Окна спальни и балкон на кухне выходили во двор, не особо ухоженный, но во всяком случае не такой мрачный.

В серванте собралось миллиметра три пыли, в том числе и на хрустале – Алиса явно не отличалась чистоплотностью. Я взяла два бокала, закрыла стеклянную дверцу, вернулась на кухню и отмыла их как следует. Егор тем временем откупорил вино.

Ели мы в полной тишине. Мне хотелось просто насладиться передышкой, а Егор, видимо, настолько проголодался, что уминал за обе щеки. У меня же с аппетитом были явные проблемы, потому я вымыла свою тарелку, обновила вино в бокале и поставила перед собой ноутбук. Не нужно отворачиваться от правды, это признак трусости, а я никогда не была трусихой. К тому же, Егор теперь знает обо мне непозволительно много, не мешает и мне восполнить пробелы.

Вино расслабило, пламя свечей умиротворяло. Я подтянула колени к подбородку, устраиваясь поудобнее, и нашла файл с нужным именем. Ожидаемо компромата там не нашлось. Даже как-то скучно. Единственный сын любящих родителей, отличник, спортсмен, подающий надежды экономист. Региональный менеджер крупной дистрибьюторской компании, название которой было на слуху. Скорее всего, я слышала его от Руслана.

В организацию стриксов его пытались завербовать трижды, и все три раза он упорно отказывался, предпочитая «свободную жизнь жестким рамкам». Законов не нарушал, лишнего не брал, судя по записям, за все это время сотрудничал лишь с двумя донорами, одной из которых была Алиса, а второй….

Я даже поперхнулась вином. Подняла глаза, встретилась с изучающим взглядом Егора.

– Вычитала что-то интересное? – иронично спросил он.

– Ты… женат?

– Тебя это удивляет? – усмехнулся он. – Ты сама замужем, да еще и любовник есть. Один, Яна?

– А ты не спишь с донорами, – язвительно напомнила я. – Но, наверное, эти правила не касаются твоей жены.

Егор сцепил зубы и промолчал. Кажется, я снова нарушила хрупкое перемирие. Упс…

Лучше всего в подобных ситуациях не провоцировать. Особенно, когда тебе нужно с этим человеком общаться… хм… достаточно тесно. В мои планы явно не входило злить Егора, по сути, кроме него, мне и помочь-то некому, а теперь еще выяснилось, что я – не единственная его возможность подкрепиться. Есть жена, которая, конечно, не шкаф, но учитывая обстоятельства, подвинуть ее будет сложно. В любой момент он может встать и уйти, бросив меня разгребать одну. Я просто не могу этого допустить.

Я закрыла пресловутый файл, вернулась в папку с материалами по голландским экспериментам, слезла со стула и, прихватив бокал, вышла на балкон. Нужно было проветриться и дать возможность Егору остыть, пока он не сорвался. Я всегда умела чувствовать такие моменты и удаляться раньше, чем ситуация могла измениться в нежелательную для меня сторону.

Егор, похоже, совершенно не преуспел в этой области. Скрипнула балконная дверь, на плечи мне снова лег пушистый плед, а Егор устроился рядом, положив локти на перила. Вино он прихватил с собой, чему я несказанно обрадовалась.

Отчаянно хотелось напиться.

– Все сложно, Яна, – сказал он тихо, глядя перед собой. – С моей… женой.

– С супругами всегда все непросто, – согласилась я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.

– Ты любила мужа?

– Забыл? Я вообще не умею этого делать – любить, – усмехнулась я.

– Не ерничай. Я серьезно.

– Нет, не любила. Руслан был мне удобен. Как и Денис. Как и все остальные – до них.

– Не все…

Я резко повернулась к нему, не в силах сдержать злости. Опять?!

– Не злись, – примирительно сказал Егор и улыбнулся как-то по-мальчишески задорно, без присущей ему хмурости. – Я не о ней. Вот Алмазов, например… Ты была с ним близка.

– Он мне жизнь спас, – напомнила я. – Дважды. Но я с ним не спала, если ты об этом.

– Почему ты все всегда опошляешь? – искренне возмутился Егор.

