— Да чтоб вас всех! — закричала она. — Вы все уже у меня в печенках сидите!
Она бросила дымящуюся лейку посреди дороги и зашагала по сорнякам к каменной арке.
— Слишком поздно! — бормотала она на ходу. — Что за чушь! Хаул не только бессердечный, он невыносимый! Кроме того, — добавила она, — я старуха.
Но она не могла отрицать, что-то пошло не так с тех пор, как замок переехал, или даже еще раньше. И, похоже, это было связано с тем, как Софи загадочным образом не могла встретиться со своими сестрами.
— И всё, что я сказала королю — правда! — продолжила она.
Она собиралась пройти семь миль собственными ногами и больше не возвращаться. Она всем покажет! Плевать, что бедная миссис Пентстеммон полагалась на Софи, чтобы не дать Хаулу пойти по дурному пути! В любом случае Софи была неудачницей. Всё из-за того, что она старшая. И в любом случае миссис Пентстеммон думала, будто Софи — любящая престарелая матушка Хаула. Правильно? Или нет? С неприятным чувством Софи поняла, что леди, чей опытный взгляд мог заметить чары, вшитые в костюм, еще легче заметила бы более сильную магию чар Ведьмы.
— О, да чтоб его, этот серо-алый костюм! — воскликнула Софи. — Отказываюсь верить, что на его удочку попалась я!
Проблема состояла в том, что серебристо-голубой костюм, похоже, действовал точно так же. Она проковыляла еще несколько шагов.
— Ну, в любом случае, — с величайшим облегчением произнесла она, — Хаулу я не нравлюсь!
Этой успокаивающей мысли было бы достаточно, чтобы Софи продолжала идти всю ночь, если бы на нее не накатило знакомое неуютное чувство. Ее слух уловил далекое бум, бум, бум. Она вгляделась в горизонт, за которым садилось солнце. И там на дороге, которая извивалась за каменной аркой, прыгала далекая фигура с раскинутыми руками.
Софи подобрала юбки, развернулась и помчалась обратно. Пыль и гравий тучами взлетали вокруг нее. Одинокий покинутый Персиваль стоял на дороге рядом с ведром и лейкой. Софи схватила его и потащила за ближайшее дерево.
— Что-то не так? — спросил он.
— Тихо! Опять это проклятое пугало, — выдохнула Софи и закрыла глаза. — Нас здесь нет. Ты не можешь найти нас. Уходи. Уходи быстро, быстро, быстро.
— Но почему? — спросил Персиваль.
— Замолчи! Не здесь, не здесь, не здесь! — отчаянно повторяла Софи.
Она открыла один глаз. Пугало стояло неподвижно почти между воротных столбов, неуверенно покачиваясь.
— Правильно, — сказала Софи. — Нас здесь нет. Быстро уходи. Вдвое быстрее, втрое быстрее, в десятеро быстрее. Прочь!
И пугало нерешительно покачнулось, разворачиваясь на палке, и начало прыгать обратно по дороге. Прыгнув несколько раз, оно перешло на гигантские прыжки, быстрее и быстрее — точно, как Софи велела ему. Софи едва дышала и не отпускала рукав Персиваля, пока пугало не исчезло из поля зрения.
— Что с ним не так? — спросил Персиваль. — Почему вы его не хотите?
Софи содрогнулась. Поскольку на дороге было пугало, она теперь не осмеливалась уйти. Она подобрала лейку и заковыляла обратно к поместью. По пути она боковым зрением уловила какое-то трепетание. Софи подняла взгляд на здание. Трепетали длинные белые занавески, которые выдувало из стеклянных дверей за статуями веранды. Статуи теперь были из чистого белого камня, и Софи видела занавески в большинстве окон, ставших целыми. Ставни рядом с ними, свежевыкрашенные белой краской, теперь были раскрыты, как положено. Ни одного зеленого пятна и ни одного пузыря не осталось на новой кремовой штукатурке фасада здания. Парадная дверь представляла собой шедевр черной краски и золотых завитков, которые сходились на позолоченном льве с кольцом во рту вместо дверного молотка.
— Ха! — произнесла Софи.
Она устояла перед искушением пройти через открытые стеклянные двери и заняться исследованиями. Именно этого хотел от нее Хаул. Она прошла прямо к парадной двери, взялась за золотую ручку и с грохотом распахнула дверь. Хаул с Майклом за верстаком торопливо разобрали какие-то чары. Часть из них, должно быть, предназначалась для изменения поместья, но остальное, как прекрасно знала Софи, являлось подслушивающими чарами. Когда Софи ворвалась внутрь, они нервно подняли к ней лица. Кальцифер тут же нырнул под поленья.
