— Не стоит, господин, правда, другие больше сделали. Я же просто мимо проходила…

— Но не прошли — к счастью для меня. Позвольте вам вернуть кое-что… Бережно хранил все время выздоровления, как амулет на удачу. И верю, что ваша вещица помогла — в ней ведь остались и ваша доброта, и отзывчивость. Примите вместе с небольшим подарком и моей искренней благодарностью за оказанную помощь.

И высокий (во всех смыслах) гость снова поклонился ей — обычной простолюдинке, горожанке, продавщице в лавке! А потом протянул перевязанную белой атласной лентой синюю коробочку.

Рэлико захотелось провалиться сквозь землю.

Ох, хоть бы не догадался дорогой какой подарок притащить! Она знать не знает, как их принимать полагается и что говорить…

Хотя вроде полагается подарок открыть при дарителе и восхититься, да?

— Благодарю вас за внимание и добрые слова, — растеряно произнесла девушка, принимая из его рук коробочку. Неловко, под перекрестным огнем любопытных взглядов открыла…

Ее простенькая брошка лежала на книге — явно дорогой, столичного качества. Льдисто-голубая бархатная обложка, и серебром по ней витиеватое название «Культ снежного бога. Зимние поверья, легенды и обряды разных народов империи и мира, в рассказах и иллюстрациях».

Теплые карие глаза так и разгорелись. Интересно-то как! Непременно прочтет, едва минутка выдастся свободная — тут же сядет! Там же наверняка о Ланеже много всего будет! Храмовые письмена и поучения — это одно, а тут и местные обычаи, и чужие… Ланеж ведь ей про ротаров рассказывал — интересно, а про них будет? Может, она сможет лучше узнать его даже на расстоянии?

Рэлико подняла на гостя засиявший восторгом и предвкушением взгляд.

— Спасибо вам! Не следовало, конечно, такой дорогой подарок делать, господин Этар, однако же… непременно прочту! Где раздобыли только… Большое вам спасибо! Огромное!

Рихард широко, жизнерадостно улыбнулся, не то с облегчением, не то с удовлетворением.

— Рад видеть, что угодил. Боялся, что подарок не по сердцу придется, однако, вижу, не ошибся в выборе.

— Не ошиблись нисколечко, — еще шире заулыбалась Рэлико.

— Так любите зиму? — с искренним интересом уточнил тот.

— Очень люблю! — с чувством воскликнула девушка.

— Мне больше лето по сердцу — тепло, да и сугробов, в которых можно замерзнуть, летом не водится, — пошутил он, и у Рэлико окончательно отлегло от сердца. Раз о происшедшем даже шутит, значит, не дурной человек, дурной бы жаловался или сердился… И вообще, не зазнается, нос не дерет.

— Я снегопады люблю, — промолвила Рэлико. — И зимние звезды.

— Особенно в середине зимы, после праздников, — понимающе кивнул гость.

Рэлико одарила его новой улыбкой.

Повисла пауза.

— Закусок отведайте, господин, — нашлась матушка. — Чай у нас нынче восточный — зеленый, с жасминовым цветом… Пирожков вот отведайте — простенькие, правда…

— Благодарю за приглашение, только, к сожалению, мне уже пора уходить. Я пока не располагаю собой, иначе непременно бы задержался еще… да и в знак благодарности принес бы не только книгу.

— Что вы, господин, услуга-то пустяковая.

— А я так не считаю, — подмигнул он. Помедлил, снова смерив взглядом горку пирожков на фарфоровой тарелке. — Простите, хотел отказаться, но все ж не удержусь, очень уж ароматные, — и подцепил-таки с тарелки пирожок, разом растеряв придворные манеры. Родители опешили, а Рэлико не смогла подавить смешок.

Гость умял угощение в два счета, изящно вытер пальцы о салфетку и озорно подмигнул девушке.

— Надеюсь, мне простят этот приступ обжорства и дозволят нанести вам еще один визит? Скажем, через две недели, когда я вновь буду в городе по делам?

— Безусловно, — нашелся папенька. — Будем рады видеть, в любое удобное для вас время, лорд Этар…

Лорд все-таки.

— Титул излишен, господин Арен, это я предпочитаю оставлять для великосветских сборищ. Здесь же, к моему великому счастью, не двор деодара.

— Большая честь для нас, господин Этар, — степенно поклонился отец. Действительно честь — слово "господин" нейтральное, не напоминает так резко о разнице в положении.

— А теперь я пойду, — произнес гость. — Благодарю за радушие, госпожа и господин Арен. — И, повернувшись к Рэлико, прибавил, чуть подавшись к ней: — Был очень рад повидаться с вами, прелестная госпожа Арен. Надеюсь, наша новая встреча состоится скоро.

