— Папа, скажи Клоду что-нибудь хорошее, — прошептала она.

— Он и так на седьмом небе, — Пэт обошелся без шепота.

— Пожалуйста!

Пэт нехотя протянул Клоду руку. Он подыскивал подходящие слова. Ему хотелось сказать Клоду то, что понравилось бы Милочке Мэгги, но при этом не слюбезничать. Наконец ему на ум пришли слова, сказанные ему самому двадцать пять лет тому назад отцом Мэри.

— Будь моей девочке хорошим мужем.

— Обещаю, — ответил Клод, — бить ее не чаще одного раза в день.

«Вот аспид, — подумал Пэт. — И почему двадцать пять лет назад мне не пришло в голову так ответить?»

Молодожены торопливо спустились с крыльца в полном соответствии со свадебной модой — должным образом нагибая головы, чтобы избежать дождя из традиционного риса, который предусмотрительно захватила с собой миссис О’Кроули. Рука об руку они бросились к трамвайной остановке на углу, запыхались и простояли там пятнадцать минут в ожидании трамвая.

Клод приготовил своей невесте два сюрприза: свадебный ужин и номер в отеле, где им предстояло провести свой медовый месяц длиной в одну ночь. Он повел ее ужинать в «Гейдж-энд-Толлнер», и Милочка Мэгги все никак не могла перестать восхищаться тем, как там было красиво, как была прекрасна еда и какое изысканное обслуживание. Когда метрдотель поднес им мини-бутылку шампанского — за счет заведения, — она пришла в такой восторг, что захлебнулась словами. Милочка Мэгги отпила шампанского.

— Я его обожаю! Это так вкусно.

— Странно. К шампанскому нужно привыкнуть. Как к оливкам.

— Оливки я тоже обожаю. — И Милочка Мэгги воскликнула в преувеличенном восторге: — Я обожаю все на свете!

Когда перед ними возник официант с блюдом, полным французских пирожных, Милочка Мэгги растерялась.

— Что мне делать? Что мне делать? — простонала она. — Они все такие красивые. Не важно, какое я возьму, мне будет жаль, что я не взяла какое-нибудь другое.

— Я выберу за тебя, — ответил Клод.

Он положил ей на тарелку два пирожных вместо одного.

Милочка Мэгги собиралась съесть пирожное так, как она ела булочки за завтраком: руками. Но увидев, что Клод взял для своего пирожного короткую вилку, последовала его примеру.

— Ты хочешь сказать, что на свете есть люди, которые едят так каждый день?

— Ты еще ничего не видела, — ответил Клод, неумело пародируя Эла Джонсона[46]. — Подожди, пока я поведу тебя в «Шамбор» на Манхэттене. Подожди, пока я поведу тебя в «Антуан’з» в Новом Орлеане на новогодний ужин.

— Нигде не может быть лучше, — категорично заявила Милочка Мэгги, — чем в этом ресторане у нас в Бруклине.

Клод забронировал для них номер в отеле «Сент-Джордж». Милочка Мэгги никогда раньше не бывала в отеле. От восхищения она перешла на шепот:

— Ты хочешь сказать, что получаешь жалованье за работу в таком красивом месте?

Клод рассмеялся.

— Боже мой, нет, я работаю не здесь. Я работаю в захудалом, грязном… — Он прервался на полуслове и показал ей регистрационный журнал. — Смотри!

Аккуратным, красивым почерком Клод вывел: «Мистер и миссис Клод Бассетт, Манхэттен-авеню, Бруклин, Нью-Йорк».

Глаза Милочки Мэгги наполнились слезами счастья.

— Это наяву, правда? Это навсегда? — прошептала она.

— Да, моя Маргарет. Навсегда.

Милочка Мэгги взахлеб восторгалась красотой и роскошью их номера. Огромная, сверкающая ванная комната привела ее в восхищение. Она была готова часами восторженно изучать каждый предмет обстановки и каждую деталь в ванной комнате, но Клод ее прервал.

— У нас был длинный день, и ты, наверное, устала. Я точно устал. Поэтому…

Щеки Милочки Мэгги порозовели.

— Хорошо.

Она взяла свой чемоданчик и пошла в ванную.

Милочка Мэгги приняла ванну с пахнущим геранью мылом и припудрила все тело тальком фирмы «Меннен». Надела новую белую ночную рубашку, халат и тапочки. Потом взяла щетку для волос и вернулась обратно в комнату. Клод полулежал в кресле, но, как только Милочка Мэгги вошла, тут же встал. Она встала перед зеркалом туалетного столика и принялась расчесывать волосы.

