— И сегодня пришёл к тебе с просьбой.

— Слушаю, — Ралис сел на узкую деревянную лавку, стоящую у самой стены. Рана от стрелы на его спине уже почти затянулась, и потому он, не боясь боли, облокотился на холодный камень.

— Люди в Рохане чтят легенды и помнят истории переданные предками. Оборотни не раз появлялись в них и представлялись не добрыми и светлыми существами, — Ралис не был удивлен этим словам. После случившегося в Лихолесье многие озверевшие оборотни остались без присмотра своих разумных собратьев и разбрелись по свету, запугивая и убивая любого кто попадется им на пути. — Встретив Сули здесь в Рохане, я надеялся что нам удастся скрыть ото всех её секрет, но сегодня вы оба показали людям кто вы такие. Не останови бы я стражников тогда в чертоге, вы бы оба сейчас были мертвы.

— Не в обиду, друг, но не очень-то тебя слушают здешние люди. Сули успела получить стрелу, — упоминать о стрелах, которые получил он сам Ралис почему-то не стал.

— Твои слова верны, но теперь, когда всё успокоились, я смогу убедить короля отпустить тебя, уверив, что в грядущей битве оборотень будет нужен нам.

— Хочешь втянуть меня в вашу войну?

— Хочу чтобы ты защищал Сули. Роханцы, зная правду, не станут относиться к ней хорошо. Уже сейчас некоторые из людей короля хотят вашей смерти. Не нависай бы над нами угроза Сарумана, сейчас бы решалась ваша судьба, — Арагорн сделал шаг в сторону, миролюбиво разведя руки. — Мы оба знаем Сули. Она не захочет уходить и пойдёт с нами в Хельмову падь. Я не смогу ручаться за её безопасность в окружении людей — мне не защитить её от каждого. А ты сможешь.

Ралис поднялся на ноги.

***

— Хотела бы увидеть Валинор? — спросил Леголас, глядя на девушку. Она повернулась к нему, а эльф смотрел, не отрываясь, ей в глаза.

Яркое солнце, едва начавшее клониться к закату, врывалось в покои оборотня через окно, освещая своими лучами всю комнату без остатка. Неширокая кровать с матрацом набитым свежим сеном стояла у стены напротив крепкой двери из светлого дерева. Рядом стоял стол из древесины чуть темнее (а может она просто потемнела от времени), два стула и сундук с вещами на котором Эовин разложила отстиранную и покрашенную в тёмно-зелёный цвет зачарованную одежду Сули.

— Нет, — ответила девушка, наморщив нос. — Там скучно, наверное. Хорошее место бессмертным краем не назовут. Мне больше нравится Средиземье.

— А я бы хотел увидеть земли Валар, — протянул, улыбнувшись, принц и снова отвернулся, бросив взгляд светлых глаз на прикрытую дверь.

— У тебя ещё всё впереди, мой принц. Ты — эльф, тебя пустят, а вот меня нет. Вряд ли светлым Валарам понравится, что на их землях будет одна из народа, созданного Морготом.

Сули фыркнула, а поймав задумчивый взгляд посерьезневшего вмиг эльфа, осеклась и скрыла улыбку.

— Неважно, кто наши предки, — произнёс, едва слышно, Леголас. — Важно, кто мы сами. Свой путь в жизни выбираешь только ты.

Ладонь царевича поймала маленькую ладошку Сули и осторожно сжала; девушка невольно вздрогнула, за что тут же упрекнула сама себя.

— Тебе-то легко говорить, остроухий, твой народ создал Илуватар, — лениво и непринужденно махнула свободной рукой. — В любом случае, для меня Средиземье лучше. Это мой дом, другого мне не нужно.

Царевич кивнул, задумавшись. Взгляд его будто был прикован к светлой ладони в его руке. Большим пальцем он провёл по тыльной стороне и вдруг устало улыбнулся.

— У меня есть для тебя кое-что, — принц вытащил аккуратно сложенный несколько раз лист старого, пожелтевшего пергамента. С улыбкой на лице Сули бережно взяла его в руки.

— Я уж забыла, что отдала её тебе, — прошептала воспитанница Элронда, надломившимся голосом, разворачивая пергамент, — думала, что навсегда потеряла.

Перед глазами та самая карта, взятая из библиотеки Ривенделла. Засмеявшись от радости, девушка провела по ней пальцем, одну за одной подмечая все ошибки допущенные эльфом-картографом. Вот тут ручей сворачивает в другую сторону, эти горы слишком близко друг к другу…

Улыбка исчезла, когда взгляд упал на засохший цветок. Ветреница. Анемон. Сердце пропустило удар.

