У самого большого из самолетов, примостившегося прямиком перед толпой комендантские солдаты стали в стойку смирно, но все еще четко и выверено сжимая рукояти своего оружия. Эти винтовки чем-то походили на ту, что нашла Сэм, однако утверждать Сара не решилась, из-за обвесов и прицелов назвать их идентичными можно было с трудом. Трап ведущего самолета коснулся земли. Твердым, солдатским, выверенным шагом с него спустился мужчина, одетый в утепленное пальто, опускающееся ему ниже колен и прикрывающее солдатскую униформу и бронежилет на груди. Словно с экранов телевизионных интервью, высокий, стройный, но с сильными руками и выпяченной вперед по-солдатски грудью, комендант Моралес спускался по железу трапа. Его сапоги чеканили шаг, который в наступившей тишине эхом отзывался, казалось, по всей площади. Светлые волосы с легкой неестественной сединой на висках были заплетены в пучок на затылке. Комендант поправил его, остановившись перед тем, как сделать решающий шаг на Мейконскую землю. Его взгляд, суровый, размеренный, но все еще пылающий солдатской стойкостью прошелся по толпе, которая молча застыла, опустив руки, притупив взгляды и заткнув рты. В отличии от своих подчиненных он не носил шлема, а из оружия у него через плечо был перекинут короткий командирский пистолет-пулемет, а под развивающемся плащом-пальто виднелись висевшие на походном поясе с десятками сумочек пистолет и обоймы. Суровый зимний ветер ударил коменданту в лицо, но тот и глазом не повел, лишь прищурившись и сделав гордый, властный шаг на площадь, пока ветер трепал подол его плаща.

Вслед за ним выступил парень в обычной военной форме, встав позади старшего коменданта и протянув ему какую-то вещицу, которую тот нацепил на ухо, протянув к сухим губам микрофон. Теперь каждый его вдох было слышно по всей площади. Громогласно вторя каждому движению его губ, сирены на летательных аппаратах оглушали стоящих посреди этого котлована бастующих. Пинки подступила ближе, включив запись и приподняв планшет над головами людей. С ее худеньким тельцем было трудно протискиваться через толпу, но пес, таранящий головой людей впереди отлично справлялся с этой задачей.

– Граждане, – он сказал это спокойно, но с сухой чёрствостью солдата в голосе, от чего казалось, что он почти кричит, хотя это лишь сирены оглушающе передавали его слова. – вы все сейчас переступаете через закон. Эта площадь – общественное место, которое должно быть свободно для прогулок. Это ваше… «выступление», – выдавил из себя он. – не повлечет за собой никаких последствий, кроме плачевных. Члены свободной полиции имеют право говорить от лица государственности республики и они не раз говорили вам разойтись. – комендант встал, заведя руки за спину и тяжело вдохнув, выпятив грудь. Его вдох шуршанием прошелся по ушам митингующих. – Однако вы не послушали. Но министры даже в такое тяжелое время оказались милосердны к вам, не смотря на всю беззаконность ваших выходок. Ваша демонстрация не будет принудительно распущенна. И я прибыл в этот город не карать, а разобраться. Однако, ради безопасности остальных граждан нашего с вами славного Мейкона по моему приказу с одобрения министерств площадь будет оцеплена для контролирования толп от давки в городе. Если вы не решились покинуть площадь, когда вам сказали об этом полицейские, то останетесь тут до окончания разбирательств.

Микрофон коменданта Моралеса захрипел и тот, сморщившись, поправил его, издав омерзительно громкий звук из динамиков повсюду.

– До окончания разбирательств? – крикнул мужчина из толпы, шагнув вперед. – И долго вы будете разбираться?

– Он прав. – шагнула женщина вслед за ним. – Во всем виноват Коллинз и его козлы из полиции, которые ничего не могут контролировать.

– Именно, – высказался еще один, взмахнув кулаком в сторону комендантских солдат. – а что если одну из моих дочерей завтра жестоко изобьют до смерти?

– Город переполнен мразью и бандитами! – крикнули из толпы. – Что вы собираетесь с этим сделать? – вышла женщина, направляясь с другими ближе к коменданту.

