Что касается евреев, то вроде бы на начальном этапе были выявлены характерные для них гаплогруппы, но по мере расширения исследований и накопления новых данных началась «борьба мнений» и  всё вошло в привычное русло: кто громче кричит, тот и прав. И еще: те, кто хочет, опираясь на «объективные научные данные», подтвердить незыблемые устои еврейской религиозной истории, находят подходящие аргументы. А те, кто не связан этой доктриной, видят перед собой более сложную и не такую исступленно «правильную» картину нормальной жизни различных этносов, вступавших друг с другом во взаимодействия на протяжении тысячелетий.

Сегодня организованные еврейские общины существуют в 110 странах мира, всего в мире около 14  млн евреев, из них примерно 6,5  млн живут в США, около 6  млн – в  Израиле. В  России – менее 200  тыс.

Есть несколько существенных особенностей, отличающих евреев от остальных народов мира. До недавнего (1948 год) времени у евреев не было государства. Не было у них и общего для всех национального языка. (См. также Язык.) Евреи говорили на языке страны пребывания, но иногда использовали и еще какой-то свой язык для внутриеврейского общения, как, например, распространенный среди евреев-ашкенази идиш, корневая основа которого взята из немецкого языка. Стремясь сохранить свою этно-религиозную общность, не раствориться и не ассимилироваться в народе, их окружающем, евреи формировали замкнутые общины, гетто. Это, в свою очередь, сформировало и ментальные особенности еврейского мироощущения: быть рядом, но отдельно. Восприятие еврейства как некого целого, отличного от всего остального,  – восприятие, присущее как самим евреям, так и народам, с которыми они проживали в одном городе, в одном государстве,  – в значительной мере определило (и продолжает определять) многие аспекты взаимоотношений.

Будучи не слишком многочисленным – в мировом масштабе – народом, евреи оказывают непропорционально сильное влияние на многие мировые процессы. Их присутствие в экономике и финансах, в политике, в науке, многих видах искусства более чем заметно. Сами евреи это объясняют просто: считают, что они генетически наделены теми способностями и талантами, которые у других народов тоже, конечно, встречаются, но не с такой силой и регулярностью. К этой генетической предрасположенности добавляется и воспитание, развитие стремления к успеху, к достижению результата. А к этим факторам добавляется еще и пресловутая еврейская солидарность – взаимоподдержка, род командной игры, позволяющий еврею получить дополнительное преимущество в конкурентной борьбе с неевреями. Неевреям кажется, что именно и только этот фактор: сетевая организация евреев, их сплоченность – и есть причина успешности.

Как бы то ни было, отношения евреев с неевреями во все времена и во всех странах и культурах не являлись примером взаимной любви и уважения. И сейчас не являются. Антисемитизм существовал и существует во все времена, во всех странах, при любых политических устройствах общества. Существует и та или иная степень и форма отчужденности евреев от народа (нации), внутри которой и в государстве которого они пребывают: от гетто в прошлом евреи пришли к современной «сетевой» приверженности неким общим ценностям, противопоставляемым ценностям всех прочих.

