Слова миссис Харрис заставили Этель вспомнить о том, что они находятся слишком далеко от корабля. Она очень надеялась, что шлюпки будут подбирать людей… но успеют ли они?..

– Не пора ли нам идти на помощь? – воскликнула Этель.

В их шлюпке находилось сорок с лишним человек, считая матросов и детей. Конечно, она могла выдержать еще несколько человек; и нельзя же было бездействовать!

– Еще рано. Пока смысла нет, – откликнулся рулевой, которого, как выяснилось, звали Джон Хитченс.

Но Этель видела, что матросы опасаются приближаться к «Титанику», – и не только из-за водоворота; а потому, что тонущие, хватаясь за борта, могли перевернуть лодку! Девушка напрягла слух, и ей показалось, что она слышит крики, – люди срывались с корабля или сами прыгали, не желая безропотно ждать конца…

И тут них донесся отдаленный грохот, как будто судно разломилось пополам. Женщины вздрогнули, прижимаясь друг к другу.

– Что это? – вскрикнула Кэйтлин.

– Наверное, котлы и машины поехали вниз, и все на своем пути переломали, – сказал рулевой, неотрывно глядевший на пароход. – Дьявольщина!..

Потом огни «Титаника», горевшие все это время, погасли. И вдруг корабль начал подниматься вертикально. Это произошло в считанные мгновения: пароход поднялся, подобно указующему в небо черному персту, – и принялся погружаться. Великолепный «Титаник» ушел под воду со всем, что на нем находилось, – новейшей техникой, изысканной мебелью и фарфором, тысячами предметов роскоши. И с сотнями людей, которые не могли или не успели его покинуть.

А потом слуха всех, кто сидел в лодке, достигли крики и стоны. Это походило на один непрекращающийся крик! Сотни людей, барахтающихся в ледяной воде, взывали о помощи. Этель парализовал ужас; она огромным усилием стряхнула оцепенение.

– Вот теперь мы должны плыть к ним! – крикнула она матросам.

– Да, разумеется, – к изумлению Этель, подхватила миссис Харрис: аристократка побелела и дрожала, но крепилась. – Разве мы можем бросить этих несчастных?

Они огляделись, ища поддержки. Но остальные женщины сидели смирно как овцы; молодая мать всхлипывала, укачивая ребенка, и никто больше не подавал голоса. Кэйтлин опять беззвучно молилась.

– Нельзя туда плыть, мэм, – наконец угрюмо сказал рулевой, обращаясь к миссис Харрис. Он сплюнул в воду табачную слюну. – Слышите, какой там творится ад? Нас тут в лодке сорок семь душ, и нас непременно потопят, если мы приблизимся!

Этель уже почти не сомневалась, что он так ответит… Как они потом смогут жить с подобным грузом на совести?

– Побойтесь Бога! – воскликнула миссис Харрис.

– Не знаю, кто это устроил, Бог или дьявол, – отозвался рулевой Хитченс, – да только я в ответе за вас всех! Мне поручена эта шлюпка, и я не допущу, чтоб сорок женщин с детьми понапрасну утонули!

Он длинно выругался и поежился, кутаясь в черный бушлат; подышал себе на ладони, отогревая их.

– Теперь все молчать, это приказ. Будем ждать подмоги.

Женщины замолчали. Этель так устала и замерзла, что не могла связно думать. Крики вдали постепенно затихали – по мере того, как погибающие теряли силы.

Этель понимала, что если будет прислушиваться к этим напрасным мольбам, то лишится рассудка. То же чувствовали и остальные.

Спустя некоторое время одна из молчавших до сих пор женщин обратилась к рулевому и робко спросила, не могут ли они теперь что-нибудь сделать. Хитченс вытащил фонарь, чтобы осветить поверхность океана, – но тот оказался неисправным.

– У нас нет ни провианта, ни питьевой воды, ни компаса. И лодка перегружена, слишком велик риск, – сказал Хитченс. – Лучше подгребем вон к той шлюпке и свяжем их вместе. Там народу как будто поменьше, чем в нашей.

Они принялись грести; причем одного из уставших гребцов сменила на веслах миссис Харрис. Этель тоже хотела помочь, но не знала, с какого конца взяться за весло.

Шлюпки сблизились и легли в дрейф. Этель впала в дремотное состояние; она не знала, грезит наяву – или явь превратилась в кошмар. А потом вдруг Кэйтлин, про которую Этель успела забыть, растолкала ее.

