– Есть кое-какие файлы в электронном архиве совета, где описаны практики якобы безопасного входа в сон и выхода из него.

– И пароли к хранилищу уже сменили, – поморщилась я. – Нам не попасть туда.

– Нам и не нужно, – усмехнулся Игорь. – Виктор всегда перестраховывался на случай вирусных атак и копировал данные на свой личный диск.

– Виктор твой распрекрасный нам сейчас не поможет, – пробурчал Егор.

– Нам это и не потребуется. Он оставил мне пароли ко всем своим дискам на облачном хранилище перед отъездом в Амстердам, – победно заключил Игорь.

Да это просто находка, а не мужчина! Или теперь он еще мальчик?

Игорь написал доступы на салфетке, мы еще немного поболтали о прошлом, с теплом вспоминая приятные моменты в работе, и распрощались, когда официантка в третий раз напомнила, что кафе закрывается. Я договорилась с Игорем о встрече на следующей неделе, мы обменялись номерами телефонов, слезно поклялись друг другу соблюдать осторожность, а потом мы с Егором проводили его до автобусной остановки.

После общения с Игорем внутри поселилось странное тепло, и я не могла стереть улыбку с лица до самой квартиры Егора. Удивительно, насколько неожиданная поддержка окрыляет!

Егор моей радости не разделял, буркнул, что представителям совета веры нет, и отправился варить кофе. Через некоторое время мы удобно устроились на диване в гостиной с ноутбуком и упаковкой желейных мишек, купленной в ларьке у дома.

Я позвонила Лесе и сообщила о новых сведениях. Все же Алиса была ее подругой, и она имела право знать. Мышь примчалась ровно через полчаса, когда кофе был выпит, а желейные мишки доедены, притащила упаковку пива и кучу снеков разной степени вредности, чем, похоже, еще больше завоевала симпатию Егора. Все же любовь к вредной пище заразна и не поддается лечению…

Многие файлы из собранных Виктором мы с Егором уже видели – на принесенной Гошей флешке, потому отдали эти файлы Мыши – вдруг разглядит что-то интересное, чего мы не заметили.

Мы же углубились в практические способы влиять на человека во сне и брать энергию без причинения вреда. В подробностях были расписаны способы погрузиться в осознанный сон, виды ежевечерних тренировок, медитаций и даже изменение мышления. В отчетах говорилось, что иногда человек, проснувшись, может вовсе не почувствовать, что у него что-то отобрали, и продолжать жить, как ни в чем не бывало. Такой источник пропитания для стриксов выглядел заманчиво.

Слишком. Чтобы вспомнить пословицу о бесплатном сыре.

Чтобы питаться таким способом, нужно было установить связь с донором. Энергетическую и эмоциональную. А желательно – обе сразу, для лучшего контакта. Эта связь чем-то напоминает нить Ольги, с помощью которой мы выбрались из моего сна, но тянется она от человека к человеку. Заметить ее может лишь знающий человек, который много практиковался в осознанных сновидениях. Или донор. Ольга была права, дар донора открывает некоторые энергетические каналы, неподвластные другим людям.

– Знаешь, я думаю, Алиса могла увидеть эту ниточку, – сказала я Егору, и Мышь тут же навострила уши, отвлеклась от своего ноутбука. – Между убийцей и какой-то жертвой, например. Тогда, в клубе.

– И ее решили убить, – с ужасом заключила Мышь.

– Верно. Скорее всего, она выяснила личность убийцы.

– Тогда первая версия Егора правильная, и убийца твой Алмазов, – язвительно сказала Леся. – Именно после того случая Лиса на него агриться начала. А он – на нее. Ведь именно после этого Лису и убили, да?

– Яна, ты не допускала мысли, что Виктор действительно мог убивать? – неожиданно предположил Егор. – После того, как его закрыли, все может прекратиться… Возможно, мы ищем то, чего нет?

Я помотала головой.

– Я почему-то не верю. И не только потому, что он был мне близок, просто… Он не стал бы так со мной во сне. Он бы не давил на больные точки. Зачем? Виктор всегда действовать молниеносно, и да, предполагаю, что мог убить, но мучить… не в его стиле. Маньяк имеет что-то против меня. Личное. И не успокоится, пока не добьет.

– Он – тот, кто знает все это личное, – возразил Егор. – А Виктор знал.

