Словно морозом побило.

И больше ничего, никаких следов, только отпечатки каблучков Рэлико видны.

Может, она и впрямь просто выбежала в сад от смущения?.. а на растения какой вредитель новый польстился?

Женщина двинулась к дому, силясь разгадать эту загадку, но обнаружила вторую.

На клумбе с тюльпанами и маргаритками внезапно появились ландыши. Ландыши! Откуда взялись только? Отродясь их тут не водилось, что им делать вдали от лесных полян?! Не то чтобы она не пыталась посадить, но не приживались никогда! Да чтоб еще и выросли и зацвели в два дня? Она ведь клумбу третьего дня собственноручно пропалывала!..

Вернулась госпожа Арен еще более озадаченной, чем выходила.

Нет, что-то тут нечисто…

— Этот снежный бог куда хитрее предыдущего, — спокойно произнес Анихи, подытоживая свой рассказ. Он не лгал, и в этом была вся прелесть ситуации. Лишь умело сгустил краски — тут лишнее темное пятно, здесь… Получившаяся картина вышла достаточно зловещей.

Слушали его немногочисленные избранные вроде Грома, Акварии и Танатоса. Было здесь и несколько богов третьего круга, в том числе его коллега Кэлокайри. Жнецом даже и не пахло, Тилар отослал его под каким-то предлогом в мир людей, а теперь изучал собственный свиток усопших, старательно делая вид, что ему безразличен предмет общей беседы. Но будь то на самом деле так, верховный бог смерти давно бы покинул избранный ими для беседы укромный покой.

Приличия для Танатоса значили крайне мало.

— Он ничего не скрывает, изображает верного своему слову и преданного своему делу идиота, а на деле изыскивает способы нарушить свои обеты, не нарушая их. Как я только что имел неудовольствие наблюдать.

— А я говорил, следовало к нему наблюдателя приставить! — тут же вякнул Гром, оживившись. — Зря Ильос отговорил, как бы новый заговор снежного бога не проворо…

Анихи про себя поморщился. Слушать этого типа ему надоело еще на разбирательстве, но он был одним из самых могущественных верховных. И тоже относился к Ланежу с изрядной неприязнью.

— От снежных ведь все равно добра ждать не приходится!.. — оседлал любимую тучу верховный.

Аквариа же выразительно переглянулась с Анихи, чуть приподняв бровь — и весенний бог понял, что она догадывается о его истинных мотивах. О том, что стояло на самом деле за скорбным беспокойством о бедняжке-наликаэ этого бесчувственного леденца!

Догадывается — и будет молчать.

Для нее существование снежного бога и вовсе унизительно — силу ее, верховной богини, волен сковать какой-то божок третьего круга, пуще того — наполовину дух!

К тому же на худшую половину.

Весенний бог чуть заметно усмехнулся, Аквариа ответила тем же. Они друг друга поняли.

— Так в чем проблема, господа? — подал скучающий голос Тилар, бесцеремонно прервав излияния Грома (за что остальные про себя его возблагодарили). — Последите за нашим ледяным героем, наберите побольше грешков, и мы, верховные, будем вынуждены повторить предыдущий эксперимент — учтя, разумеется, потенциальные последствия. Мы с вами прекрасно знаем, что нарушившего заповеди бога всегда можно сменить другим… не так ли?

И ведь неясно, дал ли Танатос таким образом совет или посмеялся над ними, намекая на судьбу Сньора и недавнее происшествие, едва не обернувшееся катастрофой.

Как бы то ни было, идея пришлась ко двору. А главное — была высказана не им, Анихи.

Даже Ардор Судия бы не подкопался.

— Нынешнее его отсутствие в Чертогах тоже о многом говорит, — подала голос Аквариа. — Похоже, он решил, что имеет право игнорировать наши собрания. Даже предупреждения не выслал!

О том, что не хватало также Радужки, которая была слишком занята на востоке, и еще ряда богов, она решила не упоминать.

— Я за то, чтобы за ним проследить. Осторожно, разумеется. Мы же не компромат собираем… а лишь хотим убедиться, что новых катаклизмов снежный бог не планирует.

— Конечно, — гадко улыбнулся Гром. — Как иначе?!

