Мне нравится прохладное ощущение пистолета в руке, и я провожу большим пальцем по стволу, от этого прикосновения по руке пробегает молния уверенности.

Я в безопасности.

Я повторяю это про себя как мантру, приближаясь к реке.

Дом здесь, предположительно, семейный, с давних времен. Но я никогда не знала, чтобы в нем кто-то жил. Этот парк — государственная собственность. Удивительно, что его до сих пор не снесли.

А потом, слишком быстро, он вырисовывается передо мной.

Полная темнота, за ней под светом звезд мерцает река. Я поднимаю глаза на второй этаж. На всех окнах закрыты шторы, но даже несмотря на это, в доме нет ни малейшего намека на свет. Я не могу представить, чтобы Несвятые остались здесь. Они якобы уехали из города на некоторое время после прошлого Хэллоуина, но у них больше денег, чем я когда-либо видела в своей жизни. Они могут позволить себе жилье получше, чем это.

Возможно, Трей ошибался. Может быть, Джеремайя дал ему эту информацию именно потому, что знал, что я попытаюсь выведать ее у Трея. Может быть, здесь никто не живет, и я, как всегда, играю в ловушку своего брата.

Но может и нет.

Я делаю шаг ближе, осматривая деревянное крыльцо. Вокруг решетчатой двери разбросаны сухие листья, но в остальном она выглядит потрясающе чистой.

Я думаю о том, чтобы повернуть назад.

Я думаю о том, чтобы пробежаться обратно по дорожке, выбежать из парка, найти Николаса и на скорости вернуться в особняк. Наверное, это была одна из моих худших идей. Но прежде чем я успеваю повернуться, я что-то слышу.

Сзади меня.

Я нацеливаю пистолет, рука вытянута, противоположная рука лежит на локте, а затем я поворачиваюсь. Но я не произношу ни слова. Темный лес смотрит на меня в ответ.

Я пытаюсь проглотить свой страх. Мне нечего бояться. У меня есть пистолет, и я знаю, как им пользоваться. И кроме того, это, скорее всего, было просто животное. Неважно, что звук был похож на скрежет ботинок по гравию.

А может, это Николас пытается надо мной издеваться.

Я в безопасности.

Я повторяю это снова, снова и снова.

В безопасности.

А потом рука зажимает мне рот.

Я знаю, что лучше не нажимать на курок, но я вытаскиваю руки, пытаясь ударить локтем того, кто сзади меня. Но его другая рука прижимает мою к бокам, заставляя направить пистолет вниз, бесполезный на кончиках моих пальцев.

Я пытаюсь дышать. Вдох. Выдох. Повторяю. Я пытаюсь успокоить свой пульс, пытаюсь, черт возьми, думать. Но сейчас я вообще не могу думать. Мой разум пуст, мой страх почти осязаем.

Поскольку этот человек закрывает мне рот рукой, я чувствую его запах.

Сигареты, но определенного вида. Я не знаю марку, я никогда не курила. Но этот запах выжжен в моей памяти, как и многие другие вещи, которые я хочу забыть.

— Ты боишься меня, Лилит?

Голос Люцифера такой же хриплый, как я его помню, его слова касаются моего уха. Я стараюсь не дрожать в его объятиях. Пытаюсь, и не получается.

Он со смехом дышит мне в затылок, а затем упирается подбородком в мою голову. Его хватка не ослабла, ни на йоту. Я не хочу давать ему преимущества, пытаясь извиваться, бесполезно сопротивляться. Потому что меня, может, и тренировали, но что-то в том, как он держит меня, как следит за тем, чтобы пистолет был направлен вниз… Я знаю, что его и Несвятых тоже тренировали.

Я не шевелюсь.

— Ах, Лилит. Я долго, очень долго ждал, когда ты вернешься в ад, — он крепче притягивает меня к себе, и я чувствую, как он, желая меня, прижимается к моей спине. Желчь поднимается к моему горлу.

Не потому, что я не хочу этого.

А потому что хочу.

И я ненавижу эту часть себя. Я больше не эскортница, и я больше не его Лилит. Сегодня между нами нет клятвы Смерти. Мы — ничто. И не важно, сегодня или в ночь на Хэллоуин, чтобы успокоить брата, я убью его. И я заставлю его страдать, пока я это делаю.

Но я все еще не могу отрицать тот факт, что какой-то больной части меня это нравится.