Боромир.

Девушка сложила карту пополам, а потом ещё раз.

— Спасибо, что сберег, — оборотень нервно облизала губы. Леголас положил ладонь поверх её. Точно так же как, ещё совсем недавно, делал Боромир. Сули отняла руку и прижала к груди.

— Сулмендис, — вдруг серьезно произнёс эльф. — Я уже давно хочу сказать тебе…

— Прошу тебя, эльф, — устало прошептала оборотень, — не нужно. Не надо, — отвернулась.

Лихолесец хмыкнул и поднялся на ноги. Прикрыв глаза, Сули всё ждала, что вот-вот услышит как скрипнет плохо смазанная дверь, и эльф оставит её наедине с собой и горестными воспоминаниями. Но Леголас не уходил.

Он навис над темноволосой, наклонившись к самому её лицу. Одна рука принца уперлась в изголовье кровати, а вторая заправила выбившийся короткий локон волос за обрубленное ятаганом ухо. Сули, испугавшись, не смогла отвести взгляд и глядела в голубые глаза с широким тёмным зрачком; поджала сухие губы, когда эльф опустился непозволительно низко.

— Ты знаешь это, — произнёс обжигающим кожу шепотом царевич, — знаешь, что я твой соулмейт, — его длинные пальцы прошлись по щеке девушки и замерли на подбородке, не давая и шанса отвернуться. — Этого никто не сможет изменить. Ты моя истинная пара, — склонился к самому её лицу, — и я не собираюсь сдаваться.

Сули прикрыла глаза, чувствуя на своих губах его горячее дыхание. Так близко. Так опьяняюще близко.

Год 2993 Третьей эпохи

Пятьсот тридцать лет. Так много пережито, но впереди ещё больше.

Бодиль в эти годы уже была негласным вождём своей маленькой компании. Сули же брела позади стаи, низко опустив хвост и смотря на землю, покрытую редкой травой. Осень в этот год выдалась холодная; деревья уже сбросили пожелтевшие листья, пусть до зимы ещё не мало.

Оборотень — Рейсо — идущий перед волчицей обернулся и утробно — угрожающе — зарычал, когда белая подошла к нему слишком близко. Сули боязливо отскочила в сторону и не издала ни звука. Хищник отвернулся.

Хелтай шёл где-то там, далеко впереди. Он ведёт стаю на юг, к Остранне, возможно — с Сули такие вопросы никто и никогда не обсуждает, потому она просто идёт вслед за остальными, повинуясь воле более сильных собратьев. Рядом с отцом, гордо распушив хвост, будто зазноба-птица, вышагивал Тейран. Брат, что был почти в два раза старше сестры, всегда был в любимчиках у вождя.

Когда-нибудь он станет следующим вождём, — подумалось волчице. — А где я окажусь, кто знает.

Она вздохнула, наверное, слишком громко, чем вновь привлекла внимание Рейсо. Серый собрат рыкнул, явив взору белые клыки, а волчица увидела зияющий зазор — поговаривают, клык ему выбили в войне Последнего Союза, при осаде Барад-Дура. Волчица знала — этот волк сражался со злом бок о бок с её родной матерью Бодиль. В те годы Рейсо был свиреп и силен, но теперь он стар: пусть и не так как Эклесс, но и не моложе… Ралиса. Прихрамывая от былых, так и не заживших ран, он брёл устало, но по-стариковски упрямо; волчица за ним.

Странно всё это, — рассуждала белая. — Он ведь был когда-то равен Эклессу, а теперь здесь — в самом конце стаи, забытый, в то время как сам Эклесс всё ещё первый воин.

Ей вдруг стало жалко старика. Силы покидали его, а побороться с этим Рейсо был не в силах и годы его неизменно шли к закату.

Стая остановилась — так повелел вождь.

Оборотни разбрелись, не отходя далеко друг от друга. Одни обернулись людьми, другие остались волками. Рейсо обернулся человеком. Прихрамывая — тролль сломал ему ногу около года назад, но та так и не зажила до конца — он обошёл более молодого собрата и уселся прямо на землю. Седые короткие волосы спутались, и старик нервно провёл по ним руками (дважды) и хмыкнул, окинув взглядом молодняк, бегающий по поляне недалеко от остальных. Сули хотела подойти к старому оборотню — ей вдруг стало так нестерпимо жалко его, усталого и одинокого; захотелось ободрить и поддержать, но Рейсо лишь презрительно скривился завидев подошедшую к нему белую волчицу.