Ее отвлекло появление Мистера Маклира. Амен-Оту вздрогнула и чуть не уронила книгу с колен.

Старик сел напротив нее на стул и, участливо улыбаясь, погладил свою седую с рыжиной бороду.

– Как ваше здоровье, Амина? – спросил он.

– Хорошо. Благодарю вас, – ответила египтянка, медленно и тщательно выговаривая слова.

Некоторое время ее покровитель изучающе смотрел на нее; и это почему-то ей не понравилось. Амен-Оту попыталась проникнуть в его разум, но встретила глухое препятствие. Смертные тоже могли защищаться от нее – хотя наверняка не сознавали, как они это делают…

Амен-Оту ощутила сильное желание испытать этого человека; и одиночество становилось все непереносимее. Оно было даже хуже, чем одиночество в плену у смерти, потому что тогда время ощущалось совсем иначе.

– Я тоскую, – медленно выговорила она, умоляюще глядя на Мистера Маклира. – Когда я смогу… встречаться с другими людьми?

Мистер Маклир снова ласково улыбнулся. Он взял ее руку и погладил своей сухой морщинистой рукой.

– Бедное дитя. Конечно, вы тоскуете, так далеко от всего привычного, – ответил он. – Мы скоро поедем домой, и там вы познакомитесь с семьей вашего мужа, они помогут вам отвлечься. А когда кончится срок вашего траура, мы будем снова устраивать большие приемы.

Последнего слова египтянка не поняла. Что значит «приемы»? Наверное, празднества, где много людей и много света. Она быстро отвернулась, чтобы не выдать своего страха.

Мистер Маклир понял ее по-своему, приняв это за смущение. Он снова отечески похлопал жрицу по руке, а потом встал и предложил ей прогуляться по саду.

– Вам нужен воздух, – сказал он.

– Не… сейчас. Лучше вечером, – ответила она с запинкой.

Старик, кажется, обрадовался тому, что не придется ее развлекать.

– Как хотите, дорогая.

Она вдруг задумалась о том, чем он занимается, когда выходит от нее. Как вообще мужчины этого времени получают свое богатство?

Мистер Маклир покинул комнату, и Амен-Оту осталась одна со своей книгой. Но читать ей больше не хотелось. Жрица встала и прошлась по спальне, равнодушно трогая предметы, которые до сих пор так восхищали ее.

Она подумала, что Мистер Маклир вовсе не так добр, как сначала показался. У нее появилась догадка, почему он так заботится о ней, о чужеземке. Возможно, ее мертвый муж завещал ей большое богатство, а теперь Мистер Маклир пользовался этим золотом, потому что считал ее полной невеждой!

Ей нужно быть осторожнее и притворяться глупее, чем она есть. И, уж конечно, нельзя показывать старому Мистеру Маклиру, как быстро она учится.

Впервые она пожалела человека, который считался ее супругом…

Но ведь и сама она использовала всех людей вокруг себя, разве нет? Что теперь есть Маат? Или Маат окончательно умерла, и ей нужно искать какую-то новую правду, правду варваров?..

Это было далеко не все, чего она страшилась. Каждый вечер та, которая была Амен-Оту, принималась ждать своего нового повелителя. Того, кто сотворил ее заново! Звался он Сетхом или как-то иначе – он, как и она сама, боялся света истины, и мог бы явиться только ночью…

Но до сих пор этот демон не давал о себе знать. Неужели ждал, пока она не наберет полную силу и не освоится в новой жизни? А может, ждал того «большого приема», о котором говорил Мистер Маклир? Или был занят в другом месте?

Возможно, где-то в других местах были существа, подобные ей, – возможно, этот демон возрождал других из праха мертвых, и желал подчинить себе также и их?..

Она принялась думать о юноше с золотыми волосами, которого спасла. Удивительно: он был светел как солнце, таких людей в ее стране не рождалось и даже рабов такого облика она не встречала, – но Амен-Оту совсем не ощущала угрозы с его стороны. Мысли о нем разгоняли тьму в ее сердце.

И она знала: стоит ей сказать «приди» – и Хью Бертрам придет. Но это рано. Однажды они встретятся; но не сейчас!

– Не сейчас, – прошептала жрица на языке Хью Бертрама. – Но я сниму… этот траур… и ты придешь.

