Зато моя подошла. Помню, было страшно, и я жмурилась, стараясь не смотреть на иглу, торчащую из вены. Всегда боялась игл. Но ради Виктора я готова была потерпеть, он был моим покровителем, моим гуру, почти отцом. Нет, слово «отец» я не любила.

Виктор был другом. Терять друзей всегда больно.

Я старалась не думать о словах Ольги. Предположения, которые лезли в голову после них, мне определенно не нравились.

Катю Кузьмину, вернее Катерину Федоровну Кузьмину, пятидесятилетнюю медсестру, отыскать удалось быстро. Она, прищурившись, изучала меня, когда я сказала, что от Ольги, поджала губы и процедила, что они так не договаривались. Я пожала плечами, изо всех сил стараясь сохранить покер-фэйс.

– Ольга не смогла приехать, – обронила безразлично и посмотрела на экран мобильного, – а я спешу, так что…

Надеюсь, их договоренность было взаимовыгодной, и меня сейчас не пошлют. Но больше всего хотелось верить, что Ольга успеет. Потому что иначе я себе никогда не прощу.

– Ладно, – сдалась Федоровна, ухватила меня за локоть и потащила в сестринскую. Плитка на стенах, запах хлорки, медицинские судна аккуратной стопочкой на стеллаже. Застеленный клеенкой стол с крошками печенья, которые тут же были сметены на пол внушительным локтем.

Я присела на стул и брезгливо поморщилась, напомнив себе, что я здесь по делу.

– Ушла Довлатова около недели назад, – хмуро осведомила меня Катерина. – Насовсем. Выписалась, от дальнейшего лечения отказалась, хотя муж вроде стабильно оплачивал счета.

– Почему ушла? Варя вроде не из тех женщин, кто сдается.

Катерина пожала плечами.

– Кто ж их разберет? Связалась с хмырем этим, с третьего этажа. Он, правда, давно выписался, но приходил к ней исправно. Варька шуры-муры крутила с ним за спиной у мужа. Дура дурой, муж-то красавец-мужик, щедрый, заботливый. И чойта такие на шалав западают, не разберешь… Боженька шутит, не иначе!

Да уж, шутки явно выходят жестокими…

– А этот… хмырь, – перевела я тему в нужное русло. – Он тоже здесь лечился?

Кивок.

– Лечился, как же. Сколько себя помню, он тут был. А потом вдруг передумал, месяца три назад. Мамаша истерику устроила, прямо в холле, но он – ни в какую! Не буду, говорит, больше мучиться, помру, мол, лучше.

– Как его звали-то? Хмыря?

– Величали себя Жорж-с, – усмехнулась Катерина и рукой махнула. – Тоже мне, князь выискался. Хмырь хмырем, а туда же…

– Спасибо, – выдохнула я пересохшими внезапно губами и встала. Перед глазами плыло, воздух резко закончился.

– Милочка, ты в порядке? Лица на тебе нет! Присядь-ка лучше, я чайку заварю. Шоколадка где-то завалялась в столе… Небось не ела с утра. Тоже мне, привычку взяли – худеют они. Кожа да кости, а все туда же!

– Я в порядке, – глухо отмахнулась я, направляясь к двери.

– Ты Ольге своей передай, что я все выполнила, – крикнули мне вдогонку. – И больше ничего ей не должна!

Даже думать не хочу, что могла задолжать медсестра элитной стриптизерше. Пусть сами разбираются в своих долгах.

Я вяло кивнула и бросилась к выходу, по дороге набирая номер Ольги. В лучших традициях триллера ответом мне были длинные гудки. И тянущее ощущение неизбежности, поселившееся в груди.

Я поймала такси прямо у клиники, велела гнать, добавив волшебное «три счетчика» и «штрафы оплачу». Домчали меня и правда быстро – за каких-то десять минут. Правда, пару раз пришлось зажмуриться на крутых поворотах и попрощаться с жизнью, но оно того стоило. Несколько минут в лифте показались мне вечностью. Кнопка звонка отозвалась противной трелью.

Дверь мне, конечно же, не открыли. Паника захлестнула сильнее, сердце так и норовило выскочить из груди. Где носит эту чертову Ольгу?! Она уже сто раз могла смотаться за ключами. А еще сама говорила: сразу звони… Трубку брать не учили?!

