— Что за бессмысленные придирки?! — запечатав в паре с Гестией новый сгусток огня, жестко спросила Тайи. — Можешь у Тилара спросить, ошибается ли свиток Жнеца!

Танатос, помедлив, покачал головой. Длинные черные пряди дрогнули было, но так и не закрыли красивое, холодное, пугающее своей неподвижностью лицо.

— Развеян окончательно, — подтвердил он своим низким, глубоким голосом. — Свиток не лжет. Никогда.

— Тем не менее, будет совет и суд, — постановил Ильос, — когда мы приведем все здесь в порядок -

мир и земля важнее разбирательства. Нам необходимо будет воссоздать полную картину происшедшего…

— Полная картина такова, что в итоге Ланеж кругом остался в выигрыше! — взревел Гром. — Нет чтоб всех на помощь позвать — он сам решил разобраться! Вы разве не чувствуете, как изменилась его аура? Отхапал себе всю силу прежнего божка под шумок… Да еще и вмешался в жизнь людей — одних убил, другую не спас… О своей-то наликаэ небось позаботился! Да и зимних духов вряд ли в расход пустил! — окончательно распалился верховный.

«Да, а Анихи-то ведет себя куда достойнее, несмотря на то, что лишился наликаэ», — отстраненно подумал Ланеж. Гром вдруг вызвал в нем отчетливую неприязнь, и снежный бог отвернулся от него.

Можно подумать, если бы он их позвал, они бы сразу ринулись ему помогать…

— А что здесь делала наликаэ Ланежа?

Это уже Гестия. Вот же… не могут подождать со своими вопросами? Ему даже думать о Рэлико сейчас невыносимо больно.

— Мне в ритуале Сньора отводилась незавидная роль свиньи на убой, — холодно бросил снежный бог. — Меня призвали сюда как старейшего духа — вырвавшийся на волю не знал, что я теперь бог, и пытался вытянуть из меня силу. Отступать было некуда, Сньор бы попытался вновь подмять под себя мир, поэтому я боролся до конца — уж простите, что не сдался! — в ледяном тоне снова мелькнул гнев. — Мои духи действительно выжили — и в этом заслуга моей наликаэ. Она тоже рисковала жизнью, решившись мне помочь по их просьбе.

Но прежде, чем кто-либо успел заговорить, снова вмешался Жнец. Даже Танатос удивленно воззрился на младшего бога смерти, но того уже было не остановить. Не хватало ему еще теперь разбирательства с другими богами и чужими духами! Опять! Только привел ведомости в порядок!

Да и снежный бог ни в чем не виноват.

— Ланеж не вмешивался в жизнь смертных. Он покарал святотатцев, как полагается богу, чему я дважды стал свидетелем. Одна смертная, — указал на алтарь, — добровольно вернула Сньора в этот мир и от его же руки погибла. Вторую, как сообщила Анестея, привели зимние духи, чтобы разобраться с неугодным хозяином… На духов наши заповеди не распространяются. Они были в своем праве.

Ланеж против воли ощутил благодарность. Со своей убийственной честностью Жнец выступил на его стороне… Мог бы промолчать — но это, видимо, претило природе младшего бога смерти. А может, это такая благодарность за то, что Свиток больше не будет меняться? Он же неисправимый трудоголик…

— Они все равно должны быть наказаны — подвергли опасности смертную! — упрямо начал Гром, но Тайи, нахмурившись, возразила:

— Их, скорее, следует вознаградить. Если бы не они, если бы не Ланеж, мы бы не досчитались четверых старейших, а Сньор мог и впрямь вырваться на волю. Теперь же его больше нет — и никогда не будет.

— А не получили ли мы подарочек поопаснее?! На что он сам теперь способен, впитав силу Сньора? Разве не поэтому мы заточили Сньора, ограничивая силу следующего бога?! — брызгая слюной, заорал Гром. По небу поползла зарница, вдали упреждающе загрохотало.

Ланеж недовольно поморщился и вскинул руку к небосводу, как-то непривычно легко сковав стужей разбушевавшиеся облака. Не одно-два, как прежде, а до самого горизонта.

Зарница обиженно рассыпалась снопом ярких искр, словно чихнув.

Нечего. Не их срок. Обойдутся.

