Сев напротив собаки и поглаживая ее по жесткой шерсти, Сара зевнула. Она, честно сказать, очень даже устала. Все эти мороки порядком ее утомили и ей было приятно просто присесть и отдохнуть в спокойном доме, где никто в тебя не стрелял, не бросался с гвоздометом и не пытался похитить или убить. Ей было приятно ощущать себя на своем месте, в теплой квартире, укрытой от зимы снаружи. Она и так нечасто выходила на улицу без причин, а тут ее жизнь кубарем покатилась вниз, накапливая проблемы, как снежный ком. Конечно, она мечтала о приключениях. А кто о них не мечтает? Только идиоты. Только вот когда эти самые «приключения» сваливаются тебе на голову свинцовым дождем, невольно задумываешься, а стоило ли оно того? Несомненно, Сара не жалела, что они спасли Бет с ее пареньком, но сколько людей там погибло? Больше плохих, конечно, но стоит ли ставить жизни на весы? Ведь так или иначе Стен умер в том же круговороте жестокости, Ханне пришлось несладко. Да и ей, черт побери, пришлось несладко! Ее пытались убить. Пробили ладонь сраным гвоздем и хотели сбросить с высоких этажей новостройки. Может, не будь удача на ее стороне, это ее мозги окрасили бы асфальт.

Все это было очень странно и Саре даже не хотелось думать об этом, но мысли всегда лезут в голову без разрешения ее хозяина. Зачем вообще кому-то пытаться ее убить? Не так уж сильно она и виновата в той бойне, разве нет? Она даже не тронула никого пальцем, а ее пытаются пронзить гвоздометом. Жизнь после такого навряд ли назовешь справедливой. Но поступает ли она сама по справедливости? Это было выше ее понимания.

Девочку убивают на арене в боях без правил. Ей тринадцать, она толком не видела жизни. И она мертва. Справедливо ли это? Люди выходят на улицы, стоят под снегом, в попытке добиться справедливости. Они получают ее? Это навряд ли. Им повезет если в Атланте встанут с той ноги не прикажут загнать их всех в лагеря. На самом деле сам факт этого довольно жуткий. Мир полон несправедливости, но Сара всю жизнь старалась мирится с этим. Наверное, потому что ее мир был от этой справедливости огражден. От станции к станции с курьерскими доставками, все что она видела, казалось ей нормальным. Разруха, ржавые машины на обочинах, мусорные горы, мерно качающиеся на волнах. Это реалии мира. С ними надо мирится. Ядерные войны бесследно не проходят. Так им и говорили в школе. Но почему люди живут, огороженные стенами, пропускными пунктами? Живут, проходя каждые двери по карточкам. А те, кто не имеет и их, копаются в мусорных помойках, убивая за безделушки.

Что сложного исправить это? Вот, фермеры за стенами Мейкона вполне себе торгуют с городом, вокруг растут поля, покрытые теплицами. Это почти связанный механизм. Разве нельзя образовать такое везде? Пусть мусорщики занимаются фермерством, жители трущоб – торговлей. Сара не разбиралась в финансах, но ведь можно же это исправить? Да, им зачастую толковали, что мир жесток. Что все происходит так, как надо, лишь бы с небес вновь не посыпались бомбы. Только вот методы у Атланты, прямо скажем, были не очень эффективными. Пускай республика и не учавствует ни в каких конфликтах, это не значит, что все внутри нее хорошо. Между жертвенной войной и голодным миром выбирать вовсе не хочется, но Атланта выбрала второе.

Сара поудобнее присела на диван, дотянувшись до пульта и включив телевизор в гостиной. Там шел все тот же дурацкий японский мультик с девушками в бронелифчиках, невольно заставлявшись Сару улыбаться и засматриваться на их короткие юбки и резкие движения. Пес осуждающе посмотрел на девушку и на телевизор, приподняв морду, но потом все равно уложил ее на лапы и принялся следить за яркими вспышками битв на экране.

Эти цветастые зрелища отвлекали от тяжких мыслей и всякое желание размышлять о несправедливости мира пропало. В конце концов её жизнь сейчас и без того полна непонятных неожиданностей. Хоть сейчас она заслужила эти минуты отдыха от негатива и жёсткости. От суеты и жутких мыслей невпопад. Прилечь сейчас на этот диван было для Сары величайшим из земных благ.