Она медленно улыбнулась сама себе.

Когда Гарри Кэмп и его гости сели на утренний поезд, Этель, конечно, заняла одно купе с горничной, а Хью разместился вдвоем с Гарри. Но ни в одном из помещений разговор не клеился. И скоро Этель перешла в купе к мужчинам: только она вносила оживление в их общество и примиряла их между собой.

Она села рядом с Гарри, и тот инстинктивно хотел приобнять ее, но удержался. Этель стала расспрашивать жениха о его родителях, о том, что делает его брат Теодор, который избрал поприще, далекое от бизнеса, – кажется, серьезно занимался чуть ли не химией.

Гарри охотно отвечал, радуясь такому интересу невесты к его семейным делам. И только потом Этель спохватилась, что они опять забыли о Хью. Ее брат, сидевший на бархатном сиденье напротив, безразлично смотрел в окно; казалось, он пересчитывал бесконечные сосны, мелькавшие мимо.

Этель порывисто встала и, подойдя к брату, села рядом.

– Что с тобой, дорогой? Может, ты еще плохо себя чувствуешь?

Хью молча покачал головой, не глядя на сестру.

– Мы не слишком рано поехали? – тихо допытывалась она, взяв его за руку.

Он вдруг быстро обернулся к ней.

– Давай выйдем в коридор.

Этель взглянула на жениха.

– Ты не против?..

– Пожалуйста, – любезно ответил Гарри.

Надо было отдать им обоим должное: после их размолвки, когда Хью примирился с тем, что сестра приняла предложение Гарри, ее брат и жених честно пытались вести себя друг с другом по-родственному. Пусть у них пока не очень-то получалось.

Хью с Этель вышли в коридор. Брат плотно закрыл дверь и поманил ее в сторону, к окну.

– Я все чаще вижу ее… и во сне, и наяву, – тихо сказал он, подняв глаза на Этель. – Это началось еще в гостинице.

Этель испугалась.

– Она мучает тебя? Преследует?..

Хью медленно покачал головой.

– Я бы не назвал это так. По-моему, как раз наоборот – кто-то мучает и преследует ее! А от меня Амен-Оту ждет помощи.

– Но чем ты мог бы ей помочь? Ты не думал, что это может быть уловка с ее стороны? Посуди сам, – Этель вдруг задумалась о том, что до сих пор не приходило ей в голову. – Амен-Оту ничем не рисковала, когда вытаскивала тебя: ведь она была уже… или все еще мертвой!

Хью улыбнулся.

– Я знаю одно. И меня не разубедишь ни ты, ни кто-либо другой. Однажды она спасла меня, и теперь я должен буду спасти ее, если она попросит.

Прибыли они тоже утренним поездом. На маленькой, окруженной лесами станции Гарри и его гостей встречали отец и мать. Они жили в пригороде Бойсе, столицы штата Айдахо. Миссис Оливия Кэмп, урожденная Геллерт, приходилась двоюродной сестрой матери Хью и Этель.

После всех телеграмм, полученных от сына, Этель миссис Кэмп встретила как родную, шумно и покровительственно. Расцеловавшись с Гарри, она тут же заключила в объятия будущую невестку.

– Слава всем святым, деточка, вы целы! Мы со Спенсером так за вас волновались!

Этель, утонув в мехах полной миссис Кэмп, едва не чихнула от резкого запаха ее духов. Своей манерой мать Гарри немного напомнила девушке Молли Браун, пусть по части эксцентричности ей было далеко до этой особы.

Отстранившись, миссис Кэмп заглянула Этель в лицо, сияя улыбкой.

– Ты стала просто вылитая Пэм, скажу я тебе, и такая же красавица! Как я рада, что вы с Гарри наконец объяснились!

– Спасибо, мэм, – краснея, сказала Этель.

Трудно было поверить, что хрупкая темноволосая Памела Пэйтон одного корня с этой женщиной, – пусть Этель знала свою мать только по портретам и по рассказам отца…

– А это кто у нас, неужели Хью? Как вы повзрослели, молодой человек!

Поцеловать руку этой женщине казалось как-то совсем неуместно, и Хью просто крепко пожал ее.

– Рад встрече с вами, миссис Кэмп.

– Взаимно.

Оливия Кэмп внезапно перестала улыбаться и окинула юношу цепким материнским взглядом.