Ох, ну почему они враги и так отлично с полуслова друг друга понимают. Зарине не пришлось разлаживать по полочкам, как и что делать. Его Высокопреосвященство быстренько собрал мозаику заговора в вампирской элите.

— Да, мне нужно только это, магистр, — на выдохе подтвердила сеньора Феррат. — Но твои братья должны забрать девчонку, не раньше, как мой сын покинет ее укрытие. Он не должен ничего знать, ясно?

Магистр покачал головой.

— Ты жестокая мать, сеньора Феррат, — поджав губы, сказал он. — Забираешь у сына еще одну игрушку.

Намек Зарина поняла. Фердинанд знает обо всем, что творится в ее доме. Как так?! Она же только почистила свое окружение. Неужели, остался все-таки шпион. Надо лучше присмотреться к людям, прислуживающим ей.

— Я спасаю его, но тебе этого не понять, — гордо заявила заботливая мать. — у тебя нет детей.

— И хвала богу, что отвел это искушение в бурлящей молодости, — театрально всплеснул рукам почтенный старец. — Так что там с именем?

Что с именем? О, Зарина, уже и забыла о причине такого желания помочь врагу. Саргано — хранители знаний. И когда люди заново открыли забытый континент, они засуетились. Почему-то им не хотелось, чтобы эти обширные земли стали доступны для европейцев, словно там скрывалось что-то очень запретное, но важное для вампиров. Обращенный Саргано требовал от папы объявить открытые земли Колумбом нечестивыми и запретить плавать туда. Почему? Вот и Зарина, задумалась: почему такая секретность и света из-за клочков земли за огромным океаном. И она считала, что это несправедливо, когда историю и законы имеет право знать только один клан. Саргано пользуются этим правом, извлекая из каждого суда выгоду для себя. Пришло время исправить эту несправедливость.

— Кардинал Рудольфо Пьяци, — даже не запнулась, Зарина называя имя бывшего любовника и друга.

Прости, Рудольфо, с тобой сеньоре Феррат было когда-то весело, но интересы клана превыше личных увлечений. Не так ли?

— Рудольфо, — промурлыкал, словно кот, Его Высокопреосвященство. — Давно хотел свести с ним счеты. Слишком снисходителен он был к ереси. Теперь понятно почему.

Устно подписавшись под чужими жизнями Зарина и Фердинанд разошлись в разные стороны. Один Алессио остался стоять на месте, шмыгая носом. Слезы не давали ему дышать, а страх за свою жизнь и вовсе нагнетал панический ужас. Неужели Зарина и Его Высокопреосвященство так легко способны избавится от близких когда-то людей? Сегодняшний разговор показал, что способны. Способны на многое ради достижения своих целей. И не дай бог, Алессио стать новой разменной монетой в их кровавом союзе.

Время имеет свойство останавливаться, когда чувства накалены до предела. Лети впервые испытывала такие эмоции рядом с мужчиной. Его руки так сильно и в тоже время нежно ласкали ее тело, пробегая кончиками пальцев по коже и оставляя горящие следы после себя. Голова кругом. Дыхание срывается. Не хватает воздуха. Хочется кричать от переполняющего Лети желания. Желания, которому юная девушка отдавалась не испытывая страха. Он похитил ее. Он убил десятки людей, охранявших ее. Он жесток, но рядом с ним чужая невеста захотела растворился в этих кровавых руках убийцы и палача.

Лети поддалась чуть вперед, закидывая голову и подставляя свою шею под поцелуи Мирослава.

— Я не знаю, что со мной происходит, — закатывая глаза от удовольствия, прошептала Лети, — но я не хочу, чтобы ты останавливался.

Мирослав и не собирался останавливаться. Опьяненный запахом юного невинного тела в своих объятьях, он уже чувствовал, как еще мгновение и контроль покинет его разум. От невесты Леонида так дурманящее пахло сладковатой кровью, а частое биение маленького сердца сливалась с пульсацией внизу его живота. Вампир сам не верил, что за столь короткий срок после смерти Мерседес сможет возжелать другую. Самое необычное то, что его безумное желание не рождало чувства вины. Мирослав не винил себя за жажду жизни, целуя хрупкую шейку похищений им девушки. Он так же, как она, не понимал что с ним происходит. Но сын Зарины одно знал наверняка: это не должно прекратиться сейчас. Их внезапно вспыхнувшая страсть должна выбраться наружу, поглотив их тела и разум полностью.

— Не остановлюсь, и не проси, — прорычал Мирослав, разрывая корсаж Лети и жадно целуя мягкие теплые груди. — Но для меня это ничего не будет значить потом. Я люблю другую.

