– Это ее-то? – фыркнула Мышь. – Я бы лучше справилась, объясни вы мне, что происходит!

– Нам пришлось перебираться через пропасть с помощью хлипкого моста, потому что я порвала нить Ольги, – призналась я.

– Вообще-то ты могла выйти из сновидения, просто прыгнув вниз, – заметила Леся. – Смерть – всегда выход.

Я резко повернулась к дикой, но та только пожала плечами.

– Тогда ты бы меня бросила там.

Получается, она снова меня поимела? Вот стерва!

Мышь сидела на кровати и пялилась прямо мне в лицо. Долго, не моргая. Смотрела так, будто видела впервые, и это жутко раздражало. Хотелось спрятаться, увернуться, оттого я рассматривала что угодно, лишь бы только не пересекаться с ее острым, как лазер, взглядом. Старый шкаф. Перекошенную дверцу антресоли. Глянцево-черный экран телефона. Старый стул в углу.

Ольга ушла на кухню делать кофе, Егор молча разглядывал прелести ночного двора через окно.

Лесин взгляд жег кожу.

– Я сейчас, возможно, скажу ерунду, но ты – не Алиса, – констатировала она глухим, мертвым голосом. Остервенело сдула со лба нелепую челку и добавила: – Алиса знала, как выйти из сновидения. Это первое, чему учат в клубе.

Черт, надо же было так глупо проколоться! На такой мелочи, нелепице даже. И как теперь, скажите на милость, выкручиваться из этого дерьма?

– Ну что за бред, Леся? – подал, наконец, голос Егор. Развернулся, нацепил на лицо картонную полуулыбку. От нее несло фальшью за километр. – Кто же это по-твоему?

Отличная тактика – отвечать вопросом на вопрос. Только, боюсь, прокол мой слишком очевиден, чтобы нашелся способ оправдаться.

– Не знаю, – резко ответила Мышь. – Только она ведет себя… странно. Деньги транжирит, общается с Алмазовым, дела у нее какие-то тайные, расследования. А недавно, представляешь, заявила, что втюрилась в тебя. Алиса! Что втюрилась! Да она в жизни в таком не призналась бы даже себе, не то, что… Нет, я ее подруга, конечно, но даже мне она не стала бы вот так, посреди бутика дорогущего рассказывать, как она для мужика платье надевать станет! Фу!

– Вот как? – Бровь Егора насмешливо поползла вверх, а улыбка превратилась из картонной в саркастичную. – Для меня платье, значит? В любви призналась?

Треснуть бы его по голове, да побольнее. Но вместо этого я потерла виски, в которых до сих пор пульсировало. Руки тряслись, а мысли в голове звенели разбитыми осколками.

– Чему ты удивляешься? Какая легенда, такие и разговоры, – ответила я устало. – Сам придумал, что мы пара.

– Легенда?! – Глаза Мыши округлились, а челюсть упала до пола. Вот так и рушатся убеждения в том, что мир вокруг именно такой, каким ты его видишь. – То есть вы не… то есть ты не его… Что тут происходит?

– У нас с Алисой… скажем так, почти деловые отношения, – уклончиво признался Егор, глядя куда-то мимо меня. – Она мне помогает.

– Ой, да Мышь давно в курсе о том, что я – твой донор, – не выдержала я этой игры словами. Повернулась к Мыши, указала на Егора и добила ее метким: – И вообще, он женат!

– Тааак… – Леся, похоже, окончательно растерялась. И глаза опустила в пол – те самые, которыми несколько минут назад так резко стреляла. – Получается, ты мне врала? Все время?

– Не думаю, что Алиса врала, – вмешалась в разговор Ольга, эффектно появляясь в комнате с чашкой ароматного кофе. Вообще-то могла бы не только себе сделать, эгоистка хренова. – Егор предпочитал не замечать, но девочка была по уши в него влюблена.

– Что значит, была? – нахмурилась Мышь и посмотрела почему-то на меня.

А я поняла, что устала притворяться и скрывать правду. Носить маски, постоянно проверяя, не отклеился ли у тебя ус и не потек ли грим… Выкручиваться, лгать, строить из себя ту, кем не являюсь. Особенно сейчас, после того, что случилось во сне. После Светы… На коже все еще цвели следы ее прикосновений. Разве так бывает? Она ведь мертва. И я тоже в какой-то мере умерла там, на кладбище, глядя как засыпают землей гроб с моим телом.

