Я сумела выдохнуть, лишь когда спрыгнула с подоконника в квартире Егора. Прислонившись к стене, старалась отдышаться и унять взбесившееся сердце. Спустя какое-то время заставила себя подняться, напомнив, что времени у меня не так много, а у Егора его может не быть совсем. Внутри отчего-то поселилось отчетливое понимание: если не торопиться, все может быть кончено.

Я быстро отвязала простыню, высунулась наружу и показала сердобольной соседке большой палец – порядок, мол. Она кивнула, хотя выглядела весьма бледной и испуганной. Нужно будет потом купить ей бутылочку хорошего вина. Если выживу…

Я осторожно заглянула в комнату и застыла. Егор был внутри. Лежал на кровати неподвижно, с закрытыми глазами. Одна рука трогательно закинута за голову, и создается впечатление, что он спит, однако… Я знала, что он не спит. Он борется. И только богу известно, сколько эта борьбе еще продлится.

Я подняла глаза к небу, которое сегодня было на удивление ясным. Солнце светило. Чирикали на отливах воробьи.

– Пожалуйста, если ты там есть, дай ему сил продержаться, – прошептала, неведомо к кому обращаясь. Дверь была открыта на проветривание – не пролезть. Я огляделась, нашла на серой тумбочке уродливого вида статуэтку и со всей силы швырнула в стекло.

Оно осыпалось мелким крошевом, звук был такой, что сомнений не оставалось: все, кто находился в квартире, меня явно услышали. Все, кроме Егора…

Наплевав на инстинкт самосохранения и остатки здравого смысла, я расчистила локтем остатки стекла и влезла в спальню. Затаилась на пару мгновений, прислушалась. Квартира ответила мне звенящей тишиной. Если внутри еще кто-то и был, то конспирировались они получше меня.

– Егор, – позвала я шепотом. Присела на кровать, прислонилась ухом к его лицу. Кажется, дышит… – Потерпи немного, я сейчас… придумаю что-нибудь!

«Что-нибудь» решительно не хотело придумываться. Я была уверена, что Егор сейчас в сновидении, но как попасть туда без посторонней помощи – не знала. Пока я умела только успешно выпихиваться в сон с чьей-то помощью…

Может, позвонить Лесе? Нет, идея не очень. Кто знает, что еще задумали Гоша с Варей. А ведь они явно внутри… И Ольга…

Черт-черт-черт! Думай, Яна. Они-то уже в курсе, что ты тоже здесь.

Пальцы предательски тряслись, нажимая на ручку двери. Коридор оказался, пуст, и я осторожно пробралась в гостиную. Первое, что я увидела, была Ольга. Она сидела на диване с широко открытыми глазами и бездумно смотрела прямо перед собой. А напротив нее, покачиваясь из стороны в сторону, в кресле устроилась Варя. Она держала Ольгу за руки, и что-то мне подсказывало, это была не совместная дружеская медитация.

На журнальном столике лежала та самая монетка из сна.

Не отдавая себе отчет, что делаю, я метнулась на кухню, схватила кувшин с водой и вылила все его содержимое Вареньке на голову. Она взвизгнула, отбросила Ольгины руки и, кажется, пришла в себя. Окинула меня удивленным взглядом и прошипела:

– Ты?!

– Я, – ответила я спокойно и наотмашь ударила ее по лицу. – Что с Егором? Отвечай?

Варя съежилась в кресле, закрыла голову руками и зарыдала.

– Какого лешего?! – Ольга тоже пришла в себя, вскочила с дивана и уставилась на нас непонимающим взглядом. – Яна?

– Егор там, в комнате, – сказала я, не сводя с Вари настороженного взгляда. – Ты была права, он в беде. – Перевела на нее глаза и всмотрелась в лицо. – Это ведь все еще ты?

– Она же шевелится, – отмахнулась Ольга. – Значит, я.

– Она хотела в тебя… того… ну…

– Я поняла, – перебила Оля. – Потом. Нужно помочь Егору.

– А с ней что делать?

Ольга вздохнула, а затем на ее лице появилась недобрая улыбка. Ехидная такая, при виде такой сразу становится ясно: добра ждать на стоит. Она шагнула к Вареньке, схватила ее за запястье – с силой, крепко. Захочешь – не вывернешься. Еще бы, чтобы выделывать кренделя на шесте, недюжинная сила нужна.

– Тише, – сказала дикая как-то уж очень спокойно. – Не дергайся.

