— В этом действительно нет необходимости.
Ланеж удивленно повернул голову. Услышать этот голос он ожидал в последнюю очередь. И не он один — тут же поползли перешептывания.
— Я могу засвидетельствовать. Я видел девушку, говорил с ней и подтверждаю, что знак снежного бога на ней действительно стоит. Думаю, слову другого стихийника вы поверите?
Бледный как смерть Анихи, который при встрече даже не поздоровался с Ланежем, поднялся со скамьи в третьем ряду.
— Где и как ты ее видел? — скептически уточнила Гестия.
Анихи вздохнул. На Ланежа он целенаправленно не смотрел.
Странно. После того, что произошло с его избранной, бог весны решил вдруг помочь? С чего вдруг такая щедрость? Анихи обычно не из тех, кто прощает, а он затаил тогда явную обиду…
Но сейчас явно было не время и не место для расспросов или сочувствия. Они еще не раз встретятся при смене времен года… Или по выходу из этого зала.
— Ланеж просил проследить за ней, когда на ее город напали.
— То есть ты беседовал с ней? — уточнил Иркас, бог войны, заодно исполнявший обязанности Судии, бога справедливости.
— Разумеется, — кивнул Анихи.
— И что узнал?
— Насколько я понял, Ланеж вызволил ее из осажденного города, когда она пыталась позвать на помощь и молила снег укрыть ее. И да, эта девушка вполне могла броситься к нему на выручку по просьбе духов, — тихо признал он. — Моим она тоже пришлась по нраву.
Молчание. Тяжелое, вдумчивое.
— Допустим. А твоя наликаэ, та кочевница? Так легко простишь и забудешь?
Весенний бог еще больше побледнел, хотя казалось — некуда.
— Это невозможно простить или забыть. Но…
— Если бы Ланеж мог — он бы и ее спас! — вдруг раздался звонкий голосок Радужки. Все обернулись к ней, стоявшей на задворках зала, но та и не подумала смущаться. — Снежный бог помог моей наликаэ, живущей в том же городе и тоже едва не погибшей из-за нападения кочевников, которые поклонялись Сньору.
— И искали духов, — вставил Жнец.
— Так что не только Анихи видел наликаэ Ланежа! Анестея может подтвердить, я могу подтвердить. Мы тоже с ней говорили. Да, Анестея?
Умоляющие нотки в голосе богини удивили Ланежа, и на сердце наконец немного потеплело. Похоже, Радужке действительно не все равно. Как и Жнецу. И даже Анихи…
— Радужка говорит правду, — наконец поднялась великая. — Зимние духи позвали наликаэ снежного бога на помощь, и она не отказала. В тот момент Рэ… девушка находилась в моем храме, и должна заметить, связь между ней и ее богом была на удивление прочной. Она истинная наликаэ, по ее просьбе и для ее защиты бог имел право преступить вторую заповедь.
— И между прочим, Ланеж спас нас всех от Сньора, едва собой не пожертвовал! Этого суда вообще не должно было быть. Ланеж, не жалея себя, своих духов и даже своей наликаэ, защищал мир и тем самым всех нас!
— Радужка, — зашикали вокруг.
— Что «Радужка»? Это же правда! А допрашивать теперь Анихи о том, что он чувствует после смерти своей наликаэ, по меньшей мере жестоко! Так нельзя!
Яркие синие глаза обвели верховных сердитым взглядом.
— Поддерживаю, — вдруг произнесла до сих пор молчавшая Тайи. — Без Ланежа все пошло бы прахом. Сньор сейчас был бы на воле, и мы бы не в суд играли, а спешно собирали всех на борьбу с ним, как в прошлый раз. А сила… — она пожала плечами. — Он все-таки снежный бог. Эта сила его по праву.
— Всего лишь младшие боги… — дернул плечами Гром, которого, к сожалению, отпустило заклинание Сньора. Но его бесцеремонно прервала та единственная, которой он не осмелился возразить.
— Младшие остаются богами и вносят важный вклад в сохранение равновесия, — сурово произнесла Гестия. — И их голоса имеют тот же вес, что и наши. Аквариа действительно поступила некрасиво по отношению к богу весны. И Ланеж помог всем, кому смог помочь, умалять его заслуг тоже нельзя. Если он не хочет показывать всем свою наликаэ — это его дело, и только его. Свидетельств младших достаточно. Что до претензий… Мой старейший дух, Адаш, сказал, что снежный бог сделал все, что мог. Грому просто не повезло, и в этом невезении глупо обвинять других.
