– Ого, вы успели подружиться? – присвистнул он.

– Пришлось.

Гоша зашевелился в углу. Застонал, царапнул ногтями покрытую серой штукатуркой стену. Голова его практически утонула в пропитанном туманом ворсе ковра. Лишившись направляющей его воли хозяина, туман расплескался по комнате, лениво обтекая наши с Егором лодыжки, заползая под шкафы, опутывая ножки мебели. Ошметок его сытым котом свернулся в кресле.

– Идем, – безлико сказал Егор и взял меня за руку. – Он очнется скоро.

– Но если мы оставим его здесь…

– Он умрет, – кивок. – Так ему и надо.

– Я…на, – хрипло позвал Гоша из угла.

Не стоило подходить, но он выглядел таким жалким, таким несчастным. Сразу же вспомнился Виктор, сожаление его по поводу сына. Разочарование, которое не скроешь. Виктор тоже приложил руку к тому, что здесь произошло. И виноват, что его сын умрет в одиночестве.

Я присела на корточки, Егор страховал сзади, хотя страховка из него была так себе – еле на ногах стоит, а туда же. Защитник!

– Прости… меня, – выдохнул Гоша и поморщился. Видать, даже маньяки способны испытывать боль. – Я не хотел всего… этого…

– Не хотел бы, не делал, – возразила я.

– Она… заставила. Гип…ноз. Она так хотела, чтобы мы… жили…

Она? Он, видимо, Варю имеет в виду. Пожалуй, не стоит сейчас о ней. Во всяком случае, пока не приведем Егора в форму.

– Я умираю, да? – жалобно спросил Гоша, не отводя от меня умоляющих глаз. Чего ждал? Лжи? Лгать сейчас бесполезно, поэтому я просто кивнула.

– Она… не остановится, – выплюнул он и схватил меня за руку. Егор дернулся, но я жестом попросила его не встревать. Выдернула руку и с отвращением вытерла о юбку сарафана. Поднялась, обняла Егора за талию и бросила через плечо:

– Остановим.

Несколько шагов до двери, нажатие на тугую ручку, коридор. Яркий отблеск Ольгиной нити. И снова потолок – идеально ровный, белый. Приглушенный свет равномерно растыканных ламп.

Вздох облегчения. Ольга сидела на полу, опираясь на стену, и не сводила с нас напряженного взгляда.

– Выбрались, – сообщила я. Егор ответил мне слабым пожатием ладони.

Он нездорово побледнел и дышал странно – рвано, с присвистыванием.

– Привет, – вымученно улыбнулся он Ольге. – Где опасность, там и ты, да?

– На себя посмотри, – по-доброму отшутилась она и встала. – Выглядишь скверно.

– Сейчас мы это исправим, – вмешалась я и посмотрела на нее в упор. – Выйди, а?

Ольга усмехнулась, но послушалась. Даже дверь за собой прикрыла, что удивительно: я ожидала предложения остаться и посмотреть.

Повернулась к Егору, поймала его внимательный взгляд. Приподнялась на локте и постаралась скрыть волнение.

– Давай тебе поможем.

– Ты пришла, – сказал он хрипло, скользнул пальцем по моей щеке.

– Пришла, – кивнула я и подвинулась ближе. Отчего-то ощущала почти физическую потребность чувствовать его рядом. Знать, что он жив. Смотреть на него, прикасаться.

– Я не могу, Яна… – Егор слегка отстранил меня и взгляд отвел. – Я же голоден, себя почти не контролирую. Нам нельзя сейчас.

– Ну хватит уже строить из себя благородного! – разозлилась я. – Тебе это нужно, обычная доза тебя не восстановит. А контролировал ты себя всегда распрекрасно.

– Не с тобой.

Взгляд – оглушительно жаркий. От одного такого взгляда можно голову потерять, а от слов – так подавно.

– Тогда контролировать буду я, – сказала я и обняла его за шею. – И остановлю, если зайдешь слишком далеко. Это как прыжок доверия, Довлатов. – Я заглянула ему в глаза и шепнула: – Ты мне веришь?

Ответили мне выдохом. И тесными объятиями.

Горячие губы, рука на моей талии, прижимающая к кровати, глухой стон. Более уверенные ласки. Сорванная одежда на полу, прикосновения, от которых по коже разбегаются дорожки огня. И мне бы задуматься, ведь Егор был почти на грани, и потому опустошен, а я – донор, однако… Думать не хотелось. Хотелось быть. С ним. В нем. Отдать все, сорвать оставшиеся маски, освободиться.

