Но любовь и долг останутся, а отчаяние пройдет. Непременно.

Если снежный бог не сорвется, если его огненная девушка останется такой же чистой и преданной…

Они скоро будут счастливы.

Нет выше и ценнее жертвы, чем такая

жертва бога.

Ланеж долго еще не мог отвести взгляд от равнины, по которой умчались духи, унося с собой его огненную девушку. А когда все-таки отвернулся, вспомнив, что еще остались дела…

— Давно стоишь? Подслушиваешь? — ледяным тоном поинтересовался Ланеж.

— Не в моих правилах подслушивать, — равнодушно пожал плечами Жнец, который, не скрываясь, стоял в сторонке, изучая свой список. — Твои личные дела касаются только тебя. Я здесь по работе. Увидел эту вот запись, — рука Жнеца вывернулась назад под невозможным углом, чтобы продемонстрировать Ланежу свиток с перечеркнутым именем Сньора. — Гадал, что делать с развеянным богом, искал останки развеянного духа…

— Духов, — автоматически поправил Ланеж.

— Нет. Сеоль еще жива, поэтому я и не смог ее отыскать. Может, тебе больше повезет, ты же видел, куда она подевалась.

Услышав об этом, Ланеж мгновенно перенесся к пышущему жаром разлому в склоне горы и, обернувшись в лед, заглянул в него.

…Бедная.

Еле держится на крошечном уступе, худо-бедно защищавшем от жара. Уменьшилась раз в шесть, не меньше, почернела от ядовитых испарений. Жалобно протянула к нему перепончатую лапку, поджимая обожженные плавники.

Чертыхнувшись, Ланеж не глядя поймал брошенный Жнецом плащ (его собственный так и остался у Рэлико) и, обжигаясь, вытянул Сеоль из разлома. Осторожно присел на корточки, баюкая, успокаивая. Затем осторожно поделился своей силой.

С ней — можно.

Благо у снега и воды много общего, а помощь ей нужна больше, чем остальным.

Сеоль с жадностью впитала просыпавшиеся на нее снежинки — они быстро успокоили боль от ожогов и придали ей сил. Уцепилась за край одеяния снежного бога, благодарно замурлыкала-забулькала. А затем позволила окружить себя тонким ледком. Зевнула, прикрыла глаза…

Пусть поспит.

— Выживет, — равнодушно кивнул Жнец, глядя, как Ланеж перекладывает ее в мягкий снег.

— Тебе виднее, — не стал сомневаться и переспрашивать снежный бог.

А затем Жнец повернулся к черно-красному алтарю. Выжидательно склонил голову набок.

Ах да… Молодая жрица. Бывшая наликаэ Анихи. Он успел забыть о ней…

— Ты уже забрал ее? — уточнил Ланеж.

— Нет. Она еще жива, — младший бог смерти обернулся через плечо — на все сто восемьдесят градусов. Похоже, ему было неизвестно о существовании такой вещи, как суставы. — Жду вот стою… Задерживается, цепляется за жизнь. Напрасно, должен отметить. Анихи она, похоже, не дождется. Может, хоть ты с ней поговоришь, ее явно что-то держ…

Он умолк, не договорив.

Ланеж двинулся вперед, едва услышав о том, что Сачирэ еще жива.

Можно назвать это бессердечием, но собственная наликаэ и ее жизнь и судьба волновали его куда больше предательницы, выпустившей на волю прежнего снежного бога.

И все же… вдруг он еще сможет чем-то помочь?

Ланеж подошел к рвано, с трудом, но еще дышащей девушке.

Резко выцветшие глаза кое-как сфокусировались на нем.

— А… Ты — тот сн… снежный бог… истинный… Я… не хотела… — слова срывались со всхлипами, на губах выступила кровь. — Я думала… он другой… он помогал, я думала — добрый… Прости…

— Ты не первая, кого он обманул, — бесстрастно кивнул Ланеж, опустившись подле нее на колени. В нем вдруг проклюнулось совершенно человеческое чувство — нелогичная жалость к той, что понесла, в общем-то, справедливое наказание. И тяжелое, свинцовое сочувствие к Анихи.

Мысль о весеннем божке заставила его осторожно коснуться пальцем ожога на высоком лбу кочевницы, холод быстро унял боль. Но второй ожог, тот, что разрастался на груди, был куда опасней… Остудить его Ланеж тоже мог бы, но беда в том, что в крови земли много яда, который он сам не сможет извлечь.

Из глаз девушки покатились слезы — самые обычные, прозрачные, человеческие.

— Жаль… я больше… не увижу весну…

И последний вздох сорвался с прекрасных губ.