— Вот только духов мы спросить забыли! — коротко буркнул Гром, но, бросив короткий взгляд на приосанившегося Жнеца, умолк.
— Полагаю, мы составили более-менее полную картину происшедшего, — после долгой паузы заговорил Ильос. — Слово тому, в чьем ведении приговоры.
Бог войны Иркас, который исполнял обязанности Судии, поднялся.
Лучше бы Ардор, с сожалением подумал Ланеж. В исполнении Иркаса ритуальные фразы Судии казались комичными, а не торжественными. Официально бог войны не был верховным, однако, заправляя сразу двумя важными сферами, стал самым могущественным из великих богов и сидел сейчас в одном из семи золотых кресел.
Иркас подхватил тяжелый резной посох.
— Тот, что над нами, да даст знак. Тот, что под нами, да ответит. Тот, что вокруг нас и в нас, да рассудит, виновен или не виновен.
Три удара посохом об пол. Три хлопка в ладоши.
И верховные боги громогласным хором произнесли вердикт, заставивший содрогнуться столпы чертогов.
— Виновен, — сказали двое.
— Не виновен, — решили пятеро.
И огонь в чаше по правую руку от Ланежа разгорелся ярко-ярко, а в левой почти погас, заставив Грома скривиться.
Можно было бы теперь расслабиться, торжествующе улыбнуться, как на его месте сделал бы почти каждый. Но Ланеж продолжал смотреть на верховных — спокойно, серьезно, открыто, как тот, чья совесть абсолютно чиста.
— Суд богов решил. Все прежние обвинения сняты, — резюмировал Иркас.
Аквариа тоже недовольно поморщилась, но бог войны и временный Судия ещё не закончил.
— Однако, — продолжил Иркас, самодовольно усмехнувшись, — вина была отчасти признана им самим, а это совсем иное дело. Снежный бог признал за собой и самонадеянность, и прямое вмешательство в судьбу своей наликаэ. Отказался показать ее нам, ссылаясь на то, что смертная должна жить своей жизнью… А потому предлагаю наложить на него запрет приближаться к ней. Пусть девушка действительно живет своей жизнью, раз уж снежный бог так этого хочет.
Неверие, тревога, обжигающий гнев… Иркас до последнего делал вид, что действительно отстаивает справедливость, но он остается богом войн, то есть противостояний. Он попросту не может не подогреть конфликт!
— Это невозможно, — выпрямившись во весь свой рост, возразил Ланеж. — Она — моя наликаэ. Оставив свой знак, я взял на себя определенные обязательства. А если ей снова будет грозить опасность? Человеческие судьбы порой бывают непредсказуемыми даже для Сулу. И как прикажешь в таком случае ей помогать? Беспомощно держаться поодаль, глядя, как она погибает?
Анихи вздрогнул при этих словах, побледнел еще больше, потупился.
— Я не приму этого решения, — твердо произнес снежный бог, — даже если оно будет единогласным. В таком случае требуется клятва, и я ее не дам.
— Ланеж прав, это предложение весьма опрометчиво и противоречит самой сути отношений бога и наликаэ! — возмущенно произнесла Тайи.
— Напротив! — живо возразила Аквариа. — Это вернейший способ вернуть все на свои места, утишить всколыхнувшиеся из-за его неосторожности круги на глади мира!
— Не из-за Ланежа, а из-за Сньора! Нежелание представить свою наликаэ не является поводом для наказания, какого бы то ни было! — возмутилась Анестея. — Анихи тоже не представлял нам всем эту предательницу-кочевницу! Может, еще и его осудим? Ведь отчасти с помощью его силы и благословения Сньор вырвался на свободу!
Бог весны, не выдержав, покинул главный зал Золотых чертогов.
Ланеж ему одновременно посочувствовал и позавидовал.
— Не говоря уже о том, — чуть повысил голос снежный бог, — что слово мое уже дано. Я обещал, что она будет видеть меня. Обещание бога нерушимо.
— Опрометчивое обещание, — недовольно нахмурился Тилар. — Ты был не вправе его давать. Мы не являемся перед смертными, не прикрываясь ни маской, ни символом…
