— Хорошо, что Бодиль умерла и не видит всего этого, — слова прозвучали тихо, едва различимо, но слух оборотня острый. Сули отошла в сторону.

Она не обернулась человеком.

Оставшись без защиты Ралиса, Сули вдруг оказалась совершенно одна. Прежде она и не догадывалась, как много значило влияние воина в стае, теперь без его покровительства волчица была беззащитна перед оборотнями. Никто больше не скрывал своего к ней отношения. Чужая. Воспитанная эльфами. Волки отходили в сторону, когда Сули приближалась, отворачивались; другие и вовсе отталкивали или нападали — ничего другого не оставалось кроме как постараться убежать. Оборотни не гнались, лишь запугивали.

Хелтай не защищал её. Сначала он надеялся, что дочь сможет противостоять трудностям, покажет волкам, что она одна из них, но вскоре понял — темноволосая сдалась. Тейран оставался в стороне (былая дружба между братом и сестрой давно угасла, едва разгоревшись), а Дейкил, ставшая парой для сына вождя, не была такой сильной, чтобы защитить подругу. Оставался лишь Кайи.

Молодой оборотень — ему ещё и полсотни не было — вернулся в стаю уже давно. Встретив пришедшего вместе с ринд внука, Хелтай сказал, что за всю свою жизнь не встречал собрата, который бы так рано обернулся волком. Сули гордилась сыном. Оставшись стоять в стороне, она с улыбкой смотрела, как на молодого рыжего парня с восхищением в глазах смотрят собратья. Волчица была счастлива.

Встретив взгляд чёрных глаз сына, белая хищница кивнула. Рыжий волк не резвился с молодыми, а стоял подле вождя, как и прочие воины. Завидев мать, он завилял хвостом и бросился к ней, оббежав Хелтая. Ловко проскальзывая между волков и людей, он шёл вперёд, гордо подняв голову, прямо к своей цели. Волчица попятилась назад, когда сын оказался рядом, а Кайи замер не понимая, зачем мать это сделала.

Сули опустила голову, ощущая себя до ничтожного маленькой рядом с возмужавшим сыном. Взгляды оборотней обратились к ним.

Ах, глупый милый Кайи, — волчица поднял виноватый взгляд на воина и чуть улыбнулась. — Не стоит тебе напоминать им из раза в раз чей ты сын. Не обернутся для тебя это ничем хорошим.

Волчица отвернулась от волка и бросилась бежать. Колючая сухая трава ломалась под тяжелыми лапами и оставалась лежать на земле, рассыпавшись на тысячи кусочков. Ветер подхватывал их и нёс неведомо куда, чтобы в один миг бросить на прогретую не по осеннему тёплым солнцем землю.

Пусть все забудут чей ты сын. Останься в памяти стаи внуком Хелтая.

Она ушла. Здесь больше нет ей места, да и не было никогда.

За белой волчицей никто не погнался.

***

В людском городе наступило неспокойное время: жители спешно готовились к долгому переходу и покидали родные дома. Так решил король и переспорить его мало кто мог — Гэндальфу во всяком случае не удалось; волшебник уехал как только Теоден огласил своё решение. Истари обещал привести помощь, да только где он эту помощь искать собрался, никто не представлял.

Когда отъезжали от Эдораса, солнце уже клонилось к закату, и ристанийскую равнину застелила золотистая дымка. Наезженная дорога вилась и бежала из стороны в сторону. Прижимая больную руку к груди Сули сидела верхом на волке. Ралис брёл чуть поодаль от колонны, чтобы не пугать лишний раз лошадей и не тревожить людей своим соседством. Большие волчьи следы ещё долго будут оставаться в этих степях. Рядом ехал Гимли, возле него Эовин.

— Вообще магическое оружие можно и через одежду достать, — сказала Сули. На ней была вновь надеты те самые зачарованные куртка и штаны, только теперь они были не серые, а (окрашенные) тёмно-зелёные. — Что очень кстати. У Эклесса вот, например, два коротких меча на ногах. Ему было бы сложно доставать их ведь прежде пришлось бы снять штаны.

Гимли захохотал; так ответила темноволосая на вопрос друга: гном приметил, что до драки волков в руках у рыжего оборотня как из неоткуда появился кинжал, теперь он решил полюбопытствовать об этом.

Ралис прорычал что-то, а Сули потрепала волка по загривку.

