Слова о зимних чудесах, о том, что снег может быть холодным, но не злым, отозвались в самой глубине его души.

…Сняла зажим с волос, чтобы оставить приношение… Зачем? Это я должен приносить тебе дары, а не ты мне… Свой дар ты мне уже принесла, приняв мой знак…

А следом пришло понимание: лучшего момента не придумаешь.

Он прикрыл глаза, сливаясь с собственной статуей в храме.

Рэлико не испугается. Ни в коем случае не испугается, даже если почувствует его присутствие. Она же так любит его чудеса… которые он не творил ни для кого, кроме нее.

Следующие слова словно перетекли из ее души в его собственную.

… Твоя просьба была бы сложна даже для великого бога, но я постараюсь… я благословляю тебя сейчас и постараюсь исполнить ее… Я буду беречь тебя, буду хранить тебя… хочешь найти свою дорогу? мечту? Хочешь новых чудес? Если именно этого ты желаешь, они будут твоими. И родных твоих я тоже буду беречь. раз ты об этом просишь… Твоя молитва услышана, услышана…

Тяжелая ладонь уже привычно легла на склоненную рыжую головку.

И по храму расплескалось сияние, подтверждая: здесь незримо присутствует бог, и он благословляет ту, что стоит на коленях перед ним, с неземным восторгом в теплых карих глазах… На чистом лбу ярко горел его знак, невидимый ни для кого, кроме него.

Ланеж проводил Рэлико взглядом, и, едва она вышла, пообещав вернуться, если будет возможность, тоже покинул храм, снова перенесясь сознанием в чертоги.

В груди бешено билось сердце, переполненное незнакомым до сих пор восторгом.

Да, ему же оставили подарок… Чуть не забыл!

Ланеж сосредоточился — и на раскрытой ладони материализовался простенький серебряный зажим. Он еще хранил тепло ее рук…

Снежный бог снова прикрыл глаза, чтобы ни Зима, ни здешние духи не увидели в них улыбку, и нацепил зажим на волосы поверх скрепляющей их ленты.

Ему пришлось сделать усилие над собой, чтобы губы не дрогнули в улыбке. Ее первая молитва ему… и такая теплая, безыскусная, искренняя… и подарок — от чистого сердца…

Храм — дом бога. Кто ходит в чужой дом с пустыми руками?

И вместе с тем…

Он вздохнул.

Она сегодня стояла на коленях у алтаря. Возможно, однажды она встанет рядом с ним и посмотрит на него не только с восторгом и благоговением, но и с теплом, с радостью?..

Ласкового огня ее чистой души хватит, чтобы согреть даже его.

Снежный бог не сдержался и улыбнулся, прикрыв губы строгим мужским веером.

Наконец Рэлико получила его благословение…

…Совсем скоро мы свидимся вновь. моя огненная девушка. Моя наликаэ.

Жрица вернулась в храм — и опешила, увидев, как в глазах ее бога медленно гаснет яркое голубое сияние, ощутив морозную свежесть внутри. Она сразу почувствовала то, чего не поняла в силу юности и неопытности юная прихожанка — в храме сильно, отчетливо ощущалось присутствие бога, сильнее, чем в темные зимние ночи, когда проводились обязательные ритуалы и молебны с приношениями Ланежу…

Тарелочка, на которую девушка на ее глазах опустила свой зажим, была пуста.

Женщина безвольно опустилась на колени, недоумевая и благоговея.

На глаза навернулись слезы, вызванные религиозным пылом.

Кто же эта провинциальная девушка, если Ланеж почтил ее своим присутствием и принял подношение?! Уж не посвященная ли ему? Или, и того хлеще, будущая жрица?

Гадать можно было бесконечно, и она лишь покачала головой и осенила себя знамением благословения.

Жрица не была одаренной, но искренне любила своего бога. Если бы она знала заранее, что он откликнется на молитву этой девочки, непременно показала бы ей зимние ритуалы, рассказала о молитвах…

А впрочем, зачем? Возможно, именно ее искренность и тронула снежного бога…

Она поднялась, стерла слезы со щек и улыбнулась.

Ей и самой повезло — она ведь стала свидетельницей божественного чуда!