— Ты похожа на невесту, — улыбнулся Клод.

— Я и есть невеста, — серьезно ответила Милочка Мэгги.

Клод взял с полки платяного шкафа шляпу.

— Ты куда-то идешь? — удивилась Милочка Мэгги.

— Маргарет, ты ведь хочешь детей, верно?

— О да, — живо откликнулась она. — Много-много. А почему ты спрашиваешь?

Прежде чем ответить, Клод дважды крутанул шляпу в руках.

— А ты бы не хотела подождать год-другой? Дать нам возможность получше узнать друг друга, привыкнуть друг к другу… поразвлечься? Ты же еще так молода.

Милочка Мэгги повернулась к Клоду лицом, щетка замерла у нее над головой.

— Но Клод! Я хочу ребенка прямо сейчас.

Клод вернул шляпу на полку.

Он принял ванну и надел новую голубую пижаму. Застегнул застежки из тесьмы и посмотрелся в зеркало на двери. То, как он выглядел, ему не понравилось. Клод заправил пижамную кофту в штаны и затянул шнурок потуже. Так было еще хуже. Он вытащил кофту обратно. Потом достал из кожаного чехла пару щеток: свадебный подарок Милочки Мэгги. Намочил волосы и начал причесываться. Он причесывался, причесывался и причесывался. Наконец он был вынужден признать, что тянет время.

«Мне нужно быть очень осторожным. Она никогда не была с мужчиной. Мне нужно действовать аккуратно, чтобы ее не напугать. Не внушить ей отвращение. Эта ночь запомнится ей на всю жизнь. Я обязан сделать эти воспоминания приятными. — Клод принялся разрабатывать план: — Я пройдусь по комнате, поправлю шторы, выгляну в окно и скажу что-нибудь пустячное, вроде „сегодня все небо в звездах“. Повешу одежду в шкаф и, может быть, присяду на кровать и заведу разговор, например, о церковных вечеринках, и когда она расслабится и задремлет…»

Почувствовав, что откладывать больше нельзя, Клод с трепетом вошел в спальню. Милочка Мэгги сидела на кровати в своей скромной белой ночной рубашке с перекинутыми на плечи косами.

Увидев Клода, она улыбнулась, протянула к нему руки и сказала:

— Иди ко мне.

— Я больше не у себя дома, — жаловался Пэт. — Это железнодорожный вокзал на Лонг-Айленде, где люди ходят туда-сюда в любое время дня и ночи. Здесь швыряют еду под нос, словно в буфете, и, — делал он таинственный вывод, — именно на это идут все мои денежки.

На самом деле все было не так плохо, несмотря на то что все садились за стол в разное время и в разное время ложились спать. Клод возвращался с работы утром, когда Пэт с Денни как раз уходили. Клод с Милочкой Мэгги вместе завтракали, потом она опускала шторы в спальне, и они отправлялись в постель. К полудню Милочка Мэгги вставала, чтобы накормить Денни обедом, и больше уже не ложилась. После обеда она занималась домашними делами.

Клод вставал в шесть вечера и ужинал вместе с Милочкой Мэгги и Денни. Пэт приходил домой к своему ужину как раз, когда они заканчивали свой. (Именно поэтому ему пришло в голову, что ему подают остатки.) Милочка Мэгги уходила на работу в семь, а Клоду нужно было выходить в девять. Оставшиеся два часа он разговаривал с Пэтом, то есть слушал, как говорит Пэт, и помогал Денни с уроками.

В выходные все было по-другому, потому что Пэт с Денни были дома, и Милочка Мэгги не могла лечь спать вместе с мужем. Пэт горько сетовал, что они должны хотя бы раз в неделю садиться за стол все вместе. Это было возможно лишь за воскресным обедом, но именно по воскресеньям Пэт предпочитал столоваться в доме миссис О’Кроули.

Религиозных трений не возникло. По воскресеньям Клод не ложился спать, чтобы пойти с Милочкой Мэгги на восьмичасовую мессу. По вечерам в субботу он вставал на час раньше, чтобы проводить Милочку Мэгги в церковь на еженедельную исповедь. Он ждал ее снаружи или тихо сидел на задней скамье. Когда Милочка Мэгги извинилась за то, что по пятницам подает на стол рыбу вместо мяса, он заявил, что обожает рыбу и что ее нужно подавать дважды в неделю. Весной Денни предстояло первое причастие, и Клод помогал ему учить катехизис. В феврале умерла престарелая матушка Лотти, и Клод пожертвовал дневным сном, чтобы пойти с женой на похороны. После он сказал ей, что был очень тронут величественной и печальной красотой заупокойной мессы.