Вопреки ее словам, Варя дернулась. Попыталась отстраниться. На лице у нее застыл страх – истошный, неконтролируемый. Это она зря… Ольга усмехнулась и отбросила руку безвольной Вари в сторону. Это она только что ее… того?

– Ты убила ее! – вырвалось у меня.

– Предпочла бы, чтобы она закончила начатое? – саркастично поинтересовалась Оля, склонив голову набок. – Сама напросилась! Так и будем смотреть на ее тело или все же поможем Егору?

Егор!

Я бросилась в спальню, присела рядом с ним на кровать.

– Может, и его водой полить? – предложила я.

– Не поможет. Он глубоко, и с ним тот, кто хочет занять его тело. Скорее всего, они всю ночь там вдвоем, и так просто паршивец Егора не отпустит.

Гоша! Он там, с ним. И неизвестно, насколько успел ослабить Егора…

Бледный. И руки холодные. А дыхание… дыхания почти нет, и от этого отчего-то жутко настолько, что у самой кровь стынет в жилах. Я прижимаю его ледяные пальцы к губам и с ужасом понимаю, что они пахнут серой.

– Иди, – велит Ольга, она в отличие от меня даже не думает паниковать, у нее всегда готов запасной план. – Я подстрахую.

Мягко пружинит матрас, надо мною нависает потолок – идеально ровный, глянцево-белый с мелкими вкраплениями светодиодных ламп. Шелковое покрывало холодит лопатки. Руку Егора я так и не выпустила. Почему-то казалось, что пока держу, он не уйдет. Словно я могу таким образом привязать его к себе, к жизни.

– Надери маньяку зад, – советует Ольга, но не шутливо, а очень даже серьезно.

Уж я-то постараюсь. Однажды он уже забрал у меня Свету, забрать Егора я не позволю. Пусть и не у меня.

Больше Гоша не убьет никого.

Вспоминаю все то, чему успела научиться в клубе: расслабиться, ни о чем не думать, определить точку перед глазами, чуть выше центра закрытых век. Слушаю едва различимое дыхание Егора, представляю, как бьется его сердце – медленно, размеренно. Нащупываю след, цепляюсь за него сознанием, и Ольга аккуратно выталкивает меня в темноту…

Надеюсь, она сможет удержать меня, не потерять в чужом сне. Мысль эта растворяется во тьме, словно в кислоте. И я сама будто бы растворяюсь, чтобы возродиться в новом месте…

Коридор. И дверь в конце. Кованая медная ручка, по ней ползет отблеск светильника, когда я кладу на нее руку. Привязываю к основанию серебряную нить – Ольгину страховку – и осторожно нажимаю на ручку.

Комната погружена в полумрак, на стенах застыли ошметки теней. Мои босые ноги тонут в ворсистом ковре, словно в трясине. Окно на противоположной стороне завешено тяжелыми шторами, в дальнем углу – огромный, почти до потолка шкаф с открытыми полками, заполненными всяким хламом. Старые статуэтки, неровные ряды книг, рваные края старых бумаг. Кукла Барби без обеих ног и с выжженными глазами.

Посреди комнаты кресло, и в кресле этом – Егор, а за спиной его…

– Отвали от него! – вырывается быстрее, чем я успеваю сообразить, что говорю вслух.

Они поднимают головы синхронно – Егор и Гоша. В глазах Егора бушует ярость, и она явно питает убийцу. От удивления Гоша вскидывается, замирает… Капюшон падает на плечи, обнажая высокий лоб с залысинами, покрытый крупным бисером пота. К вискам прилипли пряди бледно-русых волос, в глазах застыло недоумение.

Вот же… Умеешь ты недооценивать людей, Яна.

– Привет, Яна. – Гоша собрался быстро. Расслабился, ухмыльнулся и запустил пальцы в волосы Егора. Извращенец хренов! – Недолго осталось.

– Сказала же, отвали, – настойчиво повторила я и огляделась в поисках какого-нибудь оружия или, на худой конец, предмета потяжелее. Не раздумывая, схватила ближайшую статуэтку с пыльной полки, она приятной прохладой легла в руку, как влитая.

– Алиса пришла, – елейным голосом сообщил Гоша Егору.

– Алиса? – удивленно вскинулся Егор, в глазах его плескалась ядовитая муть навязанных эмоций. А ведь почти и не осталось ничего… Сейчас главное – заставить его успокоиться, не расплескивать остатки.