Он убирает руку от моего рта и прижимает ее к моему горлу. Он прижимается губами к моим волосам.

— Тебе нечего мне сказать? — шепчет он мне в волосы.

Я сглатываю. Мой рот внезапно пересох. Мне многое нужно сказать. Но я все забываю. Каждое слово.

— Ты остановился здесь, — единственное, что мне удается.

Это не вопрос, но он все равно пробормотал свое согласие против моих волос.

— И ты пришла за мной, — вздыхает он. — Джеремайя послал тебя сюда?

Я напряглась. Я не ожидала этого. Николас ошибался. Он знает, где я.

Знает ли он, кто для меня Джеремайя?

Я качаю головой.

— Нет, — честно отвечаю я ему.

— Опусти пистолет.

Приказ.

— Нет.

Вызов. Потому что с меня хватит того, что люди говорят мне, что делать сегодня вечером. Николас, мой брат, теперь Люцифер.

Я хочу сделать это по-своему. И это с пистолетом в руке.

Люцифер хрипло рассмеялся. Затем его пальцы обхватывают мое горло. Он медленно усиливает давление, пока я не перестаю дышать. Его пальцы впиваются в синяки, которые уже появились на моем горле от рук брата и Кристофа.

Хныканье вырывается из моих губ без моего разрешения. Я не хочу показывать слабость перед ним, не после года, проведенного в тоске по мальчику, который бросил меня в приюте. Но синяки болят. Мое лицо горит.

Рука Люцифера замирает, он ослабляет давление, но не отпускает.

— Год назад тебе не было так легко, Лилит, — мурлычет он.

Я не смею дышать. Я не могу набрать воздух в легкие. В лесу так темно, что мне кажется, будто я во сне. Возможно, это даже не реальность. Но прохладный ветер дует сквозь деревья, шелестя ветками, и я возвращаюсь к реальности.

Это моя жизнь.

Я снова в объятиях Люцифера. И я снова в невыгодном положении.

Прежде чем мой разум успевает переключиться на реальность, Люцифер поворачивает меня и выхватывает пистолет из моей руки. И я позволяю ему. Мои пальцы работают недостаточно быстро, чтобы остановить его. Внезапно оружие оказывается у него в руках. Но, опять же, он всегда держал оружие.

Он отпускает меня, делает шаг назад.

Затем руки обхватывают меня, сильные и крепкие, и еще до того, как я слышу его глубокий голос, я знаю, что это Эзра. Он шепчет мне на ухо: — Ты скучала по нам?

И я задыхаюсь, борясь с его хваткой.

Он держит крепко, а Люцифер все это время просто наблюдает.

— Какого хрена? — шиплю я им обоим, пытаясь повернуть голову, чтобы увидеть массивную фигуру Эзры позади меня. Но он не двигается. Я прекращаю попытки бороться, откладываю это на потом, когда смогу убежать.

— Люцифер, — почти умоляю я.

Я вижу его полуночные голубые глаза, пылающие в ночи, и прядь вьющихся черных волос падает ему на лоб из-под капюшона. Он одет в черную толстовку, как и я, и облегающие черные брюки для бега. Но не все это заставляет мое дыхание перехватывать в горле.

Это его кожа.

Его лицо.

Мы все еще достаточно близко, чтобы дышать вместе, даже если мы не касаемся друг друга. И я понимаю, что это первый раз, когда я вижу его кожу. До этого он был накрашен. Но сейчас… его кожа бледная, еще более бледная из-за ночи. Его челюсть очерчена, скулы почти впалые. Он красив.

В ту ночь он тоже был красив, но замаскирован.

И когда его глаза блуждают по моему лицу, останавливаясь на моих губах, я понимаю, что он тоже впервые видит меня без бледного макияжа, который я нанесла в тот вечер.

Его полные губы изгибаются в улыбке. Они бледно-розовые, верхняя губа чуть больше нижней. Они прекрасны. Они опасны. Как и он.

Он держит пистолет свободно на боку, но я это прекрасно понимаю.

А потом его глаза проходят мимо моих губ, и выражение его лица меняется. Он поднимает пистолет, его рука согнута в локте, ствол направлен на навес над нами. Он хмурится, его глаза сужены, челюсть зажата.

Рука, не держащая пистолет, снова тянется к моему горлу, и я вздрагиваю, готовая к его удару. Эзра чувствует мои движения, потому что он крепче сжимает меня.