— Что он сказал? — спросил рыжебородый, нервно дёрнув своего коня на поводья. Верховая езда заставила сына Глоина понервничать.

— Сказал, что в магии много нюансов и тайн, и попытки понять каждую приведут к безумию.

Гном хмыкнул и переложил секиру на другое плечо. Даже взобравшись на коня Гимли отказался выпускать из рук так горячо любимое оружие. Рыжебородому достался самый спокойный конь из всех, как казалось Сули: он не испугался волка, да ещё и так спокойно и терпеливо нёс на своей спине гнома.

В Эдорасе Сули предложила Гимли ехать вместе с ней верхом на волке, но ни Ралис ни сам Гимли эту идею не одобрили.

— Я ещ ё не совсем свихнулся, чтобы ездить на волках! — воскликнул сын Глоина.

Слова Ралиса были похожими на сказанное Гимли — пусть рыжебородый и понравился старому оборотню, везти на себе гнома он отказался. Не согласился даже из чувства вины перед Сули.

— Тук, тук, тук, — рыжеволосый оборотень, с неуверенной улыбкой на лице, просунул голову в дверной проём. — Сули? Я войду?

— Ралис, — девушка счастливо улыбнулась, чуть ли не подпрыгнув на месте, а потом нахмурилась и бросила в него свои штаны, которые безуспешно пыталась натянуть на ногу одной рукой. — Из-за тебя даже одеться теперь не могу!

— Простите, моя принцесса, — мужчина шутливо поклонился в пол, поднял упавшие штаны и встал перед девушкой на одно колено. Взгляды и пересеклись лишь на миг, но Сули углядела в голубых глазах отчаяние и вину, прикрывшие собою страх оказаться не прощенным. Страх того, что девушка вот-вот прогонит и не захочет больше видеть. Куда легче было скрывать всё за шуткой — таков он Ралис. — Позволите помочь? — улыбка светилась на лице мужчины, и ножка девушки легла на его колено.

— Повелеваю, отныне и до тех пор, пока моя рука не восстановится, ты будешь одевать меня, мой верноподданный, — договорив, она сама же и рассмеялась, а улыбка Ралиса вдруг стала грустной. Он принялся натягивать штанину на тонкую ногу.

— Сули, — оборотень нервно облизал губы, покончив со штанами, — прости меня. Я не хотел, чтобы ты пострадала. Я…

— Ралис, — девушка положила здоровую руку на плечо друга и чуть сжала. — Я понимаю и не виню тебя, — рыжий оборотень молчал, опустив голову. Сули положила ладонь на его щёку и улыбнулась, стоило их взглядам встретиться. — Какая у тебя колючая борода.

Он ухмыльнулся.

— Раньше тебе нравилось.

— С каждым днём я всё больше убеждаюсь, что ты меня приворожил, — Сули убрала руку со щеки мужчины и провела по его волосам.

— Ой, — он скривился, — просто признай, что была без ума от меня.

— Разумеется, о прекраснейший из мужчин, — Сули всучила ему остальную одежду. — А теперь одевай меня.

Ралис поднялся сам и её на ноги поставил, следом ловко подцепил пальцами края длинной белой рубахи, надетой на девушку, и потянул наверх. Здоровую руку Сули высвободила легко, а вот что делать дальше оба не знали.

— Да ну, к балрогу, — Ралис, едва ли приложив силы, разорвал рубаху, и белая ткань безвольно опала к босым ногам темноволосой. В её серых глазах отразился солнечный блик.

— Давно ты так не делал, — не сдержалась девушка и прикусила губу, чтобы не рассмеяться в голос. Ралис закатил глаза и начал одевать её.

Стоять почти полностью обнаженной перед мужчиной, некогда бывшим её возлюбленным, Сули совсем не стеснялась — можно подумать, что он увидит что-то новое. Когда-то давно воспитанница эльфов была в ужасе от Ралиса: высокий, свирепый и бородатый, весь в шрамах — он ругался на чем свет стоит, рассказывал такие истории, что Сули краснела до самых кончиков ушей и постоянно шутил над девушкой. Порой шутки его были безобидны, но чаще оборотень ничем не ограничивал себя в выборе слов. Дочь вождя ненавидела его, злилась, дралась, не замечая сдержанной улыбки на губах мужчины. Она обижалась, избегала и скрывалась, пока Ралис однажды не сменил её гнев на милость.