Я еще раз набрала ее номер, ни на что особо не надеясь, просто на автомате. В грудь будто жидкого азота плеснули – из квартиры донеслась незамысловатая попсовая мелодия. Я уже слышала ее однажды, в клубе. Это был телефон Ольги, определенно. А значит, она внутри. И если не открывает, то…

Нет уж, не стану тут стоять, как дура!

Я решительно нажала на кнопку звонка – теперь уже у другой двери. Здесь мне повезло больше – открыли почти сразу же. На пороге меня встретила сухощавая женщина лет сорока с небрежно зачесанными в высокий хвост волосами.

– Алиса? – удивилась она. Похоже, рыжую здесь знали, что значительно упрощало мне задачу.

– Извините, – улыбнулась я, стараясь скрыть за вежливостью нарастающую тревогу. – Простите за беспокойство, но я ключи потеряла, а Егор не открывает.

– Проходи, – кивнула она и посторонилась, пропуская меня в квартиру.

Внутри было довольно уютно. Светло-бежевая прихожая, обшитые деревом стены, огромный зеркальный шкаф-купе, в котором отражалась растрепанная рыжая девица. Господи, да это же я! Кое-как пригладив волосы, я снова улыбнулась хозяйке. Вышло довольно нервно.

– Уверена, все в порядке, – успокоила меня соседка Егора, стараясь, видимо, унять мои волнения. – Он на работу уехал, наверное. Егор всегда рано выходит из дома.

– Он внутри, я точно знаю, – возразила я. И для пущей убедительности добавила: – Я звонила ему только что и слышала телефон в квартире. А Егор, он… на больничном, – нагло соврала прямо в глаза отзывчивой соседке. – Ему плохо стало вчера, вот он и…

Я всхлипнула, чтобы усилить эффект, и почти разрыдалась – для этого и притворяться особо не пришлось. Крыло меня не кисло видимо, не работает метод полного опустошения с расстроенными донорами…

– Я боюсь!

– Так, садись! – тут же собралась «помощница», провела меня в комнату и указала на большое уютное кресло в углу. – Сейчас вызову МЧС и «Скорую», а тебе валерьяночки накапаю.

– Я уже вызвала, – снова соврала я. – Не нужно валерьяночки. Можно я в окно ваше вылезу?

– Чего?! – опешила она.

– Егор не закрывает в спальне никогда, а окно ваше с лоджией его впритык. Я пролезу и проверю, возможно помощь нужна первая. Вы же знаете наши «Скорые», пока доедут, Егор, возможно уже и…

Я замолчала, взглядом выражая всю серьезность ситуации.

– Да ты что, девонька! – всплеснула она руками. – Восьмой этаж! А ну как сорвешься?

– А вы меня подстрахуете, – не унималась я. – Простыней к батарее привяжете. Есть у вас простыня?

Несколько секунд она смотрела на меня, вытаращив глаза, как на полоумную. Жаль, я не знала, как ее зовут. Когда обращаешься к человеку по имени, это всегда укрепляет доверие. Но то ли она действительно сильно испугалась, то ли вид мой – решительный и сумасшедший – ее убедил, она кивнула.

– Хорошо.

Бросилась в прихожую и вернулась уже с простыней – широкой, ситцевой, в мелкий голубой горошек.

– Только осторожнее там.

Она протянула мне один конец простыни, второй надежно закрепила, привязав к батарее. Когда я обматывалась тканью вокруг талии, руки дрожали и не слушались. Соседка Егора подошла ко мне, положила руку на плечо.

– Может, не надо? Страшно все-таки.

– Надо, – решительно заявила я и резко затянула узел.

Широкий подоконник, распахнутая створка. Я схватилась рукой за проем окна и осторожно выглянула наружу. Окно на лоджию Егора действительно оказалось открытым – как же хорошо, что он ценит проветривания.

– Ни пуха, – пожелала сердобольная соседка, схватилась за простыню, как за веревку, а ногой уперлась в стену. Видимо, собиралась меня страховать. Все-таки мир не без добрых людей…

– К черту, – откликнулась я, ни капли не сомневаясь, что именно туда и отправляюсь. Кто знает, что меня ждет в квартире Егора, если даже Ольга там бесследно пропала? Какого я вообще это делаю? Нужно было звонить всем подряд: в МЧС, в полицию, в «Скорую». Игорю, в конце концов!

«Нет времени звонить, – напомнила я себе. – Егор там, быть может, умирает…».

И решительно шагнула на карниз.