– Ввиду сложившейся экстремальной ситуации я полагаю, что сумма отмеченных отклонений достаточна, чтобы рекомендовать Джексона О-Е-5611 к переработке в «Мертвой голове».

По залу пронесся одобрительный шепот.

– Ответчик, вы можете задать вопросы доктору Лэнг, если желаете и если вам не жаль общего времени.

– Желаю, – быстро, отчаянно произнес Джексон О-Е-5611.

– Приступайте, но напоминаю, что это лишь формальность.

– Вы мне о многом уже напомнили сегодня, ваша честь. – Джексон сделал паузу, выжидая, но судья молчал. – Доктор Лэнг, вы ученый, вы общаетесь и с биологами, и с исследователями на Рынке, вы дружите со многими офицерами навигации.

– Это правда.

Доктора Лэнг тут же перебил судья:

– Я не понимаю, как это связано…

– Прошу вас, позвольте ему говорить, – прозвучал голос капитана Альвы.

Последовало молчание, потом доктор Лэнг повторила:

– Это правда.

– Доктор Лэнг, вы помните Томасу? Девочку тринадцати лет? Два года назад у нее нашли карциному поджелудочной железы – первый случай за все десять поколений нашей истории.

– Помню.

– А вы помните, как удалось ее спасти?

– Мы использовали древнюю технику радиомикрохирургии.

– Откуда же вы узнали о существовании этой техники и о том, как ее применять?

– От одной пожилой женщины…

– …по имени Мавле TU-5. Полгода спустя ее объявили Одноглазой, отклонением от Нормы и казнили в «Мертвой голове»!

– По-прежнему не понимаю, как это связано…

Тут в зале снова поднялся шум, и судья дробным стуком молоточка перекрыл собственный голос. Как только было восстановлено некое подобие тишины, снова заговорил Джексон:

– Капитан Альва, помните, как сбилась центровка гироскопа в генераторе гравитации? К кому вы тогда пошли? Бен Холден I-6 две недели натаскивал вас по релятивистской физике, прежде чем вы осмелились хотя бы вскрыть кожух генератора.

Судья:

– Это не имеет отношения к вашему делу! Вам было сказано задавать вопросы доктору Лэнг.

– А я всю жизнь задаю вопросы. И сейчас тоже… Поймите: мы не кучка мутантов. Мы – единственные, кто пытается сберечь остатки мудрости в дикарской пещере, что вы называете Городом. Что такое эта ваша бесценная Норма?! Вы запираете двадцать человек в камере и убиваете газом за любовь к истории. Вы, как зверя, травите человека специально выведенными десятикилограммовыми крысами за то, что он освоил множественное исчисление. Вы вводите женщине полдюжины патогенных вирусов, чтобы она призналась, что знает закон Гёделя, а когда она признается, вы объявляете ее мутантом и приговариваете к переработке. Это, по-вашему, нормально? Разве это соответствует человеч…

– Ответчик, замолчите! – Судья со всей силой стукнул молоточком, а потом заговорил медленно, но все громче: – Наши предки поручили нам доставить к звездам человеческие существа. Отклонений от Нормы мы не потерпим. Давно ли Одноглазые заговорщики захватили и уничтожили «Ипсилон-семь»?

Вмешались сразу три голоса – капитана, Джексона и доктора Лэнг:

– Но, ваша честь, мы не…

– Последнее сообщение с «Ипсилона» пришло от Одноглазых. Это значит, что они последние управляли кораблем и, следовательно, свергли представителей Нормы. На «Ипсилоне» было пятнадцать тысяч человек, и все они погибли. На «Сигме» мы этого не допустим. Ввиду явной угрозы, связанной с отклонениями от Нормы, я обязан поддержать рекомендацию доктора Лэнг касательно смертной казни путем…

– Простите, ваша честь! – В голосе капитана Альвы звучало отчаяние. – Я только что получил сообщение из коммуникационного центра. На линии с «Дельтой-шесть» помехи, но сообщения доходят, они просят помощи. Кажется, у них…

Раздался звук, как от взрыва, только этот взрыв не собирался заканчиваться.

