Он отступил на шаг и покачал головой:

– Не надо. Не надо так со мной. Пожалуйста.

– Хорошо, я н-не буду…

Она смутилась:

– Я т-тогда… не буду.

Смущение стало болезненным.

– Мясник… я… я не буду!

Во рту затрепыхалось подростковое заикание.

– Я… – начал он, тяжело дыша, но потом вздохнул мягче, – я давно был один и не я. Я должен еще немного побыть один.

– П-понимаю.

Возникло очень маленькое, вполне устранимое подозрение. Оно вклинилось между ними, когда он отступил назад. Такова уж человеческая природа.

– Мясник, ты что, читаешь мои мысли?

Он удивился:

– Нет. Я даже не понимаю, как ты читаешь мои.

– Ну ладно. Я подумала, вдруг ты что-то разглядел у меня в голове и испугался.

Он покачал головой.

– Хорошо. А то, черт возьми, мало приятного, если кто-то заглядывает тебе в череп. Могу представить.

– Я тебе сейчас скажу, – сказал он, вновь приближаясь. – Я и ты – одно, но я и ты очень разные. Я видел многое, чего ты никогда не узнаешь. Ты знаешь о том, что я никогда не увижу. Ты меня сделала не одиноким, немного. В мозге, моем мозге, есть много всего о том, как причинять боль, убегать, драться и – хотя меня отправили на Титин – как побеждать. Если тебе будет угрожать опасность, настоящая, когда кто-то вот-вот сделает с тобой ошибку, заглядывай в мозг, смотри, что там есть, бери, все что нужно. Прошу только – в качестве крайней меры. Сперва перепробуй все остальное.

– Как скажешь, Мясник.

Он протянул ей руку:

– Пойдем.

Она взяла его руку так, чтобы не задеть шпоры:

– Нет смысла смотреть стазисные течения вокруг их корабля, если они дружественны Альянсу. Ты и я еще немного побудем вместе.

Она шла сквозь насыщенный призраками сумрак, прижавшись плечом к его руке.

– Друг, враг… Все это Вторжение иногда кажется таким идиотским. Правда, там, где я живу, в таком духе высказываться запрещено. Здесь, на «Джебель-Тарике», вы такими вопросами не задаетесь. Завидую.

– Ты хочешь попасть в Штаб-квартиру из-за Вторжения, да?

– Да. Но, когда сделаю дело, не удивляйся, если вернусь назад. – Через несколько шагов она вновь взглянула вверх. – Есть еще одна вещь, которая не дает мне покоя. Захватчики убили моих родителей, из-за второго эмбарго чуть не погибла я. Двое моих навигаторов в стычке с захватчиками потеряли первую жену. И все же Рон сомневался, хорошими ли вещами занимаются в Армседже. Никому не нравится Вторжение, но оно не заканчивается. И оно такое огромное, что раньше мне и в голову не приходило от него сбежать. Занятно здесь видеть массу людей, которые – пускай странным и, может, деструктивным способом – взяли и сбежали. Может, и не надо мне в Штаб-квартиру? Сказать Тарику, чтобы разворачивался – и в самую толщу Пояса?

– Захватчики, – сказал Мясник почти меланхолично, – вредят многим людям, тебе, мне. Они и мне навредили.

– Да?

– Мозг больной. Я говорил тебе. Это захватчики.

– Что они сделали?

Мясник пожал плечами:

– Помню только с того момента, как сбежал из Нуэва-Нуэва-Йорка.

– Это ведь огромный портовый терминал в скоплении Рака?

– Точно.

– Тебя поймали захватчики?

Он кивнул:

– И что-то со мной сделали. Может, экспериментировали, может, пытали. – Он пожал плечами. – Не важно. Не помню. Но когда я сбежал, я сбежал без всего: без памяти, голоса, слов, имени.

– Может, ты был военнопленный или даже занимал какой-то важный пост…

Он наклонился и прижался щекой к ее губам, чтобы она замолчала. Потом выпрямился, грустно улыбнулся.

– Мозг некоторых вещей не знает, но может догадаться. Я всегда был вор, убийца, преступник. И я был не я. Захватчики меня поймали. Я сбежал. Альянс сослал меня на Титин. Я сбежал…

– Ты сбежал с Титина?

Он кивнул:

– Не исключено, что снова поймают. Так в этой Вселенной обычно бывает с преступниками. Может, опять сбегу. – Он пожал плечами. – Но может, и не поймают. – Он посмотрел на нее с удивлением, но по поводу чего-то в себе самом. – Раньше я был не я. Но теперь есть причина быть на свободе. Меня снова не поймают. Есть причина.