Потянувшись на диванчике и зевнув, она закинула ноги на мягкие подушки на нем, уставившись в экран. За просмотром время текло незаметно и когда девушка уже смотрела третью подряд серию, всем сердцем переживая за то, чтобы очередной кристалл попал в руки героинь, ее отвлекла тетя Мэредит, крикнув с кухни:

– Сарочка, не принесешь мне пожалуйста, таблеток? – несмотря на достаточно щепетильную просьбу, говорила женщина об этом спокойно и уверенно. Видно, для нее это было привычно.

– Хорошо, тетя Мэри! – крикнула ей Сара, вставая. – Где они?

– Смотри в крайнем правом шкафчике у окна! – донесся ее голос с кухни. – Где-то там на полках внутри синяя пачка. Уже открытая. Да.

Подойдя к указанному женщиной шкафчику и открыв его, Сара принялась взглядом шастать по полочкам, отыскивая нужную пачку. Баночек и пачек таблеток тут было много, включая синие. На глаза ей попалась красная баночка капель для кардиостимуляции. Странно, разве у тети были проблемы еще и с сердцем? Зато прямиком за этой банкой, нашлись указанные тетушкой таблетки. Единственная из синих пачек, которая была открыта. Взяв ее и закрыв шкафчик, Сара пошла на кухню, чтобы отдать тетушке ее лекарство.

Женщина стояла над тарелкой заварного крахмала, который мило именовали «картошкой быстрого приготовления», помешивая его вилкой. Пару раз тыкнув ею в пачку, женщина застыла, заглядевшись на поднимающийся от коробочки с пюре пар. Сара зашла, заглянув на кухню, и Мэредит тут же отвлеклась на звук шагов, подняв голову и прищурив дернувшиеся веки.

– Спасибо, дитя. – сказала она, взяв у девушки таблетки и выдавив пару из пачки, отложила ту на стол. – Будешь пюре? – предложила она.

– Нет, спасибо. – покачала головой Сара.

– Как хочешь. – женщина подчерпнула пюре вилкой, пережёвывая с недовольным видом. – Какая-же мерзость. – сморщилась она, глянув в баночку и кинула ее прямиком с вилкой в ведро с мусором в углу. – Не надо было брать по скидке эту херню. – уголок ее рта скривился, на этот раз, очевидно, от недовольства.

– А Сэм не приходила недавно? – спросила Сара, чтобы прервать образовавшееся молчание. Подсознательно, она выбрала именно тот вопрос, который волновал ее больше других.

– Она? – нахмурившись, глянула на Сару женщина. – Нет, уже несколько месяцев ее не видела.

– Месяцев? – удивилась Сара.

– Ага. – закинув в рот таблетки и запив их водой из стакана, кивнула тетушка. – Мне невдомек, где пропадает эта чертовка.

– И вы не волнуетесь? – смутилась девушка.

– Я бы волновалась, будь ей четырнадцать лет. А сейчас она уже взрослая женщина и сама вольна за себя отвечать. Раз решила уйти из моего дома – пусть уходит. Решила шляться по улицам и бродяжничать – пожалуйста. Эх, видел бы ее отец.

– Как-то это не очень правильно для матери. – скрестив руки на груди, нахмурилась Сара.

– Знаешь, что в последний раз она сказала, когда ушла?

– И что же?

– «Ты мне не мать». – попытавшись спародировать агрессивный тембр голоса Саманты, сказала женщина. – И разбила мой любимый цветок. Да.

– И с тех пор вы ничего не слышали? И вообще не волнуетесь?

– Брэд постоянно встречал ее на улице. Передавал привет. Говорил, что даже вернутся приглашал. Звонил ей. – отмахнулась Мэредит. – Да толку-то. Эта дрянная девка живет в каком-то своем мире. Пьет, дерется, наверняка гоняет по венам дурь с этими имбицилами в подворотнях.

– А вы даже не пытаетесь ей помочь! – уперлась Сара.

– Я? А чем я помогу? – пожала плечами та, глядя куда-то в пустоту. – Ее отец не мог ей помочь. Куда уж мне, бедной старой женщине. Хотя, признаться, когда старик был жив, она вела себя поскромнее. Уж точно не позволила бы раскидываться горшками.

– Могли бы хоть позвонить ей там. Ну, узнать, как она.

– Она разбила свой телефон еще года три назад. У нее был и новый, но номер она мне дать не соизволила. Сказала, что не хочет, чтобы я ее донимала и что способна о себе позаботится и без нашей с Брэдди помощи.