Софи показалось, что, когда Хаул вернулся со двора, он проверил все вещи, которые она подвинула. Но, похоже, это была просто нервозность. Словно он не знал, куда себя деть. Софи слышала, как ночью он бродил вверх-вниз. На следующее утро он пробыл в ванной всего час. Казалось, он едва сдерживался, пока Майкл надевал свой лучший сливовый бархатный костюм, готовясь отправиться во дворец в Кингсбёри, и они заворачивали громоздкие чары в золотую бумагу. Видимо, чары были поразительно легкими для своих размеров. Майкл в одиночку мог запросто их держать, обняв руками. Хаул повернул ручку над дверью красным вниз и отправил его на улицу с раскрашенными домами.

— Они ждут чары, — сказал Хаул. — Тебе придется прождать только большую часть утра. Скажи им: и ребенок мог бы справиться с ними. Покажи им. А когда вернешься, у меня есть чары силы для твоей дальнейшей работы. Пока!

Он закрыл дверь и снова принялся бродить по комнате.

— У меня ноги чешутся, — вдруг произнес он. — Пойду прогуляюсь по холмам. Скажите Майклу: обещанные ему чары — на верстаке. А это для вас — чтобы занять вас.

На колени Софи из ниоткуда упал серо-алый костюм, такой же великолепный как серебристо-голубой. Тем временем Хаул взял из угла гитару, повернул дверную ручку зеленым вниз и вышел в проплывающий вереск над Маркет Чиппингом.

— Ноги у него чешутся! — проворчал Кальцифер.

В Портхэвене стоял туман, Кальцифер сидел низко среди поленьев, беспокойно передвигаясь туда-сюда, пытаясь избежать капель из дымохода.

— А как я себя чувствую, застряв в этом сыром камине?

— Тогда ты должен хотя бы намекнуть мне, как разорвать твой договор, — сказала Софи, встряхивая серо-алый костюм. — О, небо, ты прекрасный костюм, хотя и немного поношенный! Создан, чтобы пленять девушек, не так ли?

— Я намекал тебе! — прошипел Кальцифер.

— Тогда ты должен намекнуть еще раз. Я не уловила, — Софи положила костюм и поковыляла к двери.

— Если я дам тебе подсказку и скажу, что это подсказка, это будет уже информация, а мне нельзя давать информацию, — заметил Кальцифер. — Куда ты собралась?

— Сделать кое-что, на что я не осмеливалась, пока кто-нибудь из них дома, — ответила Софи.

Она поворачивала квадратную ручку над дверью до тех пор, пока черное пятно не указало вниз. И тогда открыла дверь.

Снаружи не было ничего. Оно не было ни черным, ни серым, ни белым. Оно не было ни плотным, ни прозрачным. Оно не двигалось. Оно не пахло и не чувствовалось. Когда Софи очень осторожно высунула наружу палец, оно не было ни горячим, ни холодным. Оно чувствовалось ничем. Оно выглядело абсолютно и полностью ничем.

— Что это? — спросила она Кальцифера.

Кальцифер заинтересовался не меньше Софи. Его синее лицо высунулось за решетку, чтобы увидеть дверь. Он забыл про туман.

— Не знаю, — прошептал он. — Я только поддерживаю замок. Я знаю лишь, что оно находится с той стороны замка, которую никто не может обойти. Оно чувствуется далеко.

— Оно чувствуется дальше луны! — сказала Софи.

Она закрыла дверь и повернула ручку зеленым вниз. Минуту поколебавшись, она заковыляла по лестнице.

— Он запер ее, — сообщил Кальцифер. — Велел мне сказать тебе, если ты снова попытаешься вынюхивать.

— О. Что у него там?

— Понятия не имею. Я не представляю, что находится наверху. Если бы ты знала, как это расстраивает! Я не могу даже по-настоящему видеть снаружи замка. Лишь ровно столько, чтобы знать, в каком направлении я двигаюсь.

Чувствуя себя столь же расстроенной, Софи села и принялась чинить серо-алый костюм. Вскоре после этого пришел Майкл.

— Король принял меня сразу же. Он…

Он осмотрел комнату. Его взгляд обратился в пустой угол, где обычно стояла гитара.

— О, нет! — воскликнул он. — Только не подружка опять! Я думал, она влюбилась в него, и всё закончилось несколько дней назад. Почему она так долго?

