— Извини, нервы. Гормоны. Плохо мне, понимаешь.

Он понимал. Гораздо лучше, чем некоторые люди.

— Беги! Я на тебя надеюсь.

Из ресторана Соня вышла через черный ход. На всякий случай, чтобы случайно не столкнуться с Кенигом и не закатить ему истерику с разборками. Это было вредно для организма, это было вредно для имиджа и ничего не меняло.

А покатарсит она потом. Даже знает — как!

В такси Соня вызвонила Маринку, девушку, которая следила за ее гардеробом, а в последнее время взяла на себя и гардероб мужа.

— Соберешь все вещи Сергея. Вообще все: трусы, носки, дубленку, бритву. Упакуешь. Понадобится помощь — привлекай, не стесняйся, все будет оплачено. Отошлешь на его прежний адрес.

Водитель косился на молодую женщину в дорогом платье и, явно, в разобранном состоянии духа с сочувствием, но, благоразумно, помалкивал и ехал потихоньку.

Покончив с распоряжениями, Соня закинула в "черный список" телефоны мужа, Алены а, немного подумав, и Ларисы. Откинулась на сидение. Мысли кое-как удалось привести в порядок.

— Стоп, — скомандовала она. — В квартире разберутся без меня.

— Куда едем? — Понятливо спросил водитель.

А куда едем? Дом сгорел, там сейчас работают две ремонтные бригады. Отец живет в гостинице. Но его привычка работать допоздна никуда не делась, значит, скорее всего — он в офисе. Стоит ли предупредить хотя бы Багрова?

Безусловно, стоит. Но она не будет. Начнутся всякие квохтания. Для мужчин ее состояние — нечто загадочное, наукой не объяснимое, почти сакральное и очень опасное. Также, как и для никогда не рожавшей Алены.

А Соне было на диво нормально. Накатившая злость схлынула, оставив хорошую порцию нервной энергии, которую было бы неплохо размотать на какое-нибудь полезное дело. У папы такое всегда найдется.

Еще лучше было бы у мамы Юли на огороде сорняки подергать, но кто ж ее пустит: физический труд, да в наклонку... И вид пожарища на месте дома вряд ли будет умиротворяющим.

Значит — к папе.

Маэву разбудил тонкий, приятный но отчего-то тревожный запах. Она вздохнула и потянулась к мобильнику. Меньше трех часов сна.

Ничего, терпимо. Сегодняшний день она выдержит, может быть, завтрашний тоже. А потом нужно будет либо дернуть каких-нибудь колесиков, либо все же забить на все и хотя бы шесть — семь часов поспать. Авось, мир не рухнет. А и рухнет — поднимем и назад повесим, первый раз что ли?

У нее было взято с собой специальное платье, не совсем аутентичное, зато очень удобное, а с плащом так и неотличимое от нарядов горожанок. Хорошо, что в этот раз она королева вдовствующая, небрежность в одежде можно свалить на долгий траур.

На поляне из живых был только Хукку, который сосредоточенно выливал из котелка в походную флягу какое-то варево. Именно оно пахло так странно.

Маэва подошла ближе.

Хукку не просто лил, а процеживал отвар через кусок плотного полотна. Светло-коричневая жидкость бежала тоненькой струйкой, а лицо у шамана было замкнутым. Не для откровенности. Но Маэва все же попробовала:

— Что это за неконвенционное зелье? Отрава? Я на него хитов не давала.

— Не отрава. Просто бодрящее. С кое-какой побочкой.

— М-м. Нужное дело. Угостишь?

— Извини, но — нет. Тебе нельзя. Если не хочешь полюбить меня больше жизни на ближайшие три дня.

— Ты сейчас пошутил? — уточнила Маэва, почти не сомневаясь в положительном ответе. Но получила тяжелый взгляд темно-коричневых, почти черных глаз. И очень спокойное:

— Нет.

— Вылей немедленно. Она не простит, когда узнает. Я же и скажу, и не думай, что промолчу.

— Простит. А узнает непременно. Я сам скажу. Но, для страховки, можешь и ты повторить. После игры.

— Зачем? — были вещи, которые Маэва просто не понимала. И не стеснялась спрашивать — кто знает, может, это она дура. — Она... знает о последствиях?

— Никаких последствий не будет.