Он прав, знал. Он – единственный, разве что кто-то шпионил за нами все это время. Кто-то, кого мы не стали бы подозревать…

– Гоша мог знать, – мрачно заключила я. – Следить за Виктором, подсматривать в секретные файлы, собирать сведения обо мне, о тебе, о клубе Морозко. Он мог, потому что…

– Отец не воспринимал его всерьез, – закончил Егор. – А тебя любил. Ревность?

– Не знаю, – покачала я головой. – То есть… возможно. Я никогда не смотрела на Гошу… так. Я его жалела, наверное.

– Скорее презирала, – поправил Егор.

– Жалела. Но лишь оттого, что он Виктору не чужой. Гоша в юности болел постоянно, его по врачам таскали, помню. Я даже кровь сдавала, так как у нас группы совпадали. Он казался мне смешным этими попытками дотянуться, соответствовать, но сейчас я понимаю, что Виктор на него давил. Заставлял делать то, к чему у Гоши не было способностей. Его потуги смотрелись глупо, но… Я никогда не желала ему зла.

– Для зависти это необязательно, Яна. Достаточно завладеть вниманием близкого человека.

– И в клуб он таскался довольно долго, – поддержала Мышь. – Андрей его даже хвалил… Там он спокойно мог создать эту связь с Лисой. Хотя он по Оленьке сох, но вдруг это был обманный маневр?

– Да, но зачем ему топить отца? Пускать свою карьеру по наклонной? Игорь правильно заметил, бухгалтер из Гоши посредственный, и держался в офисе совета он только из-за Виктора. Теперь его уволят, так в чем смысл?

– Я не знаю, – вздохнул Егор, – но других подозреваемых у нас пока нет.

– Зато я знаю, – сказала я. – Хватит прятаться и убегать. В следующий раз, когда ублюдок придет ко мне в сон, я его встречу, как полагается. Окажу, так сказать, теплый прием.

– Нет, – возразил Егор. – Слишком опасно.

– Ольга сказала, мой сон – мои правила! Загашу его там кувалдой. Сниму капюшон и посмотрю, кто же он на самом деле. Разве не лучший способ узнать личность убийцы?

– Оля – адреналинщица, ее методы… слишком радикальны. Во всем. Она никогда не видит границ и не умеет вовремя останавливаться.

– Я умею.

– Вы психи, вот! – экспрессивно заключила Мышь и захлопнула крышку ноутбука. – В первую очередь нужно научиться правильно выходить из сна, а потом уже идти маньяка ловить.

– Ты же сама сказала, что выходить – первое, чему учат. Прыгну с обрыва, и все дела.

– Это если он будет, обрыв. Маньяк явно не пальцем деланый, знает, что ты станешь бороться. И что у тебя есть помощники. Особенно после последнего раза. Подготовится. Что станешь делать, если он тебя засунет в больничную палату с мягкими стенами? Головой особо не побьешься. Или привяжет к стулу?

– Разве я не могу менять мир своего сна по собственному желанию?

– Нет, если твой гость сильнее. И опытнее. Судя по всему, в чужих снах он как свой, и мир его слушается. Думаю, из-за связи с твоим энергетическим телом. И в сон он тебя тянет через связь, думаю. Так что опасная это затея – пытаться его там победить.

Хм, а ведь об этом я не подумала. Тем более, что в прошлый раз убийца меня крепко зафиксировал. Боялся, что вырвусь, как тогда из паутины? А ведь тогда все интуитивно получилось, без подсказок… Дар донора помог?

– Одной соваться не вариант, – согласился Егор.

– Но я не одна. – Я посмотрела на Мышь, которая выглядела отчего-то напуганной и спросила: – Поможешь?

Во сне Мышь выглядела… другой.

Вроде те же синие волосы, пестрая челка, густо подведенные глазища. Ярко-синие линзы. Фенечки на запястьях. Однако здесь она была будто бы выше. Сильнее. И смотрелась увереннее, что ли.

Мы оказались в некой пустой комнате, маленькой и тесной, с серыми стенами и небольшим окном почти под самым потолком. В окне обнаружился квадратный кусок неба с нереально крупными жирными звездами, освещающими пространство не хуже луны. Из приоткрытой двери настойчиво тянуло прохладой и свежескошенной травой, неудержимо захотелось наружу – в лето.