– Возможно… мой брат вел себя некрасиво, – согласилась Этель с запинкой. – Но с твоей стороны это был нечестный удар! Если так ведут себя в твоем бизнесе, Хью действительно нечего там делать, – снова не удержалась она.

Гарри усмехнулся.

– Вы оба до сих пор не представляете, чем я занимаюсь.

Этель снова подумала, не сделала ли она роковую ошибку… но взглянула на свое кольцо и промолчала. Она встала из-за стола, стараясь держать себя в руках.

– Я поговорю с Хью, – сказала девушка. – Но ты тоже будь снисходителен. Не забывай, что мой брат нездоров; возможно, душевно он тоже пострадал, – шепотом прибавила она.

Гарри кивнул. Он встал и, обойдя стол, поцеловал ее в щеку.

– Спокойной ночи, дорогая.

Этель заставила себя улыбнуться в ответ; и, повернувшись, покинула зал. Поднимаясь по лестнице, она думала, что Хью действительно очень переменился за эти дни: как пишут в романах, «стал другим человеком». И не в последнюю очередь причиной тому могло быть его чудесное спасение.

На другой день Хью, бледный и серьезный, извинился перед женихом сестры – и Гарри Кэмп, разумеется, великодушно его простил. Они втроем решили, что сядут на поезд до Айдахо, где жила семья Гарри, когда придет перевод из Хэмпшира от доктора Бертрама.

– Миссис Маклир, доброе утро, – голос служанки вырвал ее из сна. Ей теперь хватало трех часов сна, когда она была бесчувственнее трупа; а все остальное ночное время жрица проводила, лежа в постели, чтобы не возбуждать подозрений. Хотя именно в ночные часы ощущала необычайный прилив сил и бодрости.

Сквозь опущенные ресницы Амен-Оту проследила за темным силуэтом служанки, которая направилась к высокому окну.

– Нет… не трогайте, – выговорила она на английском языке, увидев, как девушка собирается раздвинуть занавески. Служанка тут же опустила руки и повернулась к ней.

– Как угодно, мэм.

Девушка слегка присела в знак почтения и быстро вышла. Сейчас она принесет ей «кофе в постель», как это называлось.

Жрица села, оперевшись спиной на подушки, и медленно обвела взглядом комнату. Это был седьмой день после того, как она сошла на берег страны Америки. Мистер Маклир устроил ее в доме одного из своих друзей, и люди здесь относились к ней почтительно и выполняли все, что бы она ни попросила. А у нее это получалось с каждым днем все лучше.

Мистер Маклир в первый же день принес ей очень полезную книгу, которая называлась «словарь». Он принялся учить ее сразу говорить и читать на своем языке, указывая на предметы вокруг себя и тут же прочитывая их названия по книге. В этой спальне было множество всяких вещей, и новоявленная египтянка Амина делала быстрые успехи. Мистер Маклир даже изумлялся ее способностям, и она сама порою им изумлялась: ее новая память была как смола, в которой намертво застревало все, что туда однажды попадало.

Амен-Оту взяла толстую потрепанную книгу с ночного столика и, полистав страницы из тонкой «бумаги», вздохнула и отложила словарь. Ах, если бы подобные хранилища знаний существовали в ее время! Какими сокровищами обладали эти варвары, и они даже не знали им цены… Дядя ее мертвого мужа сказал ей, что такую книгу теперь мог приобрести любой бедняк!

Дверь отворилась, и вошла служанка с подносом, полным еды. «Кофе» со сливками и «рогаликами», и еще «овсянка» и «апельсиновый сок». Египтянка улыбнулась.

– Благодарю вас, – сказала она.

Девушка улыбнулась в ответ. Наверное, это была не рабыня, – Амен-Оту не знала, существуют ли еще рабы; и в ее время в домах знати по большей части тоже прислуживали свободные люди, а рабами делали военнопленных, «живых убитых». И, в любом случае, лучше обращаться с прислугой по-доброму.