– Просыпайтесь, мисс Этель, – воскликнула ирландка. – Если заснете в такой холод, уже не очнетесь!

Прошла целая вечность, прежде чем люди в шлюпках увидели приближающиеся огни. Уже светало, и они смогли различить очертания парохода. «Карпатия» пришла к ним на помощь!..

Теперь Этель взялась за весло – ей объяснили, как грести; другие женщины тоже сменяли гребцов, в том числе и Кэйтлин.

К тому времени, как они достигли судна, Этель так обессилела, что едва смогла подняться по веревочной лестнице. Потом она мешком свалилась на палубу и долго сидела, бессмысленно глядя перед собой.

Вокруг нее и других спасенных уже суетились стюарды; судовая горничная принесла ей плед и горячего чаю. Этель вспомнила о Кэйтлин, и мысль о брате тупой болью сверлила мозг; но она еще долго не могла подняться, чтобы встать и отправиться разыскивать Хью. Ей несколько раз посоветовали пойти прилечь – все свободные помещения «Карпатии» были предоставлены в распоряжение спасенных.

– Я не смогу уснуть, я должна найти моего брата, Хью Бертрама, – тупо повторяла Этель.

Но ей уже казалось, что она не найдет его среди выживших. Она слышала вокруг рыдания женщин, потерявших своих мужей и сыновей! Но неожиданно та самая горничная, которая ухаживала за Этель, принесла ей счастливое известие.

– Молодой джентльмен по имени Хью Бертрам на борту есть, его только что внесли в списки выживших, – сказала горничная. – Он сейчас в обеденном салоне. Но, кажется, ваш брат сильно простужен, – предостерегла она радостно встрепенувшуюся Этель.

– Главное, он жив! – воскликнула девушка.

Этель хотела бегом броситься в салон, но у нее болело все тело и ноги не слушались. Изнемогая от нетерпения, она преодолела расстояние до салона, где уже сидели группами женщины, закутанные в одеяла, и лежали несколько больных, за которыми ухаживали врачи.

Светлые волосы Хью Этель разглядела с порога. Она бросилась к брату, и тот, просияв от радости, сразу же попытался сесть; после чего зашелся в жесточайшем кашле.

– Простыл немножко, – кашляя, сказал Хью. – Искупался, и вот результат. Черт, как я рад тебя видеть!

Этель обняла и поцеловала брата, ощущая, как от него пышет жаром.

– Ты скоро поправишься, дорогой. Главное, мы живы!

Хью кивнул, глядя на сестру и улыбаясь.

Но оба знали, что никогда не забудут того, что произошло с ними в эту ночь. И весь мир будет долго помнить трагедию непотопляемого «Титаника».

– А вот мумия утонула, – вдруг заметил брат. – Меня смыло волной, когда корабль погружался, и я спасся чудом…

– Не думай про нее больше, – попросила Этель. – С ней покончено!

Мумия на корабле, видения, призраки – это все казалось теперь такой мелочью в сравнении с реальной чудовищной катастрофой!

Хью вдруг посмотрел на сестру очень серьезно.

– Видишь ли, когда я сказал, что спасся чудом, это было не преувеличение. Мне кажется, что я спасся только благодаря ей. Я тоже видел ее – и чувствовал, когда тонул.

Он вздрогнул.

– У нее были стриженые черные волосы, кольцо с зеленым камнем в виде скарабея и крашеные ладони… ты мне ее не описывала, но я теперь знаю, как она выглядит, – хриплым шепотом закончил он.

– Да что ты говоришь! – воскликнула Этель.

– И мы с ней скоро встретимся. Я уверен, – Хью передернул плечами. – Какое бы обличье она ни приняла.

Этель опасалась, что слова Хью услышит кто-нибудь из соседей в салоне, и ее брата сочтут умалишенным, – или решат, что он повредился в уме после случившегося. К тому же, он был еще слишком слаб и болен, да и сама Этель очень нуждалась в отдыхе. Так что рассказ о спасении Хью они оба решили отложить до более подходящего момента.

Девушка выпила горячего бульона, который им предлагали для подкрепления сил, и в том же замызганном платье устроилась спать в углу на диване: хотя в салоне были и женщины, и мужчины. Однако теперь все забыли об условностях. Этель, казалось, никак не могла согреться: она накрылась пледом, а сверху еще и своим пальто. Но сон не шел.