Она провела посетительницу на задний двор, где располагался источник, теоретически благословленный богом. Сполоснула руки, с благодарностью Ланежу омыла лицо, вытерла извлеченным из кармана полотенцем. Рэлико коснулась воды — ледяная… в такую жару — ледяная!

— Теперь идем, — позвала служительница.

Рэлико последовала за ней, гадая, откуда взялся этот неясный трепет, откуда ощущение, что она стоит на пороге чуда, откуда это чувство предвкушения…

Внутри храм оказался еще красивее. Свет рассыпал по полу и стенам голубые и синие блики из-за витражей, которые, в отличие от других храмов, представляли собой не напыщенные картинки великих деяний бога либо его служителей, а абстрактные узоры, смотревшиеся изнутри просто потрясающе. Прямой проход между рядами скамей из светлого дерева вел к алтарю, за которым стояла статуя.

У Рэлико на миг перехватило дыхание.

Она прошла вперед, как зачарованная, глядя на бога.

— Вот ты какой, снежный бог, — выдохнула чуть слышным шепотом.

Красивый… белоглазый и беловолосый, с дивным, на удивление гармоничным лицом, словно выточенным изо льда… с черными бровями и ресницами, узкими голубоватыми губами, словно человек слишком долго на морозе простоял… Неприступный с виду, безразличный ко всему, статный, с обманчивой простотой удерживающий льдистый меч, по одной кромке которого шли хищные зазубрины…

Ланеж был прекрасен. Грозен, но прекрасен, как только может быть прекрасна зима с ее льдистой, жгучей прелестью. Светел, как сам снег, и одновременно темен, как чернильная морозная ночь.

Прекрасен…

И даже бесстрастность, с которой снежный бог взирал на мир и просителей, не отпугнула Рэлико. Казалось, что на этом безжизненном, ледяном лице горят бледные до бесцветного глаза, и за ними — только вглядись — целый мир чувств, которые недоступны простым смертным.

Ей на миг почудилось, что он живой — кажется, вот-вот голубоватые губы приоткроются, из них вырвется облачко пара, и бог заговорит с ней…

Холоден и бесстрастен? Пусть. Чего еще можно ожидать от снега? Он приходит, сковывает все… чтобы сохранить жизнь, прячущуюся в землю, до того момента, как придет весна. Он не смерть, он сон и сохранность, защита… и уходя, он напоследок благословит и напитает землю, чтобы травы набрались сил, чтобы жизнь пробудилась вновь по зову бога весны…

И он мистически, непостижимо красив…

Вспомнив, куда пришла, Рэлико робко опустилась на колени у невысокого алтаря.

Помолиться ведь надо, да? И что сказать? Какие молитвы возносят этому богу, она не знала…

— Ланеж… я не умею тебе молиться, прости… и я впервые в твоем храме… я… здесь очень красиво, словно я попала в зимнюю сказку среди цветущей весны. Сияние витражей прекрасно, такая морозная строгость и изящество… прости, я несу ерунду, но мне здесь очень, очень понравилось, — смешалась Рэлико. Посмотрела на лицо бога. И серьезно произнесла: — Мне надлежит выбрать свой путь… но я не знаю, кем хочу стать, чего хочу добиться… Я как потерянная в лесу сомнений маленькая девочка. Помоги мне разрешить их, пресветлый Ланеж. Помоги мне жить достойно, вынести все, что для меня уготовила судьба. Если станет плохо… даруй мне свою поддержку… Я прошу об этом тебя, так как самые чудесные вещи происходили со мной зимой, когда властвуешь ты, и я знаю, что снег не может быть злым, только холодным… но это ведь не то же самое!

Рэлико умолкла. Царапало душу смутное ощущение, что вроде просит о нужном, но не совсем о том…

Глубокий вдох, выдох, чтобы успокоиться. Чего она так разволновалась?..

Ой, приношение же нужно, приношение!.. А она и не взяла ничего, им перед каждым храмом все необходимое выдавали матроны…

Поколебавшись, Рэлико сняла простенький серебряный зажим с волос, и они упали на плечи, удерживаемые только заколками за ушами. Положила на тонкую белоснежную тарелочку на алтаре.

