Ланеж чуть прикрыл глаза. Он догадывался, что скоро появятся другие. они ведь не могли не заметить таких чудовищных выбросов силы. Неясно, чем думал Сньор, проводя такой ритуал… Или он надеялся напитаться силой своих духов и убраться отсюда до того, как соберутся остальные? А то и бросить им вызов? Тем более что первыми успели Жнец и Анестея, а с ними прежний снежный бог легко бы справился…

Но на этот вопрос уже никто никогда не ответит.

И действительно, один за другим прибывали боги. Тайи, богиня огня, оживив своего духа, принялась унимать подземный огонь, Гестия заращивала раны земли. Аквариа, выпаливая гневные вопросы, баюкала в руках малышку Сеоль. Гром требовал отчета и обещал покарать всех, кто под руку подвернется…

Лучше бы он за своими духами следил как следует. Чего теперь зря вопить?.. Если бы они все раньше встревожились, попробовали сообща отыскать пропавших, всего этого могло бы вовсе не быть!..

Жнец продолжал писать, не обращая внимания на остальных.

Ланеж по-прежнему стоял подле чужой наликаэ, когда появился Анихи — непривычно тихий, с покрасневшими глазами мутного, тяжелого, почти бурого оттенка. Не обращая ни на кого внимания, спрыгнул с коня и на негнущихся ногах направился к алтарю, подле которого лежало тело кочевницы.

Медленно, тяжело опустился возле нее на колени. Протянул было руку, но в последний миг сжал пальцы, так и не решившись коснуться тела.

— Что здесь случилось? — тихим, зловещим тоном поинтересовался весенний бог, перекрывшим даже громогласные крики одного из верховных.

И все умолкли.

Ланеж промолчал, хотя смотрел Анихи именно на него.

Ответил Жнец.

— Здесь случился Сньор, — сообщил он спокойно и продемонстрировал свиток. — Небывалый, но интереснейший случай. Смерти менялись, судьбы переплетались буквально на глазах. А потом и вовсе началось нечто странное. Смертная убила духа, а бога убила его же стихия, обратившаяся против него, предпочтя другого хозяина… Теперь здесь все прописано, как было. Больше безобразий не будет, — и он поклонился нахмурившемуся Танатосу.

Свиток пошел по рукам, и Жнец не пытался возразить, хотя обычно очень ревниво относился к своим регалиям.

А Анихи смотрел на свою наликаэ сквозь странную полупрозрачную пелену, туманившую зрение, запоздало, почти с удивлением отмечая и красоту ее, даже теперь, в смерти, и мокрые дорожки на висках, и слезинку, затерявшуюся в уголке глаза. Ему, как и Ланежу, не было дела до этой суеты. Заметил и тонкий слой инея на ожоге на высоком лбу своей Сачирэ…

Сньор, значит, да? Он всегда умел добиваться своего. И их всех в свое время убедил, что долгая зима не страшна, что скоро она отступит…

Не отступила.

Но почему Сачирэ? Случайно оказалась втянута в битву между двумя снежными?

Он зажмурился, не в силах смотреть на нее. Вспоминая ее мягкость, нежность, тепло, восторг в глазах, когда она испытала ранее незнакомое наслаждение…

Почему она?

Если бы Ланеж занялся не этим ожогом, а другим, страшным, огромным, разъевшим ей грудь… возможно, она бы еще была…

Снежные боги все одинаковы, что один, что второй. Им нет дела до других, нет дела до чужих чувств — да и своих, можно сказать, нет! Ледяные мерзавцы!

Пожалуй, Анихи никого и никогда не ненавидел так сильно, как в этот миг возненавидел снежного бога. И первого, и второго.

Весенний бог был не так уж далек от истины — Ланежа и впрямь одолело поистине ледяное равнодушие.

Ощущение было такое, словно сердце у него из груди просто выдрали, а потом заморозили дыру. Точнее, это сделал он сам.

Поэтому когда Анихи схватил его за грудки и яростно тряханул, снежный бог лишь вяло перевел взгляд на давнего неприятеля.

— Отчего ты не помог ей сразу?! — сквозь зубы процедил бог весны. Глаза его пылали неестественным желтовато-зеленым цветом и ярко блестели — то ли от слез, то ли от гнева. — Ты был здесь, ты мог помешать Сньору, мог, в конце концов, закрыть ее от удара, отшвырнуть прочь, приказать духам ее унести, пока не произошло непоправимого. Почему ты ничего не сделал?! Ты же видел мою метку!.. Я защищал твою наликаэ, берег ее, отчего же ты не ответил мне тем же?!