Остальные согласно закивали.

— Хорошо, я прослежу, — вызвался бог весны. — Молнии Грома тоже могут помочь, их ведь практически не видно, пока не вспыхнут… Как и ваши Капельки, о верховная, которые, превращаясь в снежинки, сохраняют память. Они смогут подкрасться незамеченными. А если уважаемый Кэлокайри напряжет духов дождя…

— Сделаю, — мрачно пообещал тот.

— Мои девочки тоже поучаствуют, — решила Аквариа. — Ради благого дела можно и замёрзнуть. Неприятно, но ничего, потерпят. Все равно мы их растопим потом…

Выходя из покоя, Анихи удовлетворенно улыбнулся.

Начало положено.

Бал принес странное послевкусие.

Стоя в сторонке, Рэлико все пыталась перевести дух после очередного танца и понять, откуда взялось это странное, смутное разочарование. Ведь вроде совсем как мечталось когда-то — и роскошный наряд, и предупредительная спутница-матрона, и матушка рядом, строгая и одновременно блистательная… И ужин, и беседы — все, как на картинках, или даже лучше, в романах. И танец с самым предупредительным кавалером, какого только можно пожелать. И комплименты от других молодых людей, и закуски, и такая желанная диадема!..

Но Рэлико все это скорее смущало, чем радовало, и от этого она еще больше досадовала на себя.

Она чувствовала себя потерянной в этой огромной яркой зале.

Леди Абеко Этар, по счастью, оказалась не такой, как она себе представляла. Не цедила слова сквозь зубы, чем грешили иные знатные дамы; во взгляде серых, как у Рихарда, глаз, не было ни недовольства, ни высокомерия. Манеры ее, правда, оказались властными, но снисхождения не чувствовалось. И прибыла к ним сама, вместе с сыном, хотя это им с матушкой полагалось бы им явиться по приглашению знатной дамы в городской дом семейства Этар…

А дом этот тоже был, между прочим, огого какой! И белые колонны с узорами, и статуи в саду… хотя какой сад, целый парк раскинулся! И мебель такая, что и садиться боязно, и хрустальные люстры всюду, и слуги одеты так, что поневоле себя замарашкой почувствуешь…

Но приняли их до того тепло и душевно, что это ощущение быстро прошло, и теряться Рэлико перестала. Во время последующих визитов и занятий с разными учителями даже немного свыклась. Уже думала, что к балу готова, что роскошью ее более не смутить, как и блеском дворца деодара… До которого их, между прочим, везли в роскошной карете, и леди Этар улыбалась, рассказывая разные истории обо всем на свете, но все больше — о Рихарде, а ее с каждой минутой в дороге охватывало все большее волнение, смешанное с предвкушением. А уж когда Рэлико увидела себя в зеркало перед балом — в бледно-голубом платье, с высокой прической, диадемой на голове, — даже дыхание перехватило, и слезы на глаза навернулись…

И вот — пожалуйста!

Ведь одета не хуже, а то и лучше иных, и ни одного движения в танцах не спутала, и за ужином ошибок не допустила… и Рихард неизменно держался рядом, пытался развлечь, насмешить, знакомил со своими приятелями и их спутницами, и никто косо на нее не посмотрел…

Но все время Рэлико пребывала в гнетущем напряжении, которое что-то не торопилось отпускать.

Отчего же ей не радостно? Отчего она не может забыться в вихре танцев и кавалеров? Отчего все не так, как мечталось?

Может, просто устать успела? Впервые ведь за весь вечер представилась возможность побыть немного в одиночестве, выдохнуть, перевести дух…

Загадочная гостья семейства Этар хоть и оказалась наивной провинциалочкой, но была при этом не лопающейся от гордости жеманницей, а милой, живой, непосредственной барышней, пусть и немного чуждой здесь. Большие карие глаза ее еще не утратили способности удивляться и восхищаться, словно озаряя своим светом собеседника. И это привлекало к ней окружающих. Не вся знать непременно высокомерна и непробиваема, среди них хватает и обычных людей, которых тянет ко всему светлому. Только вот вскоре уже сама Рэлико обнаружила, что их компания больше стесняет ее, чем радует.