Амен-Оту принялась есть. Наслаждение от еды было все таким же острым, и она по-прежнему испытывала сильный голод, хотя теперь насыщалась быстрее. И потребности облегчиться у нее за все это время ни разу не возникло. Ей, конечно, пришлось притворяться, будто она это делает, по нескольку раз в день заходя в уборную и спуская воду в «ватерклозете»: еще одно хитроумное приспособление нового времени. К своему облегчению, – и некоторому разочарованию, – жрица поняла, что в окружающих ее вещах нет ничего магического. Это была просто ловкость рук, выдумки ученых людей, которыми мог пользоваться любой – даже самый низший, не обращаясь к богам и не готовя себя к таинству.

На второй день Амен-Оту заставила Мистера Маклира и молодую служанку у себя на глазах спускать воду в уборной, а потом открывать и закрывать «краны» в ванной комнате. Они тогда улыбались, выполняя ее просьбы, – служанка тоже улыбалась, глядя на нее как на глупую дикарку. А Амен-Оту сохранила спокойствие и улыбнулась сама себе, удостоверившись, что ничего чудесного в окружающих предметах нет. Она знала, как легко может вселить во всех этих варваров ужас, – ужас, перед лицом которого самые ученые мудрецы нынешнего времени будут как малые дети…

Покончив с завтраком, она промокнула губы «салфеткой» и встала. Нужно было умыться. Она теперь, кажется, совсем не потела, – или, возможно, это было из-за постоянного холода. Но потребность очищать рот у нее появилась… и женские выделения тоже вернулись. Правда, вряд ли у нее будет идти месячная кровь, – она знала, что кровотечение как-то связано со способностью беременеть, а она теперь вряд ли к этому способна.

Мертвые не могут давать жизнь: даже воскрешенные мертвые. Хотя о таких существах, как она, жрица до сих пор никогда не слыхала!

Вдруг сердце сжала сильнейшая тоска, когда она ощутила свое беспредельное одиночество. Способен ли ее хоть кто-нибудь здесь понять? Сможет ли она хоть кому-нибудь верить?..

Амен-Оту совершила туалет, потом вернулась в комнату, накинув «халат» из блестящей синей ткани. Сейчас нужно будет опять надевать черное платье. Она понимала, что облачение вдовы служит ей защитой, – но это уже начало тяготить ее…

Вновь явилась служанка, чтобы помочь ей одеться и причесаться. На четвертый день Амен-Оту обратила внимание, что никто из женщин здесь не носит коротких волос, как она. И, когда она сказала об этом служанке, та предложила ей «шиньон» – чужие черные волосы, которые прикалывались к затылку и скручивались в узел. С такой прической Амен-Оту совсем не походила на себя прежнюю; однако ей это шло.

Убрав ее волосы, служанка с улыбкой предложила:

– Не желаете ли прогуляться, мадам? Поглядите, какое сегодня солнце!

Амен-Оту содрогнулась.

– Нет.

Задернутые «шторы» защищали ее от безжалостного Ра, как и любая плотная ткань, – она заметила; и разрушение под воздействием света стало происходить медленнее. Позавчера жрица проверила это, когда осталась одна: она высунула руку в окно, которое выходило на большой сад, и принялась считать вслух. Рука истлела до костей, когда она досчитала до десяти. И потом восстановилась через пятьдесят мгновений.

На другой день после этого опыта египтянка узнала, что люди нового времени пользуются часами, точно отсчитывающими время, – гораздо точнее и удобнее водяных. Такие часы из резного дерева стояли на «каминной полке» в ее спальне. Она стала постоянно с ними сверяться – ее зачаровывало движение черных стрелок, отсчитывавших время ее новой жизни. Настоящее священнодействие: хотя эти варвары относились с пренебрежением к часам своей жизни, как и ко многим другим своим богатствам.

Служанка ушла; тогда Амен-Оту села в кресло у кровати и принялась листать словарь. Она порою сильно тосковала, но никогда не скучала, оставшись одна. Этот «английский» язык оказался легким для изучения – хотя в нем обнаружилось очень много новых слов, обозначавших новые вещи, он был гораздо удобнее сирийского и аккадского языков, которые она изучала в прошлой жизни. Возможно, потому, что у этих варваров была такая удобная письменность. Слова, которые изображались не с помощью рисунков или клиньев, а только перестановкой отдельных букв, – до чего просто!..