Ланеж застыл, так и не донеся руку до уродливого ожога. Медленно опустил ее, поняв: незачем уже.

Ее жизнь могла бы пройти совсем иначе, если бы не Сньор. Молодая, красивая, одаренная жрица… Анихи, наверное, разглядел в ней немалый потенциал — в тот раз, когда задержался на востоке. И, похоже, несмотря на желание освободить Сньора, она тоже искренне любила весну.

Жаль. Очень жаль.

Жнец невозмутимо махнул над телом серпом (Ланеж рефлекторно пригнулся, хотя богам это орудие не несло угрозы) и что-то застрочил в блокноте. Не с ведомостями, а, видимо, с его собственными заметками.

— Это Рэлико? Что с ней?! — донесся до Ланежа резкий голос запыхавшейся Анестеи.

Он обернулся, молча покачал головой. После всего происшедшего накатило опустошение. Рэлико в безопасности, Сеоль, Адаш и Пожар спасены, его бестолковые духи не пострадали. Зачинщица мертва.

Ничего больше не хотелось, только отправиться на крайний север, лечь в чистый снег на самой высокой вершине и провалиться в сон, чтобы не думать ни о чем…

Но, видимо, доведется не скоро. Наверняка Анестея и Жнец — лишь первые из многих. И все захотят услышать объяснения.

Особенно Анихи.

Богиня тоже склонилась над кочевницей и ужаснулась:

— Какой страшный ожог! Но почему ее забрал Жнец, если она умерла от несчастного случая?

— Потому что ее убил бог, — смакуя каждое слово, сообщил Жнец, не оторвавшись даже на миг от своих записей, а потому не заметив полного ужаса взгляда Анестеи. — Последняя смерть не в свой срок, — с бессердечным удовлетворением прибавил он. — Свиток больше не меняется. Хорошо.

Но на Жнеца сердиться не получалось. Он такой, какой есть.

Ланеж медленно поднялся на ноги, глядя на погибшую девушку.

Уродливая метка багровела на лбу. Ожог на груди быстро добрался до сердца. Но она так и не успела принести Сньору свою последнюю жертву.

— Что тут произошло?!

Этот скрипучий, скрежещущий, как камни на ветру, голос не узнать было невозможно.

Ее появление Ланежа даже порадовало.

Гестия, прибывшая на метле из тонкой, вечно цветущей яблони, невесть как остававшейся живой.

— Анестея, что случилось? Почему земля в таком состоянии? Где… — голос на миг сорвался. — Не видела моего духа, Адаша?

Ланежа она словно не заметила.

Анестея покачала головой.

— Нет… Я сама пока ничего не понимаю! Девушка погибла, Жнец сказал, ее убил бог… — Богиня исцеления покосилась было на Ланежа, но тут же поняла, что ее предположение нелепо — снежный бог не смог бы оставить такой ожог. — Ланеж, а Рэлико? Я же там была, когда духи ее унесли прочь, просили помочь, все твердили про прежнего хозяина…

От этой новости Гестия тихо охнула. Сньор вернулся?!

— Она и помогла. Сньор уничтожен, с ней теперь все хорошо. Она скоро будет дома, — скупо отозвался снежный бог и повернулся к Гестии. — Адаша использовали в ритуале воззвания, чтобы ослабить землю. Он жив, но очень слаб. — Ланеж взмахом руки смел насыпавшийся на Адаша снежок и разбил ледяную оболочку. — Все, что я смог сделать — сковать его, чтобы сила не иссякла окончательно.

Богиня, на время забыв о вопросах, тут же кинулась к своему духу. Подняла на руки, баюкая точно так же, как он сам недавно укачивал Сеоль, и засветилась светло-зеленым, делясь священной силой земли, питающей жизнь. Вцепившегося в одеяние Гестии духа хватило лишь на то, чтобы посмотреть на Ланежа и благодарно пискнуть.

Облегчение, отчетливо отразившееся на лице старухи-Земли, немного примирило Ланежа с происшедшим. Хотя бы кто-то из богов был искренне привязан к своим духам…

— Анестея, — позвал Ланеж. — Там еще Пожар… Сможешь ему помочь? Если я попытаюсь поделиться с ним силой, боюсь, он вовсе угаснет.

Та кивнула и засуетилась вокруг третьего духа, кляня себя на чем свет стоит. Конечно, не Ланеж убил девушку! Жнец наверняка о Сньоре говорил… Ланеж ведь не способен коснуться огня и не погасить его. Но что случилось с Рэлико? Скупой ответ снежного бога ее не устроил, но расспрашивать она не решилась. Ланеж как-то изменился, и она пока не понимала, в чем именно. Да и дел было много.