Джонини подскочил на месте. Сперва он подумал, что в зале суда вспыхнул бунт, но потом понял, что это какие-то чудовищные помехи. Он ткнул пальцем в пятиугольник, и звук оборвался. К горлу подкатил страх, мысли путались. Джонини отступил на шаг и заставил себя вернуться в настоящее. Только теперь зал уже не был пуст.

Он вздрогнул. Почти четверть кресел была занята подростками с лазоревой кожей, мальчишками, что с немым вниманием слушали запись процесса. Теперь, когда запись остановилась, некоторые из них поднялись в воздух и плавно перелетали по залу. Джонини сперва смотрел на них, открыв рот, потом долго искал глазами своего провожатого. Тот лежал, распластавшись на верху пузыря.

– Кто… что они такое?

Мальчик просунул голову в пузырь:

– Я уже говорил тебе. Они – остальной я… Дети Разрушителя.

– Тогда что такое ты?

Мальчик целиком скользнул в пузырь и просто пожал плечами, а когда Джонини снова взглянул в зал, зал был пуст.

– Ты хотел к «Мертвой голове»?

Джонини потряс головой, не отрицая, а желая немного прояснить мысли. Неясно было, почему так внезапно кончилось последнее заседание суда и что думать об этой ситуации с Нормой и Одноглазыми. Полнейшей загадкой оставались и зеленоглазые мальчишки, так легко летающие в вакууме.

– Так ты пойдешь?

– А? – Ничто ни с чем не складывалось. – Ну да, пойду, наверное.

– Тогда за мной. – Мальчик помолчал и добавил, словно в утешение: – Ты сам все увидишь.

Мальчик вынырнул наружу, и Джонини с тяжелым волнением двинулся в пузыре вслед за ним.

Так вот что значила «Мертвая голова» из баллады.

Пузырь с Джонини внутри вкатился в помещение еще больше зала суда. В округло изогнутых стенах вместо синего плавало алое сияние. Пол устремлялся кверху, потолок склонялся к полу, и, встретившись, они образовали гигантскую воронку, путь к которой преграждали ворота в форме черепа. Широкая дверь там, где у черепа был бы рот, усиливала сходство. Джонини целую минуту стоял у подножия металлического холма и смотрел вверх.

Наконец он опустил взгляд и заметил внизу нишу, а в нише дверь. Цокая магнитными подошвами по металлическим плитам, Джонини двинулся к двери. Секунду спустя он распахнул дверь и замигал: свет снова сделался голубым. Это было жилое помещение. Оно не было приспособлено к невесомости, воцарившейся в этой части корабля. Книги уплыли с полок и моллюсками прилепились к стенам. Настольная лампа сделала то же самое. Когда Джонини переступил порог, сенсоры, бездействовавшие столько лет, на мгновенье очнулись: лампа загорелась и тут же погасла. Интересно, кто тут жил?

Он окинул взглядом корешки книг: «Моби Дик», «Озарения» Рембо, «В путь, Орест!»[18], «Змей Уроборос»[19]. Этих книг он не читал, а слышал только об одной.

На другом конце комнаты была еще одна дверь. Он снова облек руки плазмой и с трудом открыл ее. Было мгновение ужаса: показалось, что черное нечто, рванувшееся ему навстречу, – живое. Но это была просто ткань. Еще не вполне оправившись от потрясения, он вынул из шкафа черное одеяние и осмотрел. На плече было что-то нашито. Он раздвинул черные складки – оказалось, что это скрученная веревка, очевидно, какой-то символ. Одеяние парило в вакууме, волновалось, и вот над воротом поднялся черный капюшон, некогда закрывавший лицо хозяина. На Джонини зловеще уставились прорези для глаз.

Нахмурившись, он повесил одеяние обратно в шкаф и закрыл дверцу. Прищемленный рукав медленно зашевелился в вакууме, словно отрубленная рука.

Джонини подошел к книжным полкам, над которыми, подрагивая, висели книги.

Одна, большая и черная, была похожа на путевой дневник капитана Хэнка Брандта. Джонини подтянул ее поближе к себе и перелистал серебристые страницы. Это был вовсе не дневник. Все записи были точны и кратки. На первой странице стоял эпиграф: «Боже, что делаю я здесь?..»[20]

Далее:

«Казнен сегодня в 14:00 (имя и дата).

Казнена сегодня утром в 6:30 (имя и дата).