Аш опустился на одно колено и почтительно протянул мне меч — тот, который прошел со мной и Завоевание Рая, и Калевалу, и...

— Прими, Прекраснейшая и пусть Хозяйка этих мест даст крепость твоей руке, — звучно произнес он, поднимая голову и обжигая меня таким взглядом, что будь я восковой — растеклась бы в лужу.

Да и так растеклась, потому что не сразу заметила, что мой жрец встал рядом, у левого плеча: в простой рубахе и без оружия.

— Ты что, так и пойдешь, как голая обезьяна? — Опешил палач.

Сам он забрался в полный ламеллярный доспех: корсета-кираса с длинным подолом. И в руках держал дюралевый двуручник с заоблачными хитами.

— Так и пойду, — кивнул Аш — Хукку. Причем, так кивнул, что спорить с ним не стала бы, наверное, даже сама Хозяйка. Бесполезно же! — Пойду рядом с Мэйв.

— На куя?

— Если полетит шальной дротик или кинжал в неправильное место — тут мои широкие плечи в самый раз и будут, — отозвался Аш. Смотрел он при этом так безмятежно, что Дик даже не сразу его понял.

— Ты что, собрался голой грудью железо ловить? А ничего, что ребра у тебя не дюралевые и могут запросто треснуть и легкие проткнуть?

Аш улыбнулся с великолепным презрением человека, узревшего горнее и отринувшего сущее.

— Время умирать за королеву, Дик. Для меня — самое время...

Маэва, уже одетая в полный доспех, крутанула меч и хрипло потребовала:

— Давай, Прекраснейшая, скажи что-нибудь вдохновляющее. Преданные тебе воины ждут.

Я криво улыбнулась. Обвела взглядом парней, одетых в железо и звонко крикнула:

— Кто любит меня — за мной! — И шагнула вперед, вскидывая щит от летящих в меня стрел. Рядом шел мой жрец, бездоспешный — но словно облаченный в непробиваемую защиту из бесстрашия, веры и полной отбитости.

— Это же из другой книжки, — на мгновение подвисла Маэва. — А, по фиг. Пляшем!

Йорк мы, конечно, вынесли, а Генриха не только убили, но и надругались над телом: подняли зомби и заставили прислуживать нам на пиру. Но недооценили силу веры бывшего короля — он умудрился скинуть путы духа и удрать через сортир.

Ловить его мы не стали...

Аш нарвался. Этого следовало ожидать. Уже на стене, когда на меня попер буром Малыш Югги, маршал короля, и чуть не скинул со стены, с трехметровой высоты — жрец бросился на копье и получил минус все жизни разом: настоящие, прошлые, будущие, а, может, и загробные.

У Малыша Югги на щите с христианским символом, красиво вписанным в фрактал, было начертано: "И пофиг, что (нужное подставить)". От человека с таким мировоззрением можно было ждать чего угодно, кроме хорошего.

Башку ему я снесла с особым удовольствием, и в мертвятник они с Ашем пошли в обнимку, торопясь распить на ходу баклажку. В рай со своим спиртным не пускали.

Полигон гудел. На лес опускалась ночь. Заканчивался четвертый день игры. Лес нас так и не выпустил — и что делать дальше, никто не понимал.

Но пока особо не хипешили. Маэва была спокойна, как слон — а значит и нам можно было не дергаться. Ясновидящая же, не кот чихнул!

Хукку

...Не думал я, что кто-то придет меня проводить.

Но от чернокосой можно было ожидать всего. Непредсказуемость — ее второе имя. Сразу после каменной надежности.

— Привет, — сказала она негромко и, не спрашивая разрешения, уселась рядом. Над ручьем поднимался туман. Трава была влажной, но у чернокосой, в пику суровой аутентичности, на попе висел "пендаль", вырезанный из борцовского ковра.

— Счастлив? — Прямо спросила она.

— Невероятно. Даже не думал, что это будет так, — я не улыбался, но, видимо, что-то такое в лице вылезло, что чернокосая с уважительным удивлением покачала головой.

— Я вот тоже не думала, что в наше время бывает... "Жизнь без любви, или жизнь за любовь".

Я взглянул на реку поверх ее головы — туман и не думал рассеиваться, наоборот, еще больше сгустился. Чуть-чуть — и в нем проступят знакомые очертания Фата Морганы.

