она на них не реагировала. Девушка чувствовала себя неуютно отчасти из-за откровенных нежностей ведьмочки и лучника, отчасти из-за того, что Уголёк куда-то ушел. Очевидно, он тоже отправился завтракать. Почему-то при мысли о том, что ее новый друг будет охотиться как самый обыкновенный хищник, грызть глотки пойманным жертвам и есть сырое мясо, Вике становилось муторно. Дракон был ей очень симпатичен, и осознание того, что он всего лишь зверь, пусть и волшебный, ее расстраивало.