Исключение — судьба подопечного, которому бог дал обещание.

Он попытался стряхнуть мрачные размышления, которые в последнее время становились нормой.

…Да нет: если бы с ней что-то случилось, я бы уже…

«Помоги!..»

Отчаянный крик эхом разнесся по замку, заставив снежного бога вздрогнуть и резко вскинуть голову.

Старуха Зима тоже удивленно замерла, вслушиваясь в отголоски.

— Зима, — наконец тихо произнес Ланеж. — Я уезжаю сейчас же.

И, верный своему слову, подхватился с места, забыв о чересседельной сумке, которую собирал.

— Куда? — всплеснула руками старуха. — И что это было?!

В сердце впился отчаянный страх за свою наликаэ. Такой, что за стенами взревела буря, швыряя во все стороны хлопья снега и с корнями выворачивая низкорослые кусты…

Ланеж с трудом взял себя в руки.

Нет, плохого не случится, не может случиться, духи пробудились, духи помогут… помогут, пока он будет гнать своего скакуна, сконцентрировав всю силу на одном меридиане, по которому сможет спуститься с ненормальной скоростью, проскочив сразу пять параллелей, затратив кучу сил на эту неестественную скачку, но зато в обход смены сезонов… Не за недели, а за минуты.

— Меня зовут, — тихо произнес Ланеж, сунув в карман веер и потянувшись за перевязью с ледяным мечом.

— Да кто тебя может звать?! — вырвалось у Зимы, которая прекрасно знала, как «любят» люди холод и снег.

— Огненная девушка, — коротко ответил он, застегивая перевязь на поясе.

— Ты совсем из ума выжил, Ланеж?! — напустилась на него старуха. — Какая девушка?! Куда ты собрался?

— В срединные земли, по третьему меридиану.

— Опомнись! Тебе нужно ехать медленно и неспешно на восток, первый снег в тех краях и так непозволительно задержался, землю пора укрывать, а тебе и дела нет?!

— Первый снег выпадет там позже. Это не первая аномалия, которая происходит здесь.

— А мир?! — предприняла последнюю попытку старуха.

Ланеж замер, обратившись вовнутрь, затем вовне, прислушиваясь… даже не так, ощущая.

— Мир не заметит, Зима. Пропусти меня, — с мягкой угрозой произнес он, потому что вредная старуха встала в дверях, непреклонно скрестив руки на груди.

— Пока не снарядишься как следует и не образумишься, не пропущу. Ехать надо на восток, Ланеж, а не в срединную полосу.

— Я не могу не ответить на этот зов. Меня зовет та, на ком мой знак, Зима. Моя наликаэ, получившая божественное благословение. Я дал ей такое право, я несу ответственность за нее.

Рот старухи приоткрылся, брови обескураженно приподнялись, глаза удивленно расширились.

— Твой знак? — пролепетала она. — И она приняла его?!

— Да. Пропусти. Я обязан явиться на ее зов как бог, обещавший свое покровительство.

Я обещал сделать все, чтобы ее мечты сбылись…

И старуха, с новым, почти суеверным страхом глядя на снежного бога с остановившимся, излучавшим тревогу взглядом, послушно отошла в сторону.

— Я сама соберу все, что тебе потребуется на востоке, — своим скрипучим, но заметно присмиревшим голосом произнесла она. — Стрясу с этих олухов все недостачи.

Ланеж торопился, но помедлил еще на миг, чтобы положить руку ей на плечо.

— Спасибо.

И он слетел вниз по ледяным ступеням. Вскочил на белоснежного коня, вонзил в бока шпоры — и исчез, словно не вылетел, а мгновенно телепортировался.

Старуха, глядя в окно на это безобразие, покачала головой и вдруг улыбнулась.

— Надо же, кто-то принял твою метку, снежный бог… Да еще огненная девушка… Что ж, удачи тебе. Успей к ней на помощь вовремя, Ланеж.

Анихи, загадочно улыбаясь, сидел в любимом кресле в своих чертогах, в свободном домашнем одеянии оттенка молодой листвы, вытянув перед собой ноги в белоснежных носках, и прихлебывал ароматный жасминовый чай.

Обычно этот период, когда начинал властвовать Ланеж, отдавал смертельной скукой, которую он стремился развеять после в бешеной скачке, соревнуясь со снежным божком.

