Ошеломленный Анихи потер щеку, которая после такого обращения наконец начала отогреваться.

— Из-за твоего дурацкого желания влезть не в свое дело у моего нового наликаэ сорвалась свадьба! — рявкнула она, а в глазах вдруг заблестели слезы, что удивило Анихи едва ли не больше пощечины. — Если тебе так эта рыжая девка приглянулась, чего ты на нее не влиял, спрашивается?! Если бы он себя повел иначе, если бы ты не вложил в него эту бесполезную страсть и свою дурацкую ненависть к снежному богу, которая взяла верх над всеми моими увещеваниями, может, все бы иначе закончилось! Ненавижу тебя! — и Лейя с яростью и отчаянием толкнула его в грудь.

Анихи замер. И окончательно протрезвел.

Расстроенная свадьба, вложенная ненависть, рыжая девка…

Рэлико? Наликаэ ледяного чурбана?

Возможно ли, что, усиленно топя собственные страдания в хмельных напитках, он и сам не понял, сколько сил влил в женишка Рэлико, этого… Рихарда? Он впрыскивал в него яд весенней влюбленности щедрой рукой… Неужели его контроль над своей силой ослабел настолько, что он, сам того не заметив, помимо влюбленности внушил ему собственные чувства, свою боль, злость, ненависть?.. Такой отпечаток не мог не оказать двустороннего воздействия.

И может ли быть, что кто-то из снежных запросто развеял его силу, как дым, а он почувствовал? Может, они это проделали даже через саму Рэлико?

Анихи вздрогнул.

— А вот с этого момента поподробнее, — хрипло произнес он.

Мерно прокручивалось колесо прялки. С тихим шелестом вилось веретено. Привычная работа не убаюкивала, но умиротворяла, и великого бога судеб даже непонятное оживление нитей Хаоса не сразу отвлекло от прядения нити судьбы. Они волновались огромным, ломаным морем, решившись даже податься ближе к нему, словно пытались рассмотреть нечто, что их очень заинтересовало.

Сулу обернулся.

Они тянулись к полотну первой и единственной наликаэ снежного бога.

Приглядевшись, великий бог судеб в первый миг не поверил своим глазам.

Вторая сторона полотна чем дальше, тем больше наливалась силой, и теперь оно вдруг мягко засияло. Пока тускло, неверно, как первые шаги ребенка. На миг угасло, вновь разгорелось и затем плавно погасло. А затем правый верхний край вдруг расслоился, показались свободные ниточки…

Сулу замер, удивленно уставившись на него. К чему это? Что-то ей угрожает? Или полотно рассыпается само собой, не выдерживая притока божественной силы?.. Затем подхватился, споро завертел веретеном…

Однако прежде, чем он попытался скрепить его новой нитью, зашелестело, затрепетало полотно Мира над головой. Не тревожно, а… словно радостно.

Затем вдруг развязался старый узел недавнего перекрестка, и сияющая, короткая, тонкая нить сама прильнула к полотну смертной.

Если вплетется, если приживется, образуется глубинная связь с миром… как у него самого.

Как у Ланежа.

Как у духов.

Помедлив (и поверив своим глазам) Сулу опустил руку, не решившись коснуться своего (или уже не только своего?) творения.

Что бы ни происходило, Мир явно одобрял… Более того, судя по тихо шелестевшим петелькам, сам наблюдал за судьбой одной рыжеволосой девушки с нетерпением и любопытством. Оставалось только махнуть на это рукой, заодно подальше отогнав Хаос.

Больше всего это смахивало на благословение. Но будущее покажет.

И кстати о благословениях…

Он ведь услышал обращение Лейи, полное одновременно гнева и слез.

Заготовленная богом судеб нить небрежно обогнула странное полотно огненной девушки и, вильнув, вплелась в соседнее.

Вздохнув, Сулу принялся ткать смертному, чья судьба более не связана с судьбой наликаэ снежного бога, счастливую жизнь — по первой искренней, а не скучающей просьбе вздорной маленькой Лейи, обращенной к нему.

Этот смертный явно заинтересовал ее не внешностью, а сердцем. И ему первому она пожелала счастья, а не формально благословила, глядя на его жизнь как на роман. Впервые она решила принять истинное участие в том, кто смертен, вопреки вечным лекциям Танатоса.