В том, что Маэва все поймет, я не сомневался. Она всегда все понимает и на удивление так как надо и вовремя. Такая полезная побочка дара.

Но объясниться было... правильным, что ли?

— Я шаман в восьмом поколении. Какова вероятность, что я мог понять Хозяйку неверно? Или не знать об условиях петли?

— Думаю, примерно нулевая.

— Как-то так, — кивнул я и взболтал флягу. Каждый глоток ранит, последний — убивает. Осталось как раз на донышке. — За такие вещи нельзя расплатиться чужой жизнью — это читерство.

— И давно ты это задумал?

— Еще до игры. Я погадал Рани. Она не поняла гадания, но я-то понял. Кровь и жизнь вернет время. Кровь Алены, жизнь — моя. Я ни о чем не жалею. Вообще ни о чем. Оно того стоило.

— А Рани? Что будет с ней, когда поймет? — Маэва сурово сдвинула брови. — Вы ведь заключили настоящий брак... как я поняла.

— Ну да. Вечный брак по закону фейри. Он не накладывает никаких ограничений. И, кстати, даже измен не запрещает. Просто дает почти железную гарантию, что мы встретимся в следующей жизни.

Чернокосая покачала головой.

— И что я ей скажу?

— Скажи — пусть помнит меня. Или забывает сразу.

Фата Моргана уже показалась в тумане, медлить было нельзя. Я влил в себя последний глоток, поморщился от боли. Встал. И шагнул на первую ступеньку каменной лестницы.

— С восходом барьер исчезнет. Можно будет сходить в деревню, — Маэва и сама это поняла, но я на всякий случай уточнил. Мало ли.

И пошел, уже не оборачиваясь. Я же шаман. Мне даже смерть на пользу.

Там, в Маналу, у меня будет один шанс из миллиона. Найти дорогу — это я сделаю. Потом отгадать загадку. Сразиться со стражем.

А дальше?

Дальше не знаю. Дальше никто из ныне живущих и действующих шаманов не заходил. Назад я точно не вернусь. Но назад мне и ни к чему. Мне нужно вперед.

Если все получится. Если все только получится... меня ждет такая награда, за которую жизнь, право, не цена.

Осень в этом году пришла неожиданно поздно. Лето оказалось затяжным — или просто обычное незаметно переросло в "бабье".

Соня снова допоздна засиделась на работе. Эта история повторялась у нее с завидной регулярностью, так что секретарь Вера завела для нового директора ортопедическую подушку и легкий, но теплый полосатый плед.

— Пришел по поручению Юли, — Багров сунул голову в кабинет, — она велела забирать тебя в охапку и тащить домой.

Гендир подняла от монитора лохматую голову, запустила в волосы обе руки и с силой потерла.

— Ну, по крайней мере, понятно, почему от утренней безупречной прически не осталось и следа. Давай, поднимай попу, пока я, правда, не применил силу.

— Антон, — жалобно протянула Соня, — отцепись, а? Знаешь ведь нашу ситуацию.

Багров знал. Первая фабрика с "народным" управлением... Не все ладилось, да и налоговики "Краски" откровенно не жаловали. А зарубежные инвесторы просто бойкотировали. С подачи одной небезызвестной персоны.

Последнее, к слову, Соню огорчало не слишком — нашлись деньги в России. И "особинка" фабрики неожиданно сработала как крутой маркетинговый ход. Блогеры одно время просто локтями толкались, чтобы сообщить, что "Революция продолжается".

— Петр-то скоро возвращается, или решил поселиться в Финляндии? Может, ему чем помочь? Шалаш построить, как вождю мирового пролетариата?

— Сам построит, — хмыкнула Соня, — если понадобится. Руки у него растут откуда нужно.

— Думаешь, у него получится? Рабочих "империи" Кенига против него же взбаламутить? Задачка-то не рядовая.

— Получится, — отозвалась Соня с железобетонной уверенностью. — Уже получается. А я ему помогу. Вот только чуть здесь разгребусь... и мелкая подрастет немного. Хотя бы год исполнится.

— Вы жениться-то когда думаете? — построжел Багров.

— А сразу после тебя, — съязвила Соня. Но неожиданно поняла, что попала не в бровь, и даже не в глаз, а в самую, что ни на есть, больную боль.