Снова вынырнул, изо рта плеснула магма пополам с бурлящей, мгновенно испаряющейся кровью, затем снова сменилась жарким подземным газом…

Пытка. Нескончаемая пытка. Но кричать теперь было нельзя. Или она испугается.

Нельзя ее пугать, нельзя…

И так вон вопросы тараторит. Что это такое, что за красненькие камешки, да откуда и куда ты подевался, почему молчишь… А это что — золото?!!

— Можешь взять, — прохрипел он. — В любой деревне за них вам дадут еды. Разошлите воинов в разные поселения. Попросите излишки, покажите вот это. Только опытных воинов отправьте, чтобы в случае чего отбиться смогли.

— Мы же торговать пойдем, а не воевать!

Еще и искренне удивляется…

— Бывает всякое, — оскалился он.

— Если все удастся… я вернусь со старейшинами сюда, — пообещала она. — Клянусь тебе, я вернусь и помогу тебе! Только не уплывай пока в бесконечность, неизвестный бог!

— Сньор, — прохрипел он имя, за которое цеплялся в этом алом аду.

— Если мы сможем накормить наш народ… я клянусь, мы поможем тебе, о чудодейственный Сньор!

И она помчалась прочь.

Поклялась… Может, и не сдержит клятвы, но он все равно ничем не рискует Хуже-то уже не будет. А так есть шанс на то, что эта невежественная дурочка поверит, будто ему есть дело до их жалких жизней.

Но если она и впрямь вернется со старейшинами…

Есть ведь один способ освободить его. Не такой уж простой… но и не невозможный.

Если он чему и научился здесь, в алчном чреве земли, так это делать подвижное неподвижным и наоборот. И сейчас это знание ему очень пригодится… Он даст этим людишкам то, чего они желают — власть.

Сньор выдернул руку из отвратительно жгучей, сыто побулькивающей жижи, то и дело выплевывающей черные пузыри. Оскалился. Собрал в горсть магму, дунул на нее, призвав ту мизерную силу, которую чудом сумел скопить за эти века. Не свою, не когда-то родную белую стихию, но адский жар огня, сплавившийся с ледяной ненавистью в пугающую, противоестественную красно-голубую волну.

В обгоревшей руке (по которой начала медленно расползаться новая, неестественно алая кожа, прямо поверх угольно-черных мышц) теперь лежал не сгусток лавы, а невзрачный на вид камень… Благодаря ему с этим ритуалом справятся даже смертные. Даже тупые кочевники, чей народ разросся настолько, что эти земли уже не могли их прокормить.

Если она действительно заглотила наживку, то он начнет с того, что даст им первый совет — отправить воинов на юг. Там земли плодороднее, там больше еды, воды — и крови, которую можно пролить во имя его… Изобилие, свалившееся внезапно, развращает, быстро лишает людей морали, и ими становится легче манипулировать… а это именно то, что нужно в данной ситуации.

Сколько прошло времени, прежде чем он вновь услышал ее голос, Сньор не знал… но она вернулась. Сдержала слово.

Что ж, он тоже будет держать свое… до поры до времени.

Вытолкнул на поверхность еще пару оплавленных золотых слитков, на сей раз удержавшись

— Это вам.

Помедлил.

— А это пусть поднимет девушка. Голыми руками не трогать!

И вверх взмыл невзрачный черный камень с яркими алыми прожилками.

Один из тех, в чьей душе уже пустила корни жадность, оттолкнул девчонку, метнулся вперед… Раздался крик, полный ужаса.

Сньор снова оскалился в безгубой усмешке.

Ничего, зато теперь его инструкции слушают с еще большим почтением. И нарушить не посмеют — никогда не знаешь, когда тебя настигнет кара…

Нет, Сньор, разумеется, пообещал, едва освободится, вернуть окаменевшего неслуха к жизни.

И эти идиоты поверили! Особенно когда он назвал ту кочевницу своей жрицей.

Он видел, как она раскраснелась от удовольствия, как засияла… Не знает, что, пока он не коснется ее, благословляя, это звание — пустой звук.