Солдаты думать долго не стали. Комендантские отряды тут же бросились на подступивших бастующих. Огрев их электрошокерами, а пыл тех, кто не отступился так просто, усмирив ударами прикладов. К ним тут же подскочили полицейские, заворачивая их в наручники и утаскивая дальше от толпы. Комендантские отряды теперь уже в открытую целились в толпу и та, сжималась, отходя дальше от севших вокруг самолетов и черных стен из вооруженных солдат.

– У меня есть ордер на полную свободу действий для обеспечения безопасности города. – теперь Моралес уже повысил тон и его грозный голос впивался в уши. Пинки, прячась за толпой, не переставала снимать Сара же, сама не заметив, обняла ту за талию, лишь бы толпа волнами не оторвала и не унесла ее. От напряжения в легких стояла тяжесть и жар, а холодный воздух удушливо перехватывал горло.

Комендант выступил вперед, развернувшись на месте и шагая, волочил одну из ступней, отчерчивая ей неровную линию на грязном полурастаявшем снегу. Держа руки за спиной, он сурово оглядывал каждого человека, который отступал на шаг назад перед его взглядом. Вновь поправив пучок своих светлых волос и одернув воротник плаща, Алекс Моралес положил руку на висящее на плече оружие.

– Я не буду повторять дважды. – тихо сказал он, но слышали его все. – Внимательно следите за моим шагом, – растаптывал он снег, шагая вперед-назад. – по ту сторону этой линии, – кивнул он в толпу. – вы – мирные бастующие, выступающие за защиту своих прав. Но стоит вам переступить ее, – указал он пальцем на ту сторону площади, что была переполнена солдатами и полицией. – вы становитесь врагами государства, этих людей за моей спиной, Атланты и лично моими.

Толпа замерла в ожидании, все глаза были направленны на остановившегося посреди площади коменданта.

– Стоит кому-то одному ее пересечь, – комендант набрал воздуха в грудь. – и эти парни имеют право открыть огонь по всем. Надеюсь это вы уяснили? – в ответ коменданту вторила тишина. – Отлично. Таков уж закон.

– Такого закона нет! – донёсся из толпы голос Роуз. Люди перед ней расступались, пропуская безрассудную девушку вперед. Она прошла, гордо достав из-за пазухи карточку журналиста и кивнула Оливии, стоявшей неподалеку. Та поспешила вперед, а Сара, следуя указу Роуз и тревоге в груди не высовывалась у нее из-за спины. Пес выскочил вперед, встав рядом с Роуз. Оливия направила на подругу камеру, переводя ее то на журналистку, то но старшего коменданта.

– Нет в Джорджии такого закона. – яростно выпалила Роуз, все еще держа перед лицом коменданта свой журналистский билет и показательно обнажив браслет на запястье.

– Значит теперь есть! – рявкнул в ее сторону старший комендант.

– Роуз Роудсон, – представилась сквозь стиснутые зубы она. – новостная колонка Мейкона. Может вы не забыли меня?

– А, – потерев подбородок, вздохнул комендант, не спуская взгляда с Роуз. Журналистка в свою очередь гордо расправив плечи достойно выдерживала на себе тяжелый взгляд черных глаз Моралеса. – Роудсон. Снова вы.

– И снова решусь задавать вопросы. – отважно стояла она на своем, показательно поставив ногу прямиком на отчерченную Моралесом полосу посреди снега.

– И эти с вами? – кивнул, не глядя на подошедших ближе Пинки и Сару, потирающую замерзшие руки, комендант. Их дуэль взглядов с Роуз сейчас достигла своего апогея.

– Да. И эти. – издевательски кивнула Роуз, растирая по земле следы комендантских ног мыском своего сапога. – Они мои подопечные.

– И собака? – процедил сквозь зубы Моралес.

– И собака. – гордо держась, ответила Роуз, подняв подбородок и сжав губы в тонкую линию.

– Я отвечу вам то же, что и всегда, Роудсон. – комендант прикоснулся к журналистской карточке Роуз, глянув на нее своими уставшими глазами. Его худое лицо покрылось румянцем от холода. Опустив руку девушки вместе с карточкой вниз, он пригнулся к журналистке, снимая с уха ретранслятор. – Без комментариев.