В  России к этому явлению добавилась исключительная роль евреев в революциях XX века, Гражданской войне, внутренней политической борьбе и процессе строительства социализма в СССР. Этот процесс сопровождался столь чувствительными издержками, столь глубокой ломкой мировоззренческого и ценностного базиса, столь сильным идеологическим прессингом, распространившим свое влияние и на межнациональные отношения, трансформируя и загоняя их в искусственную модель «пролетарского интернационализма», что противоречия между евреями и неевреями приняли свою особую, причем во многом загнанную вовнутрь (этого требовала идеология пролетарского интернационализма) форму. Этот социальный нарыв продолжает не просто существовать, но и время от времени демонстрирует усиление воспалительного процесса – особенно в такие переломные моменты истории, как пресловутая «перестройка», последовавший распад СССР, падение качества жизни, обострение всех, отношений – внутренних и внешних. В ходе этих сложных явлений евреи снова оказались в авангарде, многие из них стали бенефициарами трагических для большинства населения процессов, евреи, по ощущению большинства населения, не только самая богатая и влиятельная часть общества, но еще и род некой экстерриториальной группировки, обладающей гражданством нескольких стран, проживающей сразу «на два» или «на три» дома и, соответственно, лишенной того радикального российского патриотизма, который до сих пор считается единственно возможной нравственной нормой для русского менталитета. Надо отметить различное понимание, вернее, ощущение патриотизма. (См. Патриотизм.) Русский патриотизм в первую очередь относится к стране: земле и государству, а также к культуре, языку. К этничности («крови»)  – «русскости»  – русский патриотизм практически не привязан, «русскость» кое-как проявляется у русских в эмиграции, и то в первую очередь как религиозная и культурная общность. Еврейский патриотизм – сначала привязан к «еврейству», потом к культуре, в которой он существует (русской, немецкой, французской и т.  д.), и лишь потом к стране: государству и территории. И не надо к этому относиться с осуждением, не надо требовать от евреев «стать как все»: это равнозначно требованию ассимиляции, а евреи не хотят ассимилироваться. Достаточно это понять и принять, чтобы социально-политическое равновесие между евреями и неевреями было более устойчивым и более продуктивным.

Необходима оговорка: во все времена и во всех странах были ассимилированные евреи. Можно назвать грандиозный каскад имен великих людей, деятелей европейской и мировой науки и культуры, принявших христианство и тем самым вышедших, отошедших от этнорелигиозного сообщества. Особо важная страница в истории еврейской ассимиляции – советский период. Советские евреи, видимо, в большинстве были или атеистами, или арелигиозными людьми русской культуры. Думаю, для прикосновения к этой большой теме будет достаточно цитаты из статьи видного ученого-антрополога, историка и археолога Льва Самуиловича Клейна, написавшего отклик на публикацию израильского журналиста Алека Эпштейна «Русско-еврейские интеллектуалы первого советского поколения: штрихи к портрету». Эпштейн называет имена «14 интеллектуалов-гуманитариев», в отношении которых высказывает озабоченность, поскольку они «не отождествляли себя с еврейством и не связывали своей судьбы с государством Израиль, не интересовались еврейской культурой, не говорили на еврейском языке (ни на идише, ни на иврите) и их атеистические семьи в нескольких поколениях не придерживались иудейской религии. Более того, воспитанные в русской культуре, они явно считали своей родиной Россию, отождествляли себя с русским народом и жили его интересами».

Поскольку Лев Клейн был упомянут в списке «14 интеллектуалов», он счел нужным откликнуться на публикацию обстоятельной статьей, в которой, в частности, пишет:

«Теперь о главной идее статьи Эпштейна. Идея эта важна не только при анализе еврейского вопроса. В аналогичном положении оказываются русифицированные грузины, армяне, немцы, поляки, украинцы, расселившиеся по  России татары, корейцы, да и расселяющиеся ныне таджики, молдаване и т.  д. Эпштейн сетует по поводу нашего самоотречения, нашего отказа вернуться в лоно "своего" народа. Мне кажется, здесь у него ошибка определения. Если определять народ по биологическому происхождению, по расе, тогда всё так. Тогда прав он и правы те антисемиты, которые настроены против того, чтобы признавать нас соотечественниками. Если же определять этнос по языку, культуре и самосознанию, то мы должны признать себя результатом ассимиляции. Можно осуждать или не осуждать ассимиляцию инородцев средой, основным населением, но она есть реальность. Она обычно протекает в течение ряда поколений, какие-то ранние поколения, еще явно евреи, следующие, испытав влияния среды, становятся всё более русскими, и за каким-то пределом переход осуществлен. Остается всё меньше следов еврейского происхождения… Полагаю, что большинство нынешних евреев в  России представляет собой не отдельный этнос, а нечто вроде касты внутри русского народа. Их отличают от остального русского населения только узнаваемые (и то не всегда) фамилии, предпочитаемые профессии и физические особенности.