— Дэмь, п-принеси од-д-деяло, пожалуйста, — попросила я, трясясь от озноба.

Дэмьян молча поднялся и вышел. Мэтт встревоженно и вопросительно посмотрел мне в глаза, но я только отрицательно покачала головой. Скажу сразу обоим. Дождалась мужа, укуталась в принесенный им плед.

— Подожди, милая, сделаю тебе горячий чай.

— Лучше кофе, — успела крикнуть мужу в спину.

Через пару минут, отпив изрядный глоток горячего напитка, я спросила:

— Я уснула?

— Что-то вроде, — хмыкнул Мэтт. Дэмьян кивнул.

— Надолго?

— К счастью нет. Но поволноваться мы успели. Что ты видела?

— Лилию.

Я помолчала, делая очередной глоток и раздумывая, что я могу сказать. Потом продолжила:

— У меня было что-то вроде видения. Я видела ее, пишущей эту книгу. Она знала, что скоро погибнет и старалась побыстрее ее закончить. Ей было холодно и одиноко.

Я поежилась, вспоминая.

— А что насчет проклятия?

— Ничего, Дим, — глядя на него кристально честными глазами, ответила я, — в видении про это ничего не было.

О боже, я становлюсь законченной вруньей. А что еще мне остается? Человеческая жертва. Ну да, подумаешь, какая ерунда. Но я боялась озвучить это предположение, до конца не зная — на что готовы эти мужчины, чтобы сохранить мне жизнь?

— Милая, ты говорила, что чувствуешь необходимость увидеть эту книгу. Может полистаешь еще? Что-то же должно в ней быть? — пытливо посмотрел мне в глаза Дэмьян.

— Не думаю, — медленно проговорила я, — но кое-что я узнала. Лилия размышляла о том, что в нашем роду раньше рождались и сыновья, а после появления дара — только дочери и только по одной.

— Не знаю, что это может дать, — пожал плечами Мэтт, — собственно, два ребенка в поколение — это в целом редкость. У меня с братом разница в 53 года. Ворон в семье один.

— Тогда не знаю, — улыбнулась им обоим, стараясь успокоить, — просмотрю тогда позже. Наверное, я действительно могла что-то упустить.

Мэтт уехал сразу после разговора. Торопливо, словно боясь остаться с нами лишнюю минуту. Но он был абсолютно трезв, что не могло не радовать.

А вот Дэмьян был встревожен. Будь на его месте кто-то другой — тот же Мэтт — давно выдвинул бы мне вотум недоверия. Слишком хорошо меня зная, Дэн чувствовал недосказанность, но молчал. Хмурился, потирал шею, но так и не заговорил о том, что его тревожило.

Я, естественно, тоже молчала, но душный неуютный ком в моей груди, появившейся с моей первой лжи, как будто стал больше и тяжелее.

Судорожно перебрала в уме все, что могло бы переключить его, а заодно и мое, внимание на что-нибудь более позитивное, и остановила выбор на нашей предстоящей свадьбе. Которая, к слову,

грозила пройти даже более пышно, чем первая. Подозреваю, что виноваты в этом мы сами, позволяя свадебному агентству действовать на их усмотрение. Гостей было приглашено довольно много, и почти все — с моей стороны. Коллеги с работы, мои приемные родители, Миша и Сергей с семьями.

Для последних наше решение стало шокирующим. Когда развозили приглашения, Варя отозвала меня в сторонку и встревоженно спросила:

— Катя, ты уверена? Ты же знаешь его всего несколько месяцев.

— Уверена, Варюш. Поверь мне.

— Он очень похож на Дениса, — вдруг произнесла Варя, и я вздрогнула, — тот же типаж. Ты уверена, что не ищешь в нем погибшего мужа?

— Может быть, — не стала отнекиваться я, — но с ним я действительно счастлива.

— А как же Дмитрий? — не отставала девушка, — я помню, тебе с ним тоже было хорошо. Ты постоянно улыбалась.

— Варь, — я положила свою руку на ее, — не переживай. Дмитрий очень хороший, правда. Но Дэмьяна я люблю.

Проверила она мне или нет, но мужу вернула. Пришлось предпринимать спасательную операцию, извлекая беднягу из Мишиного кабинета.

В тот момент я не стала вдаваться в подробности, а сейчас вспомнила.