В этом году весна не спешила приходить на крайний север, и это было странно. Анихи обычно торопился нагнать снежного бога, насколько это было ему доступно, и, явившись в суровые северные земли, задерживался до последнего, не уступая ни дня, ни часа. А теперь…

По-прежнему, насколько хватало взгляда (а Ланеж, как и любой бог, был способен при желании заглянуть за горизонт) простирались белые снега.

Анихи не было видно, и Ланеж понемногу начинал нервничать. Еще неделя — и мир забеспокоится… он уже ощущал странное напряжение в воздухе. Жизненные силы пробуждались — и тут же вновь и вновь впадали в вынужденную спячку, потому что бога весны не было, духи не просыпались, и некому было заставить снег таять.

Не выдержав, он вышел на балкон на самой высокой башне. Вдохнул, выдохнул — и простер руку к югу, пытаясь понять, что происходит.

Весенний воздух был уже рядом… но тепло застопорилось неподалеку — и не спешило продвигаться дальше. Контраст был слишком велик, вместо того, чтобы плавно переходить в весну, ледяная зима резко сменялся теплом, как если бы Анихи слишком долго пробыл в одном и том же месте вместо того, чтобы скакать ровным, пусть и медленным темпом.

Он медленно опустил руку.

Странно… очень странно…

Затем вспомнил, как из-за него самого на юге несанкционированно началась оттепель, и вздохнул.

Анихи никогда не относился к своим наликаэ всерьез… но если произошло что-то, требующее его вмешательства… то, наверное, его можно понять.

Если через три-четыре дня ничего не изменится, он попытается выяснить, что задержало наглого божка.

Но уже через день Ланеж ощутил хорошо знакомые признаки потепления — до ледяных чертогов долетел сырой воздух, затем южный ветер наконец вместо морозной свежести принес острый, пряный запах талой земли.

Ранняя весна относилась к тем немногим вещам, которые были не по вкусу снежному богу — чавкающая грязь, ручьи, бегущие по снегу, обнажившиеся скелеты деревьев, без белого покрова выглядевшие удручающе…

Но ощущение пробуждающейся жизни было приятным. К тому же так живет мир, и не ему решать, что лучше, что хуже…

Успокоившись на этот счет, Ланеж коснулся зажима на волосах и улыбнулся.

У нее уже лето…

Скоро, в середине года, состоится ежегодный сбор в Золотых Чертогах.

Может, в этом году представить там свою наликаэ, раз уж он даже сумел ее благословить?..

Но в Чертогах Ланежу быстро расхотелось это делать — как обычно. Среди всеобщего галдежа и хвастовства даже мысль об этом казалась кощунственной. Не хотелось чужого любопытства, не хотелось расспросов, не хотелось, чтобы отдельные бестактные личности помчались в срединные земли, дабы лично узреть это чудо.

А некоторые могли. Тот же Кэлокайри… Да и Анихи вряд ли упустил бы такую возможность.

Кстати о весеннем божке…

— Позволь поинтересоваться, — спокойно произнес Ланеж, сев перед хрустальным экраном рядом с проштрафившимся богом весны, — где тебя носило больше недели? Еще бы немного — и нормальный ход сезонов был бы нарушен.

Он старался говорить ровно, помня о собственном проколе, но в тоне бывшего духа все равно промелькнуло неодобрение.

— Ах, это? — беззаботно улыбнулся Анихи. — По дороге новое племя заметил, с которым раньше не сталкивался. Задержался немного, чтобы понаблюдать за ними. Интересный народец… У тебя на севере вообще хватает забавных племен. Больше, пожалуй, только на востоке.

— Люди интересны там, где им приходится выживать, — философски заметил Ланеж. — Но на будущее… будь немного аккуратнее. В тех землях короткий посевной сезон. Не следует делать его еще короче.

— Ну, прости, — обезоруживающе пожал плечами Анихи. — Увлекся. Хочешь, поговорю с Фтинори, пусть он там подольше побудет?

— Я сам уже с ним поговорил, — бесстрастно сообщил Ланеж. — Но спасибо за намерение.

Пока они сидели перед большим экраном, слушая чужие сплетни и изредка обмениваясь комментариями, Ланеж отметил еще одну странность. Когда другие начали хвалиться своими наликаэ, Анихи только улыбнулся — и, вопреки обыкновению, ничего не сказал, не став хвастать своими успехами.