Кальцифер противно зашипел:

— Ты неправильно истолковал признаки. Бессердечный Хаул посчитал эту леди крепким орешком. Он решил оставить ее в покое на несколько дней и посмотреть, поможет ли это. Вот и всё.

— Тьфу ты! — воскликнул Майкл. — Значит, точно будут неприятности. А я-то надеялся, Хаул снова почти здравомыслящий!

Софи хлопнула костюмом по колену.

— Честное слово! Как вы оба можете так говорить о подобной мерзости! Ну ладно, Кальцифера я не могу осуждать, поскольку он злой демон. Но ты, Майкл!

— Не думаю, что я злой, — запротестовал Кальцифер.

— Но я не отношусь к этому спокойно, если вам так кажется! — возразил Майкл. — Если бы вы знали, какие проблемы у нас были из-за того, что Хаул постоянно вот так влюбляется! У нас были иски, и кавалеры с мечами, и матери со скалками, и отцы и дяди с дубинами. И тетушки. Тетушки ужасны. Они атакуют шляпными булавками. Но хуже всего, когда девушка сама узнаёт, где живет Хаул, и появляется у дверей, плачущая и несчастная. Хаул скрывается через черный ход, а нам с Кальцифером приходится с ними разбираться.

— Ненавижу несчастных, — вставил Кальцифер. — Они капают на меня. Предпочитаю, когда они злятся.

— Так, давайте разберемся, — Софи стиснула узловатые кулаки на красном атласе. — Что Хаул делает с этими бедными женщинами? Мне говорили, он ест их сердца и забирает души.

Майкл неловко рассмеялся:

— Значит, вы из Маркет Чиппинга. Хаул отправлял меня туда очернить его имя, когда мы только создали замок. Я… э… я говорил нечто подобное. В любом случае, так обычно говорят тетушки. В каком-то смысле это правда.

— Хаул ужасно непостоянный, — сказал Кальцифер. — Он интересуется девушкой только до тех пор, пока она не влюбляется в него. И тогда она становится ему не нужна.

— Но он не успокоится, пока она не полюбит его, — горячо произнес Майкл. — До тех пор от него невозможно добиться ничего разумного. Я всегда с нетерпением жду момента, когда девушка влюбится в него. Тогда дела улучшаются.

— Пока они не выследят его, — заметил Кальцифер.

— По идее, ему должно хватить ума называть им фальшивое имя, — презрительно произнесла Софи.

Презрение должно было скрыть тот факт, что она чувствовала себя дурочкой.

— О, он всегда так делает, — сказал Майкл. — Он любит называть фальшивые имена и выдавать себя за того или другого. Он так делает, даже когда не ухаживает за девушками. Вы заметили, что в Портхэвене он колдун Дженкин, в Кингсбёри — чародей Пендрагон, а еще — Жуткий Хаул из замка?

Софи не заметила, и потому почувствовала себя еще большей дурочкой. И это разозлило ее.

— Что ж, я считаю, всё равно гадко делать бедных девушек несчастными. Бессердечно и бессмысленно.

— Такой уж он есть, — сказал Кальцифер.

Майкл подтащил к огню трехногий стул, сел и, пока Софи шила, рассказывал ей о завоеваниях Хаула и неприятностях, которые случались после. Всё еще чувствуя себя дурочкой, Софи бормотала чудесному костюму:

— Так ты пожираешь сердца, не правда ли, костюм? Почему тетушки так странно выражаются, когда говорят о своих племянницах? Вероятно, ты им самим нравишься, мой добрый костюм. Как бы ты чувствовал себя, если бы тебя преследовала бушующая тетушка, а?

Когда Майкл рассказал ей историю о той тетушке, которую он имел в виду, Софи пришло в голову, что даже хорошо, что слухи о Хауле дошли до Маркет Чиппинга именно в такой формулировке. В противном случае какая-нибудь решительная девушка, вроде Летти, могла заинтересоваться Хаулом и в итоге стать несчастной.

Майкл как раз предложил пообедать, а Кальцифер как обычно застонал, и тут распахнулась дверь и вошел Хаул, недовольный как никогда.

— Будешь есть? — спросила Софи.

— Нет, — ответил Хаул. — Горячую воду в ванную, Кальцифер, — на мгновение он задержался в дверях ванной. — Софи, вы случайно не убирались здесь на полке с чарами?

Софи почувствовала себя большей дурочкой, чем когда-либо. Ничто не заставило бы ее признать, что она рылась в пакетиках и баночках в поисках частей девушек.