Вознося ему хвалу и молитвы, кочевники ушли. Девушка тоже горячо поблагодарила за оказанную ей честь — и последовала за старейшинами, пообещав вернуться, едва они выполнят его первую просьбу.

Замечательно.

По пути за первой жертвой из пяти их воины соберут еще и иную жатву, соберут неизбежно, их появлению местные не обрадуются — и они познают жестокость. А девица быстро проникнется осознанием собственной значимости. Связь с ним для нее теперь будет гарантией почета и высокого положения в их жалком племени. Она не предаст его первой, ни за что…

И вместе с их молитвами в него наконец по каплям потечет сила.

Сньор, конечно, не собирался помогать этим жалким полудикарям и оказывать им какое бы то ни было покровительство — не более чем необходимо для достижения цели.

Его цель — вырваться отсюда. Любой ценой. А потом он их сам прикончит. Во славу свою. Обряд вернет ему всю былую силу…

Но они об этом не узнают до самого конца.

И стены подземной пещеры задрожали от хриплого, безумного смеха заживо сгорающего бога.

Далеко, в самых недрах Хаоса, глубоко во вселенной, седой как лунь старик вздрогнул. Медленно отложил веретено.

Приподнялся, нахмурившись.

Одно полотно… одно из тех, история которых давно перестала ткаться… понемногу подтягивало к себе короткие нити, которые сплетались совсем иным узором, нежели тот, что был предначертан богом судеб.

Боги могли взять свои судьбы в свои руки… и, похоже, это произошло.

Будь это кто-то другой, его бы это не слишком встревожило. Но он…

Супу впервые пожалел о том, что не имеет власти над их полотнами.

И предупредить тоже никого не сможет. В его руках была сосредоточена слишком большая власть над смертными — и в известном смысле над бессмертными, ведь знание — сила, а этой силой так легко злоупотребить… Поэтому он согласился на добровольное заточение здесь, в недрах Хаоса. Ему ни к чему играть чужими судьбами — это не несет никакой выгоды… А те, кто мог бы попытаться ими манипулировать, боятся добираться сюда. Хаос быстро высасывает из других богов силу…

Сулу всегда признавал такое положение дел правильным и единственно возможным.

Но теперь пришло время пожалеть о нем.

Единственный, кто мог бы сюда проникнуть и уйти безнаказанным, не заплатив непременную цену в виде отданных Хаосу божественных сил — Ардор Судия, исключение из большинства правил, которые присутствовали в их жизни. Но он сейчас в ловушке, которую ему сплели верховные боги… не подозревая, что поймали при этом и самих себя. Ардор мог бы их предупредить их… а так они поймут, только когда станет слишком поздно. Вряд ли можно надеяться на то, что сюда решится заглянуть кто-то, кроме него. За последний век желающих не нашлось.

Сулу, бог судеб, покачал головой.

Ему оставалось только наблюдать.

Чем дальше к северу, тем позже приходит весна.

Они могли сколько угодно соревноваться на юге и даже в срединных землях, но здесь Ланеж неизменно уходил в отрыв. Анихи было за ним не угнаться — у снежного бога дел становилось все меньше (снег в горах на севере не таял, стужу собирать смысла не было, вечная мерзлота все равно не таяла), у весеннего — все больше, и в срединных землях, пожалуй, больше всего, ведь на юге весна слишком быстро перетекает в лето…

И, пожалуй, впервые возвращение домой не казалось Ланежу тоскливым. Он знал, что короткое северное лето быстро пройдет — непосредственно к Ледяным чертогам тепло не подступало, боги иных времен года, как правило, не пересекали невидимую границу. За ним промелькнет еще более быстротечная осень, и он снова двинется в путь, принося холод, иней и вьюгу, будет вновь ждать встречи со своей наликаэ, и Рэлико снова обрадуется ему, опять улыбнется, глядя на первый снег… И осознание этого наполняло сердце непривычным чувством предвкушения. Даже ожидание становилось в радость.

Тем не менее, дыхание лета скоро донесется и до крайнего севера. До той самой границы, за которой не таял снег…

Впрочем, пока ее еще не пересек даже сам Ланеж.