— Позвольте еще раз поблагодарить вас за подарок и внимание, господин, — робко произнесла Рэлико, вдруг вспомнив, кто перед ней.

— Искренняя благодарность всегда приятна, — подмигнул тот. — К тому же со стороны очаровательной девушки. Засим — позвольте откланяться.

— Я провожу, — подхватился папенька.

И, поклонившись, гость исчез за дверью гостиной, бросив на прощание на Рэлико еще один взгляд.

Девушка без сил осела на диван.

Короткий визит совсем, разговор минут десять от силы продлился — а от волнения слабость такая, будто по лесу бежала!

Взгляд упал на книгу в красивой коробочке, и Рэлико снова улыбнулась.

Правда ведь угодил!

Весенняя непоседливая погода то перетекала в настоящее тепло, то, со свойственной ей ветреностью, обдавала прохладой. Отзвенела капель, отшумели свое ручьи, пролились первые ледяные дожди. И теперь природа ненавязчиво взялась напоминать о том, что по пятам за весенним богом следует летний. Впрочем, нынче и день, и вечер выдались пасмурными, то и дело накрапывал тихий, хоть и теплый дождик…

Рэлико читала.

Точнее, перечитывала. Раз в десятый точно.

Родители только улыбались, но не отвлекали, полагая, что она о дарителе вспоминает. На самом же деле…

Книга и вправду была хороша.

Иллюстрации только оказались так себе. Точнее, нет, пейзажи-то красивые, и северное сияние нарисовано волшебно, даже отпечатано в цвете… А вот Ланеж был совершенно на себя не похож, и глаза ему черные сделали, как ночь зимняя, и образ весь размытый какой-то, затертый, черты лица другие… Видно, художник предпочел руководствоваться не статуями в храмах, а какими-то старыми северными изображениями.

Ну, хоть без бороды…

Интересных историй составитель собрал много, но одна привлекла девушку больше других, к ней же Рэлико чаще всего и возвращалась.

«В самом дальнем и многочисленном северном племени старые шаманки сказывают, будто когда-то, в далекие-далекие времена, каких не застали и старейшие народы, снежному богу приносили человеческие жертвы. В самые лютые зимы, когда мороз задерживался, не пущая тепло, уводили прекраснейшую девушку племени в лес, раздевали и привязывали к могучему кедру… а поутру находили промерзшей насквозь, будто ледяная статуя, и лица несчастных жертв неизменно бывали обращены вверх… Жестоким был тогда снежный бог, и лишь так удавалось утишить его гнев и вымолить скорый приход весны.

Но однажды совсем разыгралась зима, разошлась не на шутку, и весна все не приходила, и снегу только прибавлялось, и расползался смертный холод с Севера до самого юга, все дальше и дальше, сковывая и реки, и моря. И сколько ни приносили даров снежному богу — не проявлял он милосердия. Стенали люди, гибли звери, и птицы тщетно пытались укрыться от смертной стужи. А затем разразилась страшная метель, и восемь ветров дули одновременно, и в воздухе пахло одновременно грозой, снегом, дождем и летней сушью, и моря вышли из берегов, взбунтовавшись против льда, и реки, вздыбившись норовистыми конями, проломили его, и плескали зарницы, а с небес падал огонь…

Говорили, будто боги бились тогда не на жизнь, а на смерть, и сообща одолели стужу.

Тогда больше прежнего принялись северяне молиться снежному богу, опасаясь повторения его гнева… Да только перестал снежный бог принимать былые дары.

Те же шаманки сказывают: люди одно время держались прежних ритуалов — старые обычаи ведь живут долго, — да все жертвы были отвергнуты. Ни одна не погибла больше, выходили девы поутру из леса сами, целые и невредимые. Ни людей, ни животных не желал более снежный бог забирать себе. Поняв, что неугодны их божеству такие жертвы, отказались северяне от старых традиций — зато появились новые. Родоры стали в лесах близ поселений ставить снежные фигуры, особенно после оттепели — в угоду зимним духам, которые вокруг них свои хороводы водят, да и просто — на удачу. Бытует легенда, будто именно они выточили первую статую Ланежа из чистейшего синего льда — точно такую, как те, что стоят ныне в наших храмах. Сложили первый снежный алтарь там, где не тает снег — говорят, будто до сих пор он стоит на самой высокой, заветной горе, где ни разу с тех пор не таял снег, и подниматься туда строжайше запрещено… Так постепенно всюду выросли храмы Ланежа…»