Галдеж стих мгновенно. Все взгляды обратились на них.

У Ланежа — наликаэ?! Этот вопрос читался во взглядах всех и каждого.

По бледным до синевы губам скользнула горькая усмешка.

А… ну да… Анихи же раньше никогда не чувствовал, каково это — когда слетает твоя метка…

Весеннему божку, наверное, действительно хуже, чем ему. Интересно, от чего богу больней? От добровольного расставания со своей наликаэ или от ее предательства и смерти?

Он надеялся никогда не узнать ответ на этот вопрос.

— Не мог, — произнес Ланеж. — Я пытался. Пытался остановить ее, помешать Сньору, но я ведь его бывший дух… ему было несложно меня сковать. А после я в любом случае не смог бы извлечь подземный яд из ее тела. Мне очень жаль, — без всякой иронии произнес он — и получил пощечину.

— Жаль тебе?! Она погибла ни за что, а тебе жаль?!

Ланеж пожал плечами. Ввязываться в драку с весенним божком у него не было ни малейшего желания, как и пускаться в длинные, путаные объяснения.

— Она не погибла ни за что. Взгляни на ее одежду, — тихо посоветовала Анестея. — Это же ритуальное облачение жрицы снежного бога…

— Еще и своей жрицей ее сделал?! — вскинулся Анихи.

Но от нового удара Ланеж увернулся.

— Не я, — коротко произнес он, и во всегда спокойном голосе мелькнул гнев. — Мне достаточно тех жриц, что служат в моих храмах. Черный алтарь на огненной горе тоже был нужен не мне. Она, — безжалостно продолжил снежный бог, — использовала твое благословение, чтобы с помощью твоей силы выпустить Сньора.

Из глаз Анихи покатились слезы.

— Она была моей наликаэ! — яростно бросил он.

— Но при этом служила Сньору, — скупо подтвердил Жнец, бросив взгляд пугающих красных глаз на весеннего бога. — Не говоря уже о том, что это именно она убила Молнию. И едва не убила еще троих старейших. Ланеж ничем не мог бы помочь, ее имя уже значилось в свитке. Тем более что ее бы так или иначе ждал тот же приговор. Боги не прощают предательство и измену. Метку ставят и принимают

сердцем.

Это явно было сказано для Анихи.

Весенний бог, бледный как смерть, вновь устремил взгляд на Сачирэ.

Действительно… Как он сразу не заметил ее облачения?.. Да и ожог говорил сам за себя — Ланеж не смог бы его оставить. Без ее согласия знак весны действительно перекрыть было бы невозможно. Он ведь проверял на Рэлико…

— Но моя метка удержалась, когда я поставил ее, — сдавленным шепотом произнес Анихи в пространство.

— Не все было притворством. Она искренне любила весну и ждала ее, — тихо отозвался Ланеж, коснувшись рукой плеча весеннего бога. — Но доверилась Сньору, обещавшему ей все блага земные… и не дождалась. Я был с ней до конца.

Слезы из зеленых глаз все-таки покатились. Стряхивать стылую руку Анихи не стал. От того, что Ланеж по-своему пытался сейчас его утешить, стало еще хуже.

Поддался боли и гневу… Так хотелось обвинить во всем зимнего божка, чтобы не было необходимости видеть собственные ошибки и упущения, чтобы не признавать: он не замечал оттока силы, не следил за своей наликаэ, сочтя, что благословения достаточно…

А она служила Сньору и даже свою жизнь вознесла на его алтарь.

Вздрогнув, Анихи медленно поднялся на ноги. С усилием сделал шаг назад прочь от тела своей наликаэ. И еще один.

У Жнеца была одна особенность, о которой были осведомлены все присутствующие. Он был неспособен лгать. Абсолютно, совершенно, категорически неспособен. А потому спорить с его словами было бесполезно.

— То есть тех он спас, а мою Молнию… — Гром мрачно дернулся было к Ланежу, но его тут же перехватила Анестея. — И где гарантия, что Сньор действительно развеян? Может, они сговориться решили…

Ланеж снова поежился, вспомнив жуткую, изувеченную подземным жаром фигуру, возникшую из-под земли в клубах пара, прорезавшихся пламенем. Последнее, чего ему бы хотелось — о чем-то сговариваться со Сньором. Для этого нужно быть идиотом.