– Ты права, я не Алиса, – сказала я тихо.

После этой фразы в комнате воцарилось гробовое молчание. Ольга невозмутимо стучала ложкой, размешивая сахар в чашке. Егор замер у окна, глядя на меня, как на умалишенную. А Мышь хлопала ресницами, будто я только что не озвучила ее собственную догадку.

Раздражающе завибрировал мобильный, высвечивая смс от некого Ромы. Экран вспыхнул на несколько секунд, а затем на нем появилась заставка с часами. Часы показывали три ночи. Ничего себе, поспала…

– А кто? – поинтересовалась Мышь, продолжая глупо моргать. От усталости ломило в висках, страх выходил из тела мелкой дрожью, а кожа, казалось, еще хранила отпечатки прикосновения тумана.

– Меня зовут Яна. И я ума не приложу, как оказалась здесь.

– Яна? Та, из салона? Которую убили?

– И много ты успела растрепать? – раздраженно поинтересовался Егор, шагая от окна вглубь комнаты, а затем обратно. Он злился. Вот уж кому точно нельзя лезть во сны меня спасать – осушат за секунду.

– Плевать. Меня чуть не убили сегодня. И позавчера. И в ночь перед этим. Но сегодня… Он играет со мной. Убийца. Вытаскивает из моего подсознания то, что несомненно ранит, и…

– Убийца? – всполошилась Мышь. Встала с кровати и всплеснула руками. – Во сне?

– Во сне можно брать эмоции безнаказанно, – уточнила Ольга и отхлебнула от чашки. Вот у кого с самообладанием все отлично. Она единственная в этой комнате, кто, казалось, ни капли не волновался.

– А обычно за это наказывают?

– Обычно приходится изощряться, – пояснила я. – Постоянно контролировать себя, сдерживать. Следить, чтобы не было вреда тому, чьи эмоции пьешь. Жить в постоянном напряжении, не имея возможности расслабиться, отпустить себя. Ты словно закован в цепи, длина которых строго регулируется. Она и регулируется – определенными законами.

– Ты так говоришь, будто…

– Я была такой. До… этого всего. – Я расставила руки, демонстрируя усталое, тощее тело, одетое в откровенное тряпье. – Была, как они.

– Они? То есть эта прости… – Мышь запнулась о насмешливый взгляд Ольги, которая после невысказанной фразы Мыши томно вздохнула и поправила маечку в районе декольте. Похоже, едкая неприязнь Мыши ее только забавляла. – Она – тоже? Как Егор?

– Она, Егор, Виктор Алмазов и много кто в этом городе. Живем среди вас, питаемся вашими чувствами. Не потому, что хотим – не можем иначе.

– И когда съедаете слишком много…

– Человек умирает, – закончила я ее фразу.

– Как Алиса?

Я кивнула и посмотрела на Егора. Он выглядел обескураженным и почти несчастным. Что ж, у него свои привязанности имеются. Свои демоны, которых нужно победить. Влюбленная девочка, которую он не уберег… Я ведь тоже не уберегла свою.

– А ты быстро становишься похожей на… как вы там нас называете? Дикие? – усмехнулся он горько.

– С волками жить, – пожала я плечами. Помолчала немного и добавила: – Ключевое слово тут «жить». Собираюсь его придерживаться.

– А она мне нравится, – неожиданно выдала Ольга, чем окончательно превратила наш разговор в апофеоз абсурда.

Я решила тоже сделать себе кофе и дать Мыши передохнуть, свыкнуться с мыслью о том, что подружки она лишилась навсегда. А то кинется сейчас меня из тела Алисы изгонять. Вдруг получится?

Кажется, я теперь до конца жизни буду окружена подобными людьми – странными, резкими, до жути фамильярными и чужими. Чужое тело я не выбирала, конечно, но друзей-то могу. Хотя рядом с Лесей в последнее время было на удивление комфортно…

Было и было. Подумаешь.

– Зря ты ей сказала. – Егор появился на кухне бесшумно, и я вздрогнула. Сердце тут же ухнуло куда-то в живот, затем подпрыгнуло и забилось быстро-быстро, словно боясь, что разучится. Так и невротиком недолго стать – с подобными ночными приключениями. Стану на каждый шорох оборачиваться. Тогда точно мозгоправы доберутся, будет Егорке радость…