На этот раз тихий, почти неслышимый стон принадлежал ему и, после короткой паузы, Дэн прикоснулся к моим губам лёгким, теплым поцелуем, который, однако, совсем не соответствовал моим желаниям. Я высунула кончик языка и лизнула его губу. И тут же выгнулась, как будто пронзенная током. Казалось давно забытые ощущения вернулись, наполнив мое тело жизнью, заставив почувствовать отзывчивой каждую клетку тела.
В отличии от меня, колдун будто окаменел. Я чувствовала его напряжённые плечи под своими ладонями. Сама не помню, когда успела ухватиться за них. Немного помедлив, он отодвинулся, глядя на меня с таким потрясением, что я предпочла покрепче вцепиться в него и снова прикоснуться к губам, легонько прикусывая. Все что угодно, лишь бы не отвечать на этот вопрос в его глазах. Который, если бы был облачён в слова, звучал бы примерно как "Зачем ты меня так мучаешь?!" Впрочем, в тот момент мне казалось, что это он бессовестно мучает меня, так и не отвечая на поцелуй.
Ладно, на войне все средства хороши, решила я и скользнула языком между сомкнутых мужских губ. Новый судорожный вздох его, облегченный мой, и колдун, наконец, включается в процесс, опуская меня обратно на подушку и начиная целовать так неистово и жадно, что та первая реакция показалась просто невинным откликом. Сейчас же меня просто затопила волна ощущений и, в первую очередь, дикого, пьянящего восторга.
Если с Мэттом я испытывала искреннее желание прикоснуться, прижаться, прильнуть, то сейчас мне казалось самое малое, что может меня удовлетворить — это проникнуть в мысли Демьяна, в его сердце, стать кислородом в его крови.
Его же поцелуи запускали лаву по моим венам. Мне стало невыносимо жарко под одеялом, и он сорвал его с меня, накрывая собой. Жаль только сам он был слишком одетым.
Поцелуи Дэмьяна спустились ниже на шею, ключицы, плечи. Я горела. Если бы он остановился, то вместе с этим остановилось бы мое сердце. Где-то на краю сознания вдруг вспыхнула мысль, что что-то идёт не так, но именно вспыхнула, тут же сгорев и потухнув. Все было так!
Тут мое сердце все-таки замерло, потому что колдун оторвался от меня, а потом с мучительным стоном перекатился на спину, оставляя меня. В смысле?!
— Не надо, милая, пожалуйста, не надо.
Но мое тело и сознание просто вопило — надо! Поэтому я тоже перекатилась. На него. Несколько мгновений вглядывалась в его глаза, видя в них борьбу страсти и разума. И, когда в моем сдержанном и умном мужчине стал, проясняя взгляд, побеждать последний, я сама начала целовать его. Высокие скулы, на которых, спасибо его индейским предкам, никогда не было щетины, волевой подбородок, твердые, снова крепко сжатые губы. Верю, родной, что, если бы ты боролся только с собой, у меня не было бы шансов, но победить меня тебе просто не суждено.
Пока оставила неприступные губы в покое, чтобы тут же услышать хриплое и напряжённое:
— Милая, прекрати. Прошу тебя.
Ха! Трижды ха! Я совершенно не хотела, да и не могла остановиться. Поэтому я прошлась по его шее, растягивая рубашку, оставляя губами слегка влажный след. Прикусила кожу у основания шеи, лизнула между ключицами и только двинулась ниже, как меня довольно грубо схватили под мышки и вытянули перед собой:
— Милая! Мне нельзя к тебе прикасаться! Что с тобой?!
Со мной всё было просто шикарно, поэтому я, не став вырываться, просто подтянула ноги, оседлав его. А свободными руками стянула с себя обе лямки верхней части комплекта, сразу же увидев реакцию. Правда, немного неожиданную — этот великолепный образец мужественности подо мной просто зажмурился!
Нда, случай тяжёлый, но излечимый. И вообще, любят не глазами. Поэтому, все также подвешенная на его вытянутых руках, я начала ёрзать шелковым бельем по его, правда все также скрытому одеждой, возбуждённому телу. Глаза он тут же распахнул, но в них было столько боли и муки, что мне на мгновение, правда очень краткое, стало стыдно.
— Что они с тобой сделали? — прошептал он сквозь стиснутые зубы. Я даже слегка обиделась его недоверию, поэтому решила успокоить:
— Со мной ничего не сделали, Дэнь. Правда. Просто после бала, когда я увидела тебя с Валери…
— Она жена моего кузена!