— Держись позади меня, Майкл, — велел Хаул.
— Подслушиватель! — закричала Софи. — Шпион!
— Что не так? — спросил Хаул. — Хотите, чтобы ставни тоже были черно-золотыми?
— Ты наглый… — запинаясь, произнесла Софи. — Это не единственное, что ты услышал! Ты… ты… Как давно ты знаешь, что я была… я…
— Под чарами? Ну…
— Я сказал ему, — Майкл нервно выглянул из-за спины Хаула. — Моя Летти…
— Ты! — рявкнула Софи.
— Другая Летти тоже выпустила кота из мешка, — быстро произнес Хаул. — Вы знаете об этом. И миссис Фейрфакс в тот день много чего сказала. Был момент, когда все вокруг просвещали меня. Даже Кальцифер — когда я спросил. Но вы серьезно думаете, будто я так плохо знаю свою работу, что могу не заметить настолько сильные чары? Я несколько раз пытался снять их с вас, когда вы не видели. Но ничего не получалось. Я отвел вас к миссис Пентстеммон в надежде, что она сможет что-нибудь сделать, но она очевидно не смогла. Я пришел к заключению, что вам нравится маскироваться.
— Маскироваться! — завопила Софи.
Хаул засмеялся:
— Ну раз уж вы сами их поддерживаете. Что за странная у вас семейка. А вас тоже на самом деле зовут Летти?
Для Софи это было уже слишком. Как раз в это мгновение Персиваль встревоженно пробрался внутрь, неся наполовину полное ведро с ядом для сорняков. Софи бросила лейку, выхватила у него ведро и швырнула его в Хаула. Хаул увернулся. Майкл пригнулся. Яд для сорняков взметнулся завесой шипящего зеленого пламени от пола до потолка. Ведро с лязгом приземлилось в раковину, и все оставшиеся цветы в ней тут же умерли.
— Оу, — произнес Кальцифер из-под поленьев. — Мощно.
Хаул осторожно выудил череп из-под дымящихся коричневых останков цветов и вытер его своим рукавом.
— Конечно, мощно, — сказал он. — Софи никогда ничего не делает наполовину.
Когда Хаул высушил череп, тот засиял белизной, а на рукаве Хаула расплылось линялое серебристо-голубое пятно. Хаул поставил череп на верстак и печально посмотрел на рукав.
Софи страшно захотелось снова покинуть замок и уйти по дороге. Но там было пугало. Так что она проковыляла к креслу, сев в которое, погрузилась в глубины дурного настроения. «Не буду ни с кем из них разговаривать!» — решила она.
— Софи, — сказал Хаул, — я сделал всё, что мог. Разве вы не заметили, что ваши боли и ломота в последнее время ослабели? Или вам и они нравятся?
Софи не ответила. Хаул сдался и повернулся к Персивалю:
— Рад видеть, что у вас все-таки остались мозги. Вы заставили меня поволноваться.
— Я в самом деле немногое помню, — сказал Персиваль.
Но он перестал вести себя как слабоумный. Он взял гитару и настроил ее. Всего за несколько секунд он заставил ее звучать гораздо приятнее.
— Моя беда обнаружена, — патетично объявил Хаул. — Я родился совершенно немузыкальным валлийцем. Вы рассказали Софи всё? Или вы знаете, что пыталась выведать Ведьма?
— Она хотела разузнать про Уэльс, — ответил Персиваль.
— Так я и думал, — спокойно сказал Хаул. — Ну, что ж.
Он ушел в ванную, где пропал на следующие два часа. За это время Персиваль сыграл на гитаре несколько медленных задумчивых мелодий, словно сам себя учил играть, пока Майкл ползал по полу с дымящейся тряпкой, пытаясь избавиться от яда для сорняков. Софи сидела в кресле и не говорила ни слова. Кальцифер постоянно выпрыгивал и посматривал на нее, а потом снова исчезал под поленьями.
Когда Хаул появился из ванной в облаке пара, пахнущего горечавкой, его костюм был глянцево-черным, а волосы — глянцево-белыми.
— Возможно, я вернусь поздно, — сказал он Майклу. — После полуночи начнется день летнего солнцестояния, и Ведьма может предпринять что-нибудь. Так что активируй все защитные чары и, пожалуйста, помни о том, что я сказал тебе.
