Я пожала плечами.

– Не думаю, что Альбина сейчас задумывается о своем положении. На ее месте я хотела бы одного: чтобы все поскорее закончилось.

– У нее еще был шанс выжить. Небольшой, но…

– Виктор, – устало перебила я. – Неужели ты в самом деле считаешь, что она этого хочет?

– В смысле? – опешил он.

– Ты предал ее. Предал не раз и сейчас предаешь, встав на сторону совета. И на мою. Ее единственный и любимый сын мертв, и виновата в этом я. Я и Егор. Единственное, чего она сейчас хочет – прикопать нас. И тебя заодно. Она считает это справедливым. Альбина знает много о стриксах и понимает, что могут сделать с нами. Она умна и прекрасно осознает, что ей не выбраться. Так почему бы не прихватить с собой парочку врагов?

Виктор ответил мне каким-то странным взглядом, покачал головой.

– Вот уж не думал, что ты настолько цинична.

Я пожала плечами и усмехнулась.

– Ты сделал меня такой.

Молчаливая секретарша принесла кофе. Новенькая, я впервые видела ее здесь. Наверное, многое поменялось и еще поменяется. Но уже без меня. Когда она вышла, Виктор отхлебнул из чашки, поставил ее на стол и потер переносицу.

– Смирнову сегодня отпустили. Как я и говорил, вытащить ее было нетрудно.

– А Егор? Что будет с ним?

– Сложно сказать. Уилмор не любит делиться выводами со мной, вообще складывается впечатление, что он меня недолюбливает.

– И есть, за что, – кивнула я. – Но у тебя есть доступ к делу, верно? Тебя восстановили в должности, а это кое-что значит.

– Меня ставят в известность об уже выясненных деталях. Предположения Уилмор держит при себе.

– Мне нужно знать, как погибла Света.

– Яна, не стоит ворошить прошлое…

– Стоит, – твердо сказала я. – Кто был тот стрикс, кого хотели в нее подсадить?

– Помнишь дикую, которую казнили год назад? Беспредельщицу больную?

– Ее?! Она же…

– Верно, – кивнул Виктор.

Я помнила ту девицу. Темные волосы, темные же глаза, а в них – безумие. И уверенность в собственной безнаказанности. Тогда при задержании Игорь чуть не погиб – так она была сильна. Двоим нашим сотрудникам не так повезло, девица осушила их в секунды. Совет до сих пор не уверен, скольких она убила. А ведь для переселения Альбине нужно было создать связь с этой чокнутой…

Я подумала, что бы было, если бы у них получилось. Если бы Света превратилась в… это… Меня передернуло.

– Полегчало? – поинтересовался Виктор.

– Теперь я хотя бы знаю правду. А я? Как удалось меня переселить в Алису? Как меня выманили из салона в тот день?

– Алиса увидела ауру Жоржа, – устало ответил Виктор. – Она хорошо изучила работы Морозко, чтобы понимать… Жоржа готовили много лет. Расшатывали психику, подвергали гипнозу. Морозко писал в своих трудах, что в этом случае человек перестает ощущать единство со своим телом и легко с ним расстается.

– То черное облако, – догадалась я. – Я тоже видела…

– Доноры видят многое, что нам неподвластно. Тогда-то Алиса на меня и накинулась, посчитала, видимо, что я собираюсь переселить его. Высказала в весьма грубой форме, чтобы я валил со своими инвестициями. Боялась, что пострадает кто-то из клуба. Собирала обо мне информацию, с кем общаюсь, кому доверяю. Нашла. Обратилась к Але. И тебе позвонила. Хотела предотвратить катастрофу, но…

– Для Альбины все довольно удачно сложилось, – подытожила я.

Бедняга Алиса. Сама подписала себе смертный приговор…

– Тебя отпустят, – уверил меня Виктор. – Предъявить тебе все равно нечего, все улики указывают на меня. Я подговорил тебя не ходить в совет, а затем еще опустошил – для полной уверенности, что не станешь высовываться.

– Не стоит меня выгораживать…

– Стоит. Дикий твой… – Виктор запнулся и тут же поправил: – Егор… Я бы на твоем месте не стал сильно надеяться. Многие из спецгруппы убеждены, что он помогал жене.

– Но он же и знать не знал!

– Доказать это мы все равно не сможем, Яна. Варвара мертва, а если бы и была жива…

Не стала бы выгораживать Егора. Это и ежу понятно. В случае его смерти все его имущество перешло бы ей, как законной супруге.