Я пожала плечами и промолчала, не желая больше развивать тему моих мужчин. Или женщин. Егор принял правила игры и решил сменить тему.

– Варя больна, – сказал он спокойно. – И не может больше быть моим донором.

– Мне очень жаль.

Жаль мне, конечно же, не было. Не то, что бы я не сочувствовала этой Варваре, но… я ее не знала. И считала притворством сочувствовать незнакомым людям. К тому же, ее болезнь привязывала Егора ко мне, что бесспорно радовало.

– Мы поженились из-за ее финансовых проблем с квартирой. Там сложная ситуация, не думаю, что тебе интересно…

Он прав, мне неинтересно. Вообще не пойму, зачем он это рассказывает? Ситуация все больше напоминала некую сопливую мелодраму, участвовать в которой совершенно не хотелось. Говорить о личном – тем более.

– Может, продолжим? – предложила я. – Нас там голландцы ждут.

Егор помолчал несколько секунд, вглядываясь в темноту апрельской ночи, а затем кивнул. Дело важнее сантиментов.

Я устало откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. Спина неистово ныла, голова была похожа на огромное жестяное ведро, в которое методично бросали камушки. В ушах звенело, а виски сдавило кольцом.

Часы на ноутбуке Егора показывали четыре утра. Мы просмотрели почти все файлы, исключая графики и диаграммы, которыми, по-видимому, сильно увлекались наши голландские коллеги.

В файлах голландцев было много о снах. О попытках исследовать и суметь воспользоваться и при этом не убить. Упоминаний о смертях во время подобных попыток не было, но намеки шли красной нитью через набранным мелким английским шрифтом текст. Говорилось о том, на что нужно обращать внимание, когда «жертва» находится в состоянии осознанного сна, как вызвать нужные эмоции, как заметить тревожные звоночки и уметь вовремя остановиться. И, самое главное – как не потеряться, не заблудиться в фантазиях другого человека и сытым найти путь обратно, в свое бренное тело. Говорилось о тандемах стриксов, когда один погружается в сон, а второй страхует в реальности. Именно об этом мне рассказывал Виктор.

Как оказалось, наши европейские коллеги разрабатывают концепцию такого вида питания уже десять лет. Десять долгих лет проб и ошибок, в результате которых погибло несколько стриксов. Заблудились в чужом сознании и не нашли выход. Именно то, о чем всегда предупреждал Виктор и от чего отступил во время последнего нашего разговора. Поверил голландцам? Или же тут замешано что-то еще, о чем он умолчал?

Клубу Морозко был посвящен большой вордовский документ на тридцать страниц. Сам Андрей – аспирант кафедры философии, уволился из университета, в котором проработал без малого пять лет, без указания веской причины. Свежеиспеченный философ-эзотерик начал собирать вокруг себя людей, увлеченных астральными прогулками, теорией реинкарнаций и всякой теологической мишурой. В общем, неудачников. За все время существования клуба были попытки узаконить общество фриков, все как одна провальные.

Вокруг клуба Морозко гуляло множество слухов. Будто бы члены его, прикрываясь ментальными практиками, на самом деле сатанисты, и собираются несколько раз в неделю с весьма определенной целью – вызвать в мир Антихриста и запустить маховик апокалипсиса. Другие утверждали, что Андрей – Казанова двадцать первого века, и соблазняет молоденьких девочек, а в клубе его по пятницам происходят самые настоящие оргии.

Третьи шептали, что на самом деле Морозко – потомок славного графа Влада Цепеша, в миру Дракулы, и заманивает людей с одной простой целью – пить их кровушку.

Люди способны выдумать трагедию из ничего. Особенно меня прикололо сравнение с Казановой. Этот хмырь-то – соблазнитель века?

Самым загадочным в деятельности клуба осознанных сновидений Морозко были две смерти. Обе – при странных обстоятельствах. Одна девушка после посещения клуба ночью внезапно впала в кому, а затем, пролежав в ней несколько месяцев, скончалась в реанимации. Через полгода двадцатилетний студент спрыгнул с крыши того самого здания, в котором собирались сновидцы.