– Какая, Мясник?

– Потому что я – это я, – сказал он тихо, – а ты – это ты.

– Заканчиваешь словарь? – спросил Коготь.

– Вчера закончила. Стихотворение пишу. – Она закрыла блокнот. – Приближаемся к оконечности Языка. Мясник утром сказал, что сирибийцы нас провожают уже четвертый день. Коготь, не знаешь, чего они…

Усиленный динамиками голос Тарика:

– Срочно приготовить «Джебель» к обороне! Повторяю: срочно приготовиться к обороне!

– Да что ж такое опять?! – вскрикнула Ридра.

Все вокруг них в столовой вскочили в едином порыве.

– Собирай команду и гони всех к стартовым шлюзам.

– Это откуда вылетают «’ауки»?

– Точно.

– Что, дадим жару, ка’итан?

– Если придется, – бросила на ходу Ридра.

Она прибежала к шлюзам за минуту до своего экипажа и застала у люка Мясника. Джебелевские бойцы в упорядоченном беспорядке спешили по коридору.

– Что происходит? Сирибийцы напали?

Он мотнул головой:

– В двенадцати градусах от галактического центра захватчики.

– Так близко от Штаб-квартиры?

– Да. И если «Джебель-Тарик» не ударит первым, пиши пропало. Их корабль больше нашего, и мы несемся прямо на них.

– «Джебель» собирается атаковать?

– Да.

– Тогда вперед. Будем атаковать.

– Пойдешь со мной?

– Я же спец по стратегии, забыл?

– «Джебель» в опасности. Будет страшный бой. Ты такого еще не видела.

– Тем более, дорогой, пригодятся мои таланты. К тебе в катер поместится полный экипаж?

– Да. Но навигацию и сенсорные данные нам передают с «Джебеля».

– Все равно давай возьмем всех. Вдруг придется срочно менять стратегию. Тарик с тобой полетит?

– Нет.

Из-за угла вышел Капрал, за ним – Коготь, навигаторы, полупрозрачная призрачная троица и взвод.

Мясник оглядел всю эту компанию и повернулся к Ридре:

– Хорошо, пошли.

Она поцеловала его в плечо: до щеки не дотянулась. Мясник открыл люк и махнул рукой:

– Залезайте, ребята!

Подойдя к трапу, Аллегра вцепилась Ридре в руку:

– На этот раз будем драться, капитан?

На веснушчатом лице восторженная улыбка.

– Вполне возможно. Боишься?

– Ага, – улыбаясь, сказала Аллегра и полезла в темный люк.

Ридра и Мясник зашли последними.

– Если придется взять управление на себя, они разберутся?

– Этот катер на десять футов короче «Рембо». Бестелесный отсек тесноват. А так – все то же самое.

Ридра подумала: «Подумаешь, теснота! Мы как-то раз отслеживали сенсорику на сорокафутовом шлюпе с одним генератором». На баскском.

– Капитанская каюта другая, – добавил Мясник. – А управление огнем – оттуда. Наделаем ошибок.

– Проповедовать будешь потом, – сказала Ридра. – Сейчас надо биться за «Джебель-Тарик» изо всех сил. Но если вдруг всех сил не хватит, придется делать ноги. Как бы все ни повернулось, мне надо попасть в Штаб-квартиру.

– Тарик спрашивал, будут ли сирибийцы сражаться за нас. Они по-прежнему висят по курсу Т.

– Они, скорее всего, будут наблюдать, не особенно понимая, что происходит. Разве что их атакуют напрямую. Тогда они вполне смогут постоять за себя. Но если мы нападем первыми, вряд ли они к нам присоединятся.

– Жаль, – сказал Мясник. – Помощь бы пригодилась.

– План «Мастерская». План «Мастерская», – раздался из динамиков голос Тарика. – Повторяю: «План „Мастерская“».

Там, где у нее на «Рембо» висели таблицы, здесь всю стену занимал экран, уменьшенная копия стофутовой проекции на «Джебеле». Вместо пульта с записывающими устройствами – многоярусные шкалы, циферблаты и рычаги управления бомбами и вибробластерами.

– Это все, конечно, грубо, примитивно, – сказала она, садясь на выгнутое амортизационное сиденье, расположившееся там, где у нее стояло кресло, – но, наверное, весьма эффективно. Если знаешь, что делаешь.