Героизм нужно поощрять.

И поэтому он закроет глаза на требование наслать как можно больше несчастий на ту, что осмелилась ему отказать, будь она хоть трижды наликаэ снежного бога.

Подопечный Лейи будет счастлив.

Нити Хаоса вильнули, свиваясь с бешеной скоростью на его веретене, самовольно вплетаясь в полотно Рихарда Этара.

По полотну Мира словно пробежался тихий смешок.

Сулу тоже усмехнулся. Ему понравилось. Правда, Лейя останется не в восторге …

Ее пока ни о чем не подозревающий наликаэ будет очень счастлив. С милой рыжеволосой девушкой из купеческого сословия.

Иногда нити Хаоса ткут собственные рисунки, повинуясь его вдохновению.

К чему мешать?

Рэлико глубоко вдохнула чистый, пьянящий, звонкий воздух.

И ее нисколько не смущала царящая здесь круглые сутки ночь. Даже лучше — в любое время видно яркие-преяркие звезды.

Почти как во время свадьбы Арати, когда сами небеса на миг заискрились радужным блеском.

К удивлению Рэлико, подруга поддержала ее сразу и безоговорочно.

— Замуж нужно не за престижем и не за привилегиями, Рэлико. Кто-то и так может… но ты будешь несчастна. Я была бы. Мне не понять твоей любви к зиме и снегу, однако если не любишь лорда Этара, если сердце зовет в другую сторону — иди за своей мечтой. Я хочу, чтобы ты была так же счастлива, как я сейчас…

Обнявшись, они позорно разревелись, и ругающейся экономке пришлось заново наносить макияж. После было душераздирающее прощание с родителями — юная паломница впервые надолго расставалась с ними.

А теперь…

Теперь она воочию увидела величественные северные леса, один из которых был заповедным. Снег в нем таял в последнюю очередь, а в центре обнаружилась идеально круглая площадка, окруженная вечно трепещущими на ветру осинами. Ее пересекала странная полоса, словно выступающая из самой земли. И тревогу бы ощутить от надрывного шелеста деревьев, но Рэлико отчего-то преисполнилась благоговейного трепета.

Там жрица впервые предложила ей горячий храмовый напиток на сладком рисе, который налила в два крошечных стаканчика из небольшой многослойной фляги при поясе. Вкус был странный, непривычный, сложный и какой-то правильный. А после жрица Ларо поведала: считалось, что начиная с этого места, зима берет верх над иными временами года, становясь длиннее их ровно на минуту… и за эту минуту как раз выпивается такой вот стаканчик. Так можно подготовить тело и душу к удлиняющейся зиме.

И еще был невыразимо изящный храм, целиком выстроенный из полупрозрачного кварца, точно по форме высокой скалы, и подняться туда можно было лишь с помощью подъемника. И на рассвете его пронизывали нежные разноцветные лучи, рассыпая по алтарю сине-зеленые переливы… Другие цвета кварц отчего-то не пропускал.

А та странная, словно оплавленная хрустальная чаша, которую не заносил снег даже в самые лютые морозы? Жрица рассказала, что, согласно легенде, именно здесь снежный бог, разозлившись на Анихи, заточил его на три сезона, и лишь когда весна пришла, тому удалось вырваться, прервав тяжелый зимний сон, за чем последовала грандиозная схватка между двумя молодыми богами…

«Поделом ему», — еще подумала тогда Рэлико, мрачно припомнив чудачества весеннего бога. Похоже, заточение его уму-разуму не научило…

И чем дальше на Север, тем больше было вокруг зимних чудес.

Лишь одно омрачало ей сердце. Не чувствовалось никакого отклика со стороны Ланежа! Нигде! А она так надеялась…

Рэлико начинала тревожиться не на шутку, и спросить ведь не у кого, все ли с ним хорошо! Каждый день приходили новые опасения и каждый день она придумывала новое объяснение.

Может, это из-за того, что Ланеж на юге сейчас должен быть… точнее, должен оттуда ехать. Обещал вернуться по весне — а ее не застанет. И что тогда будет?!