Запоздалая правда не остановила Лютецию и не убавила ее решительности. Невинная девушка, поддавшись разгорающимся в ней инстинктам, в ответ лишь больно укусила Мирослава за ухо.

— Может, и для меня это тоже ничего не будет значить потом, — глотая слова, шептала чужая невеста, запуская свои ладошки под рубаху вампира и сжимая их на его плечах.

Ее прикосновения, как бальзам на израненную душу Мирослава. Они и разжигают его и успокаивают, от чего так сложно найти золотую середину, как вести себя с этой страстной девственницей. С Мерседес он был слишком нежным, боясь причинить боль любимой, сдерживал свои порывы и желания. А как с Лютецией? Что делать с ней? Наброситься, как голодному волку на хрупкую лань, или все таки сдержаться и просто немного утолить желание. С людьми все так сложно. Любое проявление силы может их убить. Правда, когда Лютеция сама укусила его, то позволила Мирославу полностью властвовать над собой, а он не стал отказываться от такого удовольствия забыться в собственных страстях.

Они настолько увлеклись друг другом, что не замечали, как одежда слетает с их тел. Губы покрывают каждый миллиметр тела, а руки ласкают. Они словно сходят сума в безумном ритме.

Если бы Мирослав не был так поглощен идеальными формами девушки, которые скрывали пышные одежды, то насторожился ее смелостью. Лети обхватила бедрами спину любовника и прежде чем откинуться назад на стол, как хищница впилась в шею вампира. Солоноватая кровь наполнила рот потомка Бэла. Она закатила глаза, слизывая быстро свертывающуюся красный нектар Мирослава. Входя в какой-то транс, она уже умоляла своего похитителя войти в нее. Даже резкая боль не заставила Лети хоть ни миг остановиться. Невеста Леонида неистово отдавалась любовнику, словно он был не первым, кого она только что познала. Сам Мирослав на мгновение забыл, что рядом с ним не вампир или волчица, а пока еще обычный человек. Сил у на вид хрупкой девочки было достаточно, чтобы оставить, пусть и на время, но все же следы их мимолетной страсти. Всю спину сына Зарины разрывала боль. Так глубоко острые ноготки девушки впивались в него, а потом в самый апогей экстаза они резко поползли вниз к пояснице. От чего Мирослав со злостью и всей силой стал просто вколачиваться в ее судорожно сжимающиеся лоно. Всего несколько секунд он так бесновался над Лети, что стол на котором девушка лежала трещал, двигаясь ближе и ближе к стене, пока и вовсе не уперся в нее. И только после этого Мирослав резким рывком прижал сильнее к себе бедра любовницы, чувствуя как сильнейшее наслаждение накрывает его, расползаясь от чресл до кончиков пальцев.

Через мгновение придя в себя, он прислушался к сердцебиению Лети и оно оглушило его. Она лежала распластавшись на столе без единого движения, лишь сердце безудержно колотилось в груди, а легкая дрожь все еще пробегала по ее стройным ногам.

Кровь вампира на человека действует, как лекарство от всех болезней. Когда Лети глотнула всего несколько капель его жизни, то ее тело быстро излечилось. Опухоль с лодыжки спала и лоскуты материи сползли на пол. Лютеция медленно приходила в себя, открывая затуманенные глаза.

— Я в раю, — прошептала она, ощущая легкую приятную боль во всем теле.

— Это не рай, а моя кровь так на тебя действует, — сказал, улыбнувшись Мирослав, и сел на стол рядом с ней, при этом чуть сдвинув девушку к краю. — Зачем ты так сделала?

Стирая с шеи засохшую кровь, Мирослав вспомнил свою любимую. Мерседес брезговала пить его кровь. Ее прям передергивало, когда в этом была необходимость во время сезонных эпидемий в городе. Лети вот, как сумасшедшая чуть ли не лакала ее, приходя в восторг не хуже, чем оголодавший вампир. Бросив беглый взгляд на испорченную им невесту сеньора Саргано, Мирослав довольно хмыкнул. Надо же, он совсем забыл, какие горячие бывают волчицы. И хоть Лютеция еще не прошла обряд посвящения, но древние инстинкты, передающиеся тысячелетиями в родах оборотней в ней сильны. Только волчицы так неистово отдаются любовникам, что мир блекнет перед их желанием и страстью. Волчицы, как и волки, однолюбы. Если влюбятся, то на всю жизнь. Вот так и его мать, Зарина, полюбила Маркуса и теперь готова умереть ради него и за него. Жаль, Мирославу такая жертвенная любовь ни к чему. Он сдержит обещание и спрячет Лютецию от Саргано. На этом их пути разойдутся навсегда.