Но в этом году…

Воспоминания о том, как — без преувеличений — божественно прекрасная девушка из восточного племени подарила ему себя… приняла его знак, стала его наликаэ…

Он не впервые связывался со смертной… но эта была так хороша, так прекрасна, так горда и великолепна… и совершенно чиста. Впервые он сорвал цветок невинности…

— Благословляю тебя, моя Сачирэ. Пусть везение следует за тобой, пусть на пути к твоей мечте рушатся любые стены… Это моя благодарность за то мимолетное, смертное, но такое жаркое счастье, что ты подарила мне…

— Помогите! — отчаянно выкрикнула Рэлико в пустоту, уже не надеясь, что кто-то может ее услышать или спасти. — Кто-нибудь… хоть кто-нибудь… Помоги!!!

Бежать было бессмысленно — это она поняла сразу, едва треснул и осыпался огромный кусок городской стены неподалеку от прогалины, на которой она стояла в момент нападения

— видимо, кладка не выдержала суровых зимних морозов и жаркого лета, которое за ними последовало… и в пролом один за другим с поразительной ловкостью забрались чуждые — и такие страшные — воины.

Они заметили ее сразу же.

Оставалось лишь беспомощно пятиться, по возможности не подпуская их к себе.

— Никто не помочь! Дефка! — с удовольствием расхохотались смуглые, узкоглазые налетчики с юга.

Могло быть много вопросов. Как они так незаметно подкрались к городу. Почему их не остановили раньше. Как они ухитрились так далеко забраться — ведь ни одно поселение не сообщало о набегах. Что вообще делают здесь, почему решили напасть именно на их город, далеко не самый богатый в этой провинции.

Много могло быть вопросов.

Но в голове бился только один.

Что ей делать?!

Боги, неужели на этом все? Неужели ее ждет самая страшная для женщины участь?..

Надежды нет, Рэлико и сама это понимала. Вдоль стены заполыхали пожары, их воины, их отважные воины пытались сдержать прорывы в других точках, парк заволокло едким дымом — и под его прикрытием наверняка придут другие…

Вырвавшийся у нее крик был больше выражением отчаяния, нежели и надежды на спасение.

Страшно. Так страшно, как не было ни разу в жизни.

Редкие мелкие снежинки резко контрастировали с темно-серой и черной одеждой чуждых воинов, смотрелись намеком на погребальный белоснежный венок в ее огненно рыжих волосах.

Мужчины подошли еще ближе, обмениваясь шуточками, которых она, к счастью, не понимала. Рэлико снова попятилась, молясь всем богам, чтобы не оступиться и не упасть, но при этом понимая, что сопротивляться бессмысленно, их слишком много. От одного она еще могла бы удрать. От пятерых… они тоже это прекрасно понимали — и не торопились, наслаждаясь ее ужасом.

Наконец эта игра им надоела, и рослый кочевник со шрамом на лбу резко метнулся вперед. Рэлико, не выдержав, с воплем отскочила и бросилась наутек, но где ж ей тягаться с опытным воином? Резкий рывок едва не выдернул кость из плечевого сустава, в следующий миг ее безжалостно прижали к пахнущему огнем и потом твердому телу. Прямо в ее глаза смотрели жестокие, прищуренные в злой усмешке узкие глаза захватчика.

И вдруг…

Стало холодно. Очень холодно. С утра день был промозглым, но теплым, потом чуть подморозило… а сейчас вдруг установилась стужа, которой могли похвастать только долгие иссиня-черные ночи на изломе зимы…

— Нет… — только и смогла прошептать она, дрожа в его руках, не в силах отвести взгляд.

— Нет…

Усмешка стала шире. Он, явно рисуясь, неторопливо занес руку…

В следующий миг на них снежным барсом набросился ледяной вихрь из мелкого снежного крошева — с такой силой, что здоровых мужчин расшвыряло в стороны — будто десятки крошечных рук оттолкнули их. Не ожидавший такого буйства непогоды воин, опешив, отпустил свою пленницу, и в следующий миг его швырнуло на ствол сосны. Ударившись затылком, он с тихим вскриком сполз в снег — и больше не поднялся, даже не почувствовал, как на морозе начали один за другим покрываться льдом и отламываться пальцы. С сосны рухнула длинная, тонкая и очень острая сосулька — откуда только взялась?! — и прошила грудь насквозь.