Жрица, замершая было на пороге, улыбнувшись, тихонько вышла, постаравшись не потревожить девушку. Невиданное дело — к снежному богу обратиться с такой молитвой…

За служительницей тихо закрылась дверь, и в храме вдруг отчетливо повеяло морозной свежестью… откуда, среди весны?

Словно от самого Ланежа…

Рэлико глубоко вдохнула пахнущий зимой воздух и наконец поняла, о чем на самом деле хотела попросить.

— Я пока хочу только одного: быть с семьей, хочу, чтобы близкие были живы и здоровы… Но я не смогу быть с ними целую вечность, мне необходимо искать себя. Жить только ради других — неправильно, любой человек должен найти этот смысл в самом себе, смотреть вперед… Помоги мне найти свой путь, тот самый, который предназначен только для меня, открой мне глаза, помоги не пройти мимо нужного поворота. Дай мне ту мечту, которая всегда будет в сердце, которая будет вести вперед… И… — она вдруг смутилась, словно признавалась в чем-то неприличном, но добавила чуть слышно: — Я очень люблю снег. Он такой красивый, спокойный… но может и ужалить, и убить. Он меня зачаровывает. У него есть великая сила, он мог бы сковать всю жизнь… но он защищает ее, укрывая землю… убереги также меня и моих близких от бед, пресветлый Ланеж.

Она низко склонилась перед богом, пока не коснулась пола лбом, охваченная внезапным благоговением — и застыла, когда на голову словно легла тяжелая, холодная рука, благословляя… погладила по волосам….

Рэлико резко выпрямилась, пораженная.

Из окна за спиной Ланежа плеснуло яркое голубое сияние, несмотря на то, что предзакатное солнце было золотым. Сине-зеленые брызги рассыпались по статуе, алтарю, скамьям, преломились на лезвии прозрачного меча. И Рэлико с удивлением и восторгом увидела, что находится точно в озерце голубого света. Последними ярко вспыхнули глаза статуи — и сияние постепенно начало тускнеть.

Совпадение это или благословение, она не знала, тихо радуясь при мысли о первом и боясь поверить во второе — а вдруг бог сочтет, что она слишком зазнаётся?

Но страха в ее душе не было. Трепет и благоговение — вот все, что она испытывала.

Рэлико снова подняла восторженный взгляд к лицу бога.

Как он был красив…

В сердце ново, незнакомо кольнуло.

Она снова поклонилась богу, поднялась с колен, отошла на несколько шагов и, не выдержав, снова обернулась.

Сияние почти угасло, но глаза статуи по-прежнему светились ярким льдистым огнем.

Ланеж был пугающе прекрасен.

Отсюда не хотелось уходить, отчаянно не хотелось…

Но она слишком задержалась. Наверняка ее уже ищут… Опять ведь попадет.

Рэлико вздохнула, помедлив еще несколько мгновений, прекрасно зная, что вряд ли вернется сюда когда-либо… разве что папенька как-нибудь ее возьмет по делам в столицу.

— Если окажусь в городе еще — я непременно вернусь… непременно! — тихо пообещала она и поспешила к выходу.

Ланеж едва переступил порог своих чертогов, как вдруг замер, услышав голос, который, кроме него, не мог услышать никто. Среди привычного невнятного гомона молитв северян пробился чистый, звонкий, взволнованный голосок, который он узнал бы где угодно и когда угодно.

Снежный бог даже огляделся, не в силах поверить, что слышит его глубоко в душе. Ведь такую связь мог дать только храм, а в ее городе их не было…

С каждым словом его удивление нарастало. Потрясение и неверие медленно перетекали в восторг.

Ей понравился храм… она не умела молиться ему — и все же молилась, так просто, так безыскусно… как могла, наверное, только она одна.

Рэлико…

Прикрыл свои светлые, словно выцветшие на ярком зимнем солнце глаза, потянулся всем сердцем к ней…

Храм в столице ее империи. Небольшой, но он там был… Только вот что в нем делает его наликаэ?..

Но тревожиться, похоже, не следовало. Из ее молитвы явствовало, что она не сбежала из дома, что она не несчастна, она не просила защиты, не была печальна… и молилась всерьез, о сокровенном…

Что значат заученные молитвы северян и даже жриц по сравнению с этой искренностью? Лишь пустые звуки. А от ее слов сердце бога трепетало, наполняясь ярким, жарким теплом.