— Это моя сила, — коротко возразил он Грому. — Не его.

Еще одно усилие — и пошел крупный, густой снег.

Гестия благодарно кивнула. Так пламя быстрей погаснет, а земля — остынет.

…Перед глазами вдруг странно потемнело… Богиня земли наконец срастила самый большой пролом?..

— И он еще имеет наглость!.. — еще больше разбушевался верховный. — Я настаиваю на полном разбирательстве!..

Кто-то возражал, кто-то соглашался… Голоса доносились словно издали, сливались так, что и не разберешь, кто говорит.

Что было дальше, Ланеж так и не узнал.

После выброса силы, к которой он еще не привык, после всего пережитого снежный бог попросту потерял сознание.

Рэлико сидела в своей комнате у окна и смотрела в окно.

Серо, тускло, муторно… быстрей бы снег лег как положено! А то после первых вьюг почти все растаяло… Жаль, снег бы наверняка сорвал этот покров мрачности со знакомых улиц. Праздники скоро — а тут такое безобразие.

И так долго еще ждать весны…

Невесело усмехнулась, вспомнив Анихи.

Не его она ждет, разумеется. Но Ланеж сказал — дважды в год… значит, в дни, когда зима перетекает в весну, она вновь увидит его.

Рэлико вздохнула. Оставалось только надеяться, что такая погода стоит не из-за того, что у снежного бога что-то страшное случилось.

После того нападения кочевников и последующих весьма странных событий жизнь почти мистически наладилась. Никаких разговоров о помолвке, никаких угроз, что за первого попавшегося замуж выдадут, пока совсем срок годности не истек. Помогала по делам, ездила по лавкам, училась всему, что нужно знать. Семейные вечера стали полны идиллии, папенька порой дурачился с ней, как прежде, и матушка больше не ворчала на них…

Когда Рэлико, потерянная, замерзшая после объятий шустрой вьюги, добрела до дома, родители не ругаться принялись, а плакать от радости, что жива и невредима. И она порадовалась тогда, что приняла верное решение и вернулась…

Откуда вернулась? И где она могла остаться? Не в храме же Анестеи?.. и уж точно не у Анихи в чертогах!

О своих приключениях и знакомствах с богами Рэлико поклялась не рассказывать никому и никогда — тем более что помнила она их из рук вон плохо. Столько пробелов…

В храм, тем не менее, она вернулась вместе с матушкой на следующий же день. И тогда же очнулась оставшаяся в главном святилище Арати, хоть она и была еще слаба.

Жрец Анестеи, которому она осторожно после службы пожаловалась на плохую память о страшных событиях, сказал, что это от пережитого страха: «Так бывает, дочка, значит, нет нужды помнить».

Арати, к счастью, быстро поправилась, к ней вернулась привычная жизнерадостность, только теперь она каждый месяц ездила в храм Радужки в соседнюю деревню среди холмов, словно знала, кто на самом деле ее спас.

Недавно Рэлико с родителями выбралась в соседний город, куда больше родного. Там среди прочих интересностей имелся огромный крытый сад, куда собрали растения со всех концов мира. Был в нем один дивной красы цветок — розовый, с острыми лепестками-сердечками, крупный, степенно и горделиво возлежащий на воде…

Рэлико подле него надолго застыла. Так и казалось, что сейчас по нему искорки побегут. А попробуй сорвать — не сможешь, пока не разрешит хозяин — рослый, с переменчивыми зелеными глазами…

Анихи.

Вздрогнув, она поспешила отойти от "лотоса розового, редчайшего, священного", как гласила надпись на табличке, и обнаружила, что отец и мать терпеливо ждут ее поодаль.

Рэлико все чаще грезила наяву, ее и подруги стали мечтательницей звать.

Но после пережитых чудес, хоть часть их и изгладилась из памяти, вернуться в обыденность оказалось очень нелегко.

Да сны еще эти…

Рэлико вздохнула.

Не страшные, нет. В этих снах она смотрелась в зеркало и видела себя иной — с морозным узором на лбу, в прекрасном льдистом платье, сияющей от счастья, и отражение словно силилось сказать ей что-то, но слов не было слышно. Зеркало держал Ланеж, но его образ отчего-то был размыт, хотя наяву она помнила каждую черточку.