— Дэнь, помнишь, когда мы вчера отвозили приглашение Мише с Варей, мы с ней задержались поболтать?

— М-м-м? — оторвался он от раздумий.

— Она увидела сходство. Между Денисом Воронцовым и Дэмьяном Воронич. Хоть и не общалась с тобой практически. Ни тогда, ни сейчас. Миша вот не увидел. Почему?

— Ты обращала внимание на свои фотографии? Вот, например, со свадьбы? — заговорил Дэмьян как будто совсем о другом.

— Не люблю фото, — передёрнула я плечами, — всегда ужасно получаюсь.

Колдун невесело рассмеялся:

— И слава богу. Все одаренные нефотогеничны. То ли искажение ауры, то ли защитные свойства, но подумай сама — насколько это нам на руку. Особенно, если при витке ты не меняешь жизнь кардинально. Так как это сделал, например, я. Тем не менее, общее сходство сохраняется, иначе это было бы совсем странно. А женщины, наверное, просто более внимательны к таким мелочам.

— Ты прав, — проговорила я задумчиво, потом мне в году пришла другая мысль, — а как часто совершаются витки?

— Раньше — значительно чаще, — пожал плечами Дэн, — люди старели быстрее, приходилось переезжать примерно каждые 20 лет. Естественно, что первый раз я переехал значительно позже — сразу после магического совершеннолетия. А потом примерно так. Сейчас многие спокойно живут на одном месте по 25–30 лет. Всё-таки многое можно списать на пластических хирургов.

Я улыбнулась:

— Если бы их не было, стоило их придумать.

— Не удивлюсь, если наши поспособствовали, — тоже улыбнулся Дэн уже гораздо веселее, — прогресс нам на руку.

Вечер был спасен.

Мэтт на свадьбу не пришел. Не стал даже выдумывать причину:

— Счастлив за тебя, малышка. А за себя не очень. Сидеть и пялится, как твой муж тискает тебя весь вечер — то ещё удовольствие. Воздержусь, пожалуй.

А вот мои родители вырвались из своей солнечной Италии, как и родители Мэтта. Как бы странно это не звучало, но вживую видела их впервые. У одаренных специфическое отношение ко времени. То, что их сын прожил со мной семь лет, а они даже не соизволили взглянуть на меня, для меня было дико. Для них, видимо, норма.

В целом, этот день стал данью закону и традиции, а для меня как будто начался и закончился, не оставив сколько бы ни было значимого послевкусия.

А на следующий день мы улетели на свою виллу. Но пробыли там очень недолго. Неожиданно оказалось, что находиться здесь мне очень сложно. Да что там — невыносимо. Нахлынули тоскливые воспоминания и неконтролируемая, но от этого не менее сильная, обида на мужа. Я с ненавистью смотрела на до боли знакомый шезлонг и такой же опостылевший полинявший гамак в саду. Дэмьяну это, естественно, очень не понравилось, и мы переехали в Португалию, прямо к океану.

Почти две недели мы загорали, плавали, гуляли и катались на сёрфе. Поправка — я только пыталась, постоянно оказываясь в воде. Благо серф был учебный, привязанный к ноге, так что утопление мне не грозило — брёвнышко всегда рядом. Вода была, конечно, холодная, но не для тех, кто вырос на Варяжском море.

А ещё мы разговаривали:

— Почему мой отец больше не появлялся?

— Ты знаешь, но это странно. Пока ты не сказала, я про него ни разу не вспомнил, — Дэмьян действительно выглядел изумленным, — даже не знаю, что сказать. Возможно, особенности дара.

— Почему ты сразу поверил ему тогда?

— Не сразу, — Дэмьян присел в шезлонге, просто излучая недоумение — но поверил. И это тоже странно — чтобы я поверил кому-то на слово. Тем более в таком вопросе. Потом, Старшие подтвердили все своими действиями, но…

На этих словах Дэн задумался так надолго, что я, отчаявшись дождаться продолжения, снова уткнулась в книгу.

После Португалии мы, вновь проехав через Испанию, выехали на арендованной машине к Средиземному морю и дальше передвигались вдоль него, останавливаясь на несколько дней в понравившихся местах. И снова гуляли, загорали, целовались у всех на виду как подростки, не оставляя посторонним взглядам не доли сомнения — у нас медовый месяц.