Чувствовать.

Это оказалось так просто. И совсем не страшно. Смелые прикосновения, поцелуи – на этот раз жесткие, требовательные. И желание – почти неконтролируемое, дикое. Егор впитывал его жадно и возвращал мне с лихвой все то, чего я так хотела. Давно.

Потолок растворялся в тумане, очертания комнаты плыли. И все, что я могла – отвечать Егору, слушать его приглушенный шепот, вдыхать его дыхание. И рассыпаться искрами, чтобы потом собрать себя заново, обновленную.

Вот что, оказывается, ощущают доноры, когда…

– Спасибо, – прошептал Егор мне на ухо, крепко прижимая к себе.

– Это не то, что говорят девушке после секса, – пошутила я.

– А что говорят? – улыбаясь, он поцеловал меня в висок. Потом поежился. – Холодно.

– Я окно разбила, – призналась я, пряча голову у него на груди.

– То есть как – разбила? Зачем?

– Вы не открывали, вот мне и пришлось. – Я отстранилась, встала и начала судорожно натягивать одежду. – Соседка меня пустила, я вылезла через ее окно в лоджию. Пришлось разбить стекло, чтобы сюда попасть.

– Ты влезла в окно? – Он даже привстал от удивления. – Восьмой этаж, Яна!

– Меня страховали… Неважно. Ты был при смерти, что мне было делать?

– Постой, ты сказала, мы не открывали. Ольга была здесь, со мной?

Я застегнула джинсы и присела на кровать спиной к Егору. Смотреть ему в глаза было невыносимо.

– Слушай… Мы, похоже… убили Варю.

Молчание. Острый, колючий взгляд жжет кожу плеча. Пальцы путаются в петлях в тщетных попытках застегнуть блузку. Чертовы пуговицы!

– Зачем? – последовал вопрос. Закономерный, к слову. Только вот ответа нет, потому что о мертвых либо хорошо, либо никак.

– Она знала Гошу. Познакомилась в больнице. Она…

Я подавилась словами. Знала, какую боль они могут причинить, а ранить Егора не хотелось. Он и так пережил много. Слишком много, чтобы теперь вот так…

Он тоже встал. Молча оделся, заправил кровать. Закрыл окно в лоджии, вернулся в комнату.

Теперь он меня точно возненавидит… Ну и пусть.

Жив, и на том спасибо. Я села, потирая озябшие плечи, оглянулась через плечо. Егор смотрел в окно немигающим взглядом и молчал. Будто бы почувствовав мой взгляд, повернул голову. Спросил глухо:

– Где она?

– В гостиной, – ответила я безлико, и он стремительно вышел, оставив меня одну. Я закрыла глаза и сидела долго. Опустошенная. Без единой мысли в голове.

Очнулась, когда Ольга тронула меня за плечо. Не знаю, о чем они с Егором говорили, но выглядела она весьма подавленной.

– «Скорая» приехала, – сообщила дикая. – Ты поедешь в больницу?

– В больницу? Зачем нам…

– Она жива. Без сознания, но выжила. Тварь…

– Не нужно, – остановила я ее жестом. – Не продолжай. Егор едет с ней?

Ольга кивнула. Я отыскала на полу мобильный, поморщилась. Безбожно опоздала – и это на второй рабочий день! Теперь Руслан меня точно уволит.

– Мне пора на работу.

– Ты должна сообщить об этом, – жестко сказала Ольга. – Сообщить вашему совету.

– Нет, – покачала я головой. – Не должна.

Когда мы вернулись в гостиную, ни Егора, ни Вари уже не было. Двери в квартиру оказались распахнутыми настежь, на лестничной площадке смущенно мялась пресловутая соседка.

– Там «Скорая» под окном, – сообщила она тихо. – Егор, да?

Я рассеянно кивнула – объясняться не хотелось. Не хотелось ничего, разве что поплакать где-нибудь в углу. Но слезы еще никому не помогали решать проблемы, поэтому я сжала кулаки и решительно вышла из квартиры.

В салон я приехала в районе обеда. Готовилась к худшему, придумывала речь, которой смогу убедить Руслана дать мне еще один шанс. Однако… ничего не произошло. Девочки трудились. Вера встретила меня улыбкой и свежесваренным кофе. Потолок не свалился на голову, и только в груди поселилось что-то новое. Оно будто распирало меня изнутри, давило на сердце, оттого оно стучало глухо и неровно. Я закрылась в кабинете, опустилась в кресло, потрогала опухшие губы и закрыла глаза.