— Это неважно, Дэнь. Как ты не понимаешь? Не важно кто она, и даже что ты чувствуешь к ней. Молчи! Важно то, что я поняла свои чувства. Вернее, то, что они никуда не делись. Ты по-прежнему единственный в моем сердце.
— Милая, я очень счастлив, но…
— А потом это похищение, Дэнь, — я всхлипнула, — я ждала только тебя, — и после этого моя откровенная, самой мне не понятная ложь:
— Бабушка подтвердила, что моя сила не сформирована.
Новый, полный потрясения взгляд, но сомнения не оставили его:
— Милая, этого не может быть.
— Может! — снова эта уверенная ложь. Настолько уверенная, что я сама не чувствую фальши, — я знаю это точно, Дэнь. Как и то, что хочу быть с тобой и только с тобой. Не оставляй меня, прошу…
Он тут же прижал меня к себе, обняв горячими сильными руками так крепко, что теперь его сердце билось гораздо громче и ближе, чем мое собственное.
Но это все не то! Кожа по-прежнему горела, как будто мелкие разряды тока постоянно окатывали меня с головы до ног. Я повернула голову и стала прикусывать, а затем зализывать укусы, на том кусочке голой кожи у горла, что оказалась в распахнутом вороте рубашки передо мной. Вздох сквозь стиснутые зубы. Мучительная борьба с самим собой и … Он поверил. Когда очень хочешь, порой веришь даже в невозможное.
Обхватив мое лицо руками, он начал снова целовать меня. На этот раз страстно, но неторопливо. Теперь он верил, что у нас есть и эта ночь и, возможно, ещё много таких впереди, а потому собирался оторваться по полной. И я его не торопила. Радостно приняла капитуляцию и отвечала со всей накопившийся за три с половиной года страстью и нежностью. Нам всегда было хорошо вместе. Нет, неправильно. Нам было фантастически, невероятно, шикарно вместе, и сейчас я замирала от одного только предвкушения.
Не давая мужу оторваться от моих губ, я расстегнула до конца давно мешавшую мне рубашку, стянула ее поочередно с плеч, и, когда он рывком сел вместе со мной, с рук.
Избавлять меня от кружев не торопился, но я не роптала, потому что поцелуи, все более горячие и требовательные, спустились ниже, даря невообразимые ощущения даже через одежду. Откинулась назад — счастливая, неимоверно довольная и абсолютно глухая к зову разума. Я добилась того, чего хотела и не буду об этом жалеть.
Горячие ладони на моей спине и, наконец, одним элементом одежды на мне стало меньше. Дэн целует меня везде до куда достает, а там, где он не дотягивается, меня гладят и ласкают его умелые руки. Мне настолько крышесносно, что, кажется я взорвусь даже без логического продолжения. В полной эйфории, превратившись в один оголенный нерв, скрученный внизу живота, я с трудом отдаю себе отчёт где я. Знаю только с кем. И это знание дарит почти такие же пьянящие ощущения, как и его тело.
Рывок и я лежу уже на простынях, абсолютно обнаженная, горячая, как лава в моей крови и настолько же неуправляемая. Ещё один рывок, и я, наконец, чувствую его в себе. Демьян что-то шепчет мне, покрывая поцелуями, оставляющими ожоги на моей распаленной коже. Буквально несколько его размашистых сильных движений и, наконец, лава выплескивается из моего бьющегося под мужчиной тела. Из каждой поры, из каждого болезненно оголенного нерва. Я кричу. Протяжно и громко кричу его имя и он, дождавшись, когда мой огонь начнет утихать, следует за мной.
Потом мы некоторое время, обнявшись, лежим в тишине. Не знаю, о чем думает он, я лично не думаю ни о чем. Просто ощущаю себя именно там, куда давно и неосознанно стремилась — в его объятиях.
— Милая, — начал он осторожно, но дальше я не слышала. Я спала. Спокойно и крепко, ощущая себя дома в совершенно незнакомом номере отеля.
А утром я все вспомнила. Вернее, тот голос разума, что не мог пробиться в мое сознание, наконец в него проник. Вспомнила злые глаза Стана и его полный бешенства голос, которым он вещал о моей неизбежной смерти. Нет, он сказал казни. Скотина. Он ещё ответит. Они все ответят. Уверенные в своей неуязвимости, они просто заигрались в богов. По крайней мере, у меня есть девять месяцев, чтобы отомстить, и я отомщу. Уверена, что сумею, хоть никогда и не пробовала. Но эти подлецы используют грязные средства и, тем самым, развязывают мне руки.