Маэва открыла, было, рот. Но подумала — и закрыла. В колдовском деле Хукку никогда не позволял себе неточности или ненужного, глупого риска. И если он говорил так уверенно, значит, знал точно.

— Тогда почему просто не поухаживать за ней? Безо всей этой... левой алхимии? Цветы подарить, на байке покатать.

— Что ты хочешь услышать от меня, Маэва? Что я не прав? ОК, я тварь и поступаю низко. — Голос шаман вибрировал на опасной грани — чуть-чуть и взрыв. А вот руки словно принадлежали другому человеку, спокойному, как камень. Изумляясь этому контрасту, Маэва честно призналась:

— Не понимаю. Если ты точно знаешь, что последствий не будет...

— Не будет. Никаких. И тех, которые вы, девочки, называете "долго и счастливо" — тоже. У меня есть только ближайшие дни. Нет времени разворачивать полноценную компанию по соблазнению.

Маэва фыркнула:

— Дурак ты, боцман. И идеи у тебя дурацкие. Вылей эту дрянь и не позорься, самому же потом стыдно будет. Я тебе скажу, как женщина, никакая гребаная "полноценная компания по соблазнению"... термин же придумал, хоть на заборе пиши! Она тебе не нужна. Понял, гений? Все, что тебе нужно, это подойти к ней и сказать, словами через рот: "Я тебя люблю". Это не долго, точно тебе говорю. Гораздо быстрее, чем сварить этот твой, прости создатель, самопальный афродизиак.

Хукку усмехнулся, аккуратно закрутил пробку и бросил тряпку в костер.

— Маэва, вот как ты думаешь, я слепой или тупой?

— Не знаю, — растерялась она. — Но после твоей выходки склоняюсь к мысли, что одно другому не мешает.

— Спасибо, ты очень добра. Я шаман, с энергетическими потоками работаю как только соображать начал. А любовь, чтоб ты знала, один из самых мощных энергетических потоков. И ты всерьез думаешь, что я мог его ушами прохлопать?

— Тогда зачем — это?

— Подумай, — предложил Хукку. — Только, одна просьба. Чего надумаешь — поделись со мной, а не с Рани. Пользы от этого будет много, а вреда совсем чуть-чуть. Договорились?

Когда народ зашевелился, выползая из палаток к реке чистить зубы, шаман, уже в игровом, стоял в дальнем углу поляны и сосредоточенно щелкал кнутом, сбивая одетые на частокол пивные банки.

— Круто. Не думал, что ты так умеешь, — поделился палач.

— А я и не умел. Просто по игре жрец не имеет право на меч. Пришлось искать альтернативу. Но навык нужно тренировать все время, он очень быстро теряется.

Маэва, в развевающемся плаще, с развевающимися косами пронеслась деятельным ураганом, на ходу раздавая указания:

— Мэйв — лежишь в склепе и принимаешь скорбящих. Без фокусов. Захочешь попить или, там, ромашек пособирать — аккуратно переместишь руку на грудь, стража всех выгонит. Дик — точи меч, наверняка пригодится. И аптечку проверь, может, тоже понадобится. Хотя вряд ли. Аш — по ситуации. Я — на профсоюзное собрание. Хотя, чует мое сердце, Ровену мне не забодать...

— Главное, убедительно сделай вид, что пытаешься, — негромко уронил Хукку, сматывая кнут.

— Гвинедд с Датской Нортумбрией ближе к вечеру отношения выясняют... Пошлешь туда пару наблюдателей, чтобы все было по понятиям.

— За фиг выясняют? — Удивился палач, — мы ж еще толком не поцапались.

— Они уже поцапались. Горячие датские парни у них ночью коров свели.

— В смысле, тушенку сперли? Ну да, это повод для войны, тут не поспоришь.

В склепе было тихо и как-то благостно. Небольшая, промытая водой пещера в стене каньона подошла идеально. Если бы здесь еще людей не было!

Паломничество "добрых подданных" началось сразу после завтрака. Меня завалили знаками скорби, в основном, сеном которое отыгрывало цветы, одуряюще пахло и служило уютным пристанищем целой колонии самых разных насекомых.

Хвала Создателю, никто не притащил гадюку. Но парочка рогатых жуков, ползающих по мне то ли в поисках жрачки, то ли гнезда, настроение не улучшили.