– Есть же способ вытащить правду из человека, ты сам говорил! Используйте его, пусть Альбина скажет, что Егор ни при чем!

– Этим методом владел лишь Морозко, и то на словах. А он сейчас ничего уже не сможет…

Мне вдруг стало безумно холодно, и я вцепилась ладонями в остывающие бока чашки, в которой грустно оседала нетронутая пенка капучино. Если Егор погибнет, я больше не смогу общаться ни с одним стриксом. Не смогу делиться ни с кем. Пусть меня лучше разорвет, но я не позволю больше никому приблизиться.

Дверь открылась, и в проеме показалась взлохмаченная голова Игоря.

– Яну снова вызывают. – Он перевел на меня взгляд и добавил: – Уилмор ждет в малой переговорке.

Джек встретил меня вымученной улыбкой. На этот раз он был в комнате один, Альбина и молчаливая охрана отсутствовали. Можно ли считать это хорошим знаком? Я присела на краешек стула и сложила руки на коленях. Ладони по-прежнему слегка подрагивали.

– Спасибо вам за сотрудничество, Яна, – бесцветно сказал Уилмор, опустив взгляд в бумаги. Переложил парочку из стопки в стопку, вчитался в безликие строчки. – Вы нам очень помогли. Не смею больше задерживать вас, но попросил бы в ближайшие пару недель не покидать город. Могут понадобиться некоторые… хм… уточнения по делу.

– Хорошо, – кивнула я. Ехать мне все равно некуда, да и как я могу? Егор ведь все еще здесь.

Я набралась смелости и спросила:

– Что будет с Довлатовым?

Уилмор все же удостоил меня взгляда. Тяжелого, пронизывающего, под ним захотелось сжаться до размера маленькой точки и тут же исчезнуть.

– Я не имею права разглашать подробности, – отчеканил он, а затем, наверное, пожалев меня, добавил уже мягче: – Егор Довлатов – неучтенный, госпожа Валевская. Вам известно должно быть, что совет не одобряет способ их жизни.

– Но и не считает его незаконным, – вырвалось у меня.

– Не считает, – согласился Уилмор. – До поры. Пора настала.

– Вы когда-нибудь любили, Джек?

Он, похоже, не ожидал подобного вопроса. Сразу напрягся, подобрался, сложил ладони лодочкой и упер в них подбородок.

– Я знаю, для стрикса тяжело испытывать подобные чувства, – продолжила я. – Мы… вы видите людей насквозь, со всеми их пороками, недостатками, слабостями. Словами можно прикрыть правду, но эмоции не лгут. Никогда. Однако…

– Однако? – Уилмор приподнял бровь в ироничном вопросе.

– Однако даже стриксы способны на любовь. Не ту, которая за что-то, а ту, что вопреки всему. Егор ничего не знал о связи Варвары с Альбиной Алмазовой. А когда узнал, просто не мог поверить. Потому что любил. Потому что считал ее неспособной на убийство. Разве правильно судить человека за доверие?

Дознаватель еще некоторое время смотрел на меня внимательно, затем кивнул и снова уткнулся в бумаги.

– Спасибо вам еще раз за помощь, госпожа Валевская, – сказал официальным тоном. – Всего доброго.

Прозвучало, как насмешка. Мое «доброе» теперь во всем зависит от совета.

На ватных ногах я встала и вышла из переговорки. Под любопытными взглядами пересекла опен-спейс, ведущий к лифтам, юркнула в узкий коридор. И там остановилась, так как звуки, раздающиеся со стороны выхода, казались здесь чужеродными. Неестественными. Потому что в мире стриксов нет места подобным выходкам.

Я вынырнула из коридора, и против воли на моем лице расцвела улыбка умиления.

В предбаннике у лифтов стояла воинственная Мышь и, уперев руки в бока, что-то настойчиво доказывала Виктору. У ее правого плеча маячило красноглазое чудо – высокий нескладный парень неопределенного возраста, одетый в черный балахон и рваные джинсы.

– Никуда я не уйду! – топнула ногой Леся, и Димон за ее спиной грозно нахмурился. – Пока вы не покажете мне Алису.

– Еще раз повторяю, – вздохнул Виктор и устало потер переносицу, – Алису вашу никто не крал. Сейчас у нее закончится собеседование, и она к вам выйдет.