— Попалась! — воскликнул человек. Оборотень повалилась на спину продолжая смеяться, когда рыжеволосый навис над ней держа в своей руке её руку, а после легонько коснувшись запястья губами. Сделал он это скорее бездумно, чем осознанно, а борода его, задев кожу, вызвала щекотку, и девушка засмеялась вновь и несильно, скорее для виду, попыталась оттолкнуть мужчину.

Она улыбалась. Так счастливо и беззаботно, демонстрируя небольшой зазор между передними зубами. Боромир был рядом, и потому она просто не могла сдержать эту, пусть и не идеальную, но радостную улыбку. И всё вдруг забылось. Стало таким не важным и далёким, выброшенным куда-то за пределы этого леса, за пределы этой небольшой, залитой последними солнечными лучами поляны. Недовольный ею Хелтай, вместе с так и не принявшей оборотня стаей; Ралис — первая любовь, первый мужчина, а ныне близкий друг — где-то там, далеко на западе, у самого моря. Война с Тёмным Властелином, взывающее к зверю внутри Кольцо Всевластия, да и сам неподвластный зверь — всё это было таким не важным сейчас. Мир вдруг стал пуст.

Лишь Боромир остался в нём.

Год 2945 Третьей эпохи

Ей четыреста восемьдесят два года.

— Ты никогда не думала подстричься?

Сули фыркнула в ответ, продолжая как ни в чём не бывало точить меч. Теперь у неё был новый точильный камень, ведь тащить старый из Ривенделла с собой она не могла — мечи бы унести — потому здесь в Минас Тирите темноволосая купила новый. Он был чуть больше эльфийского и лежал в руке не так легко, но в целом девушку всё устраивало. Всё кроме Ралиса.

Рыжий мужчина-оборотень сидел за её спиной и упрямо перебирал тёмные пряди Сули, которые казались ему до неуместно длинными, но воспитаннице владыки Радола нравилось — они напоминали ей о маме, ведь у Келебриан, как и у всех эльфиек (да и некоторых эльфов тоже) волосы были почти бесконечно (по мнению оборотней) длинными. В народе охотников, странствующих по свету, куда уместней были короткие стрижки — у многих женщин волосы едва ли доходили до плеч, чего уж говорить о мужчинах. Хотя в какой-то момент и сам Ралис решил уподобится своей паре и попробовать отрастить пышную шевелюру, но вскоре состриг, когда волосы едва легли на плечи. Длинные волосы Сули мужчину всегда приводили в смятение.

— Ведь неудобно же! — он вновь провёл ладонью по мягким тёмным локонам, от самого затылка и до кончиков (сухих и немного потерявших цвет), зарываясь в них пальцами. — Я бы с ума сошёл.

— Ничего ты не понимаешь, — дёрнула плечом девушка.

— Всё-то я понимаю, — он нервно откинул волосы Сули в сторону, но те, не обратив на это внимание, упрямо легли на спину. — В тебе слишком много от эльфов. Ты уподобляешься им даже в таких мелочах как длина волос.

— Ралис! — вскрикнула раздражено оборотень. Она ненавидела, когда ей указывают на эльфийское воспитание. Мужчина дружелюбно поднял руки.

— Я не упрекаю. Прожил я достаточно, чтобы перестать судить по родственникам, — он усмехнулся. — Но всё же. Не говоря об остроухих, забудем о них вовсе! — а следом пренебрежительно махнул рукой, но скорее для шутки, чем вправду презирая эльфов. — С точки зрения удобства. Неужели тебе не надоедает вымывать их, а после расчесывать. Ах, — оборотень хлопнул в ладоши, — я и забыл. Ты ведь у нас принцесса, за тебя это слуги делают.

Сули развернулась к нему лицом и приставила меч к горлу мужчины. Тот замолчал, с довольной ухмылкой смотря на пару из полу прикрытых век.

— Неудобно так говорить? С железом-то у горла.

— Удобно, просто непривычно, — хмыкнул рыжий и открытой ладонью стукнул плашмя по мечу. Тот отскочил в сторону, но из руки девушки не выпал, а та и не собиралась его снова использовать.

Ралис целовал её, придерживая ладонью за голову, направляя, не давая отстраниться. Сули не спорила, ощущая как чужой язык, дразня, пробегает по кромке зубов. Она подалась вперёд, обнимая мужчину за шею, а другой рукой касаясь жёстких, как волчья шерсть, коротких рыжих волос. Тёмно-рыжая щетина царапала кожу.

— Мне нравится, то, что эльфийская скромность прошла мимо тебя.

Отстранившись, девушка прикрыла упавшими на лицо волосами горящие щёки. Она подобрала меч, точильный камень и вновь принялась за работу.

— Зачем ты опять схватилась за мечи? Я ведь тебе сделал кинжал.

— Его не ты сделал, — возразила оборотень, проведя по стальной глади точильным камнем, и бросила беглый взгляд на правое предплечье, где вот уже дня два как виднелся аккуратный рисунок, который бросался ей в глаза при всяком удобном случае. — Его выковали в Ривенделле, и мои братья подарили его мне на…

— На твой тринадцатый День Рождения, — громко и торжественно произнес Ралис, а после продолжил уже спокойно: — Я помню, но магическим его сделал я.

Мужчина улёгся на кровать, заложив руки за голову. Он разглядывал Сули. Свободная ладонь мужчины легла ей на правое плечо, и девушка выгнулась, простонав едва слышно, и замерла, тяжело и нервно дыша. Прикосновение приносило боль.

— Не волнуйся ты так, — послышалась усмешка. Ралис бережно стянул с пары свою же куртку, оставляя темноволосую почти полностью раздетой — та сидела теперь в одних лишь штанах из некрашеной шерсти. — Смущаешься как в первый раз, — прошептал, касаясь губами её правого плеча.

— Не нужно! — оборотень отстранилась и поднялась на ноги, поворачиваясь лицом к любовнику. — Я ведь… я.

— Да, знаю, — вновь махнул рукой оборотень и улегся на кровать, на которой только что сидела его возлюбленная; блаженно прикрыл глаза. — А ты знаешь, что у меня тоже есть метка, — и видна эта метка была всем — чёрный полумесяц с левой стороны шеи. — И то, что мы с тобой не соулмейты, мы оба понимаем. Не обязательно быть истинными, чтобы стать счастливыми.

— Но ведь ты рассказывал о своей…

Мужчина прервал Сули. Голос его, резкий и твердый, заполонил комнату без остатка.

— Да, рассказывал, — продолжил мягче: — Мы были счастливы, пока она не погибла, но как видишь, я живу и без неё. Что касается твоей истинной пары, то кто знает, быть может, он затерялся где-нибудь далеко на востоке, или вовсе ещё не родился, а ты здесь переживаешь. Расслабься, Йорун. — оборотень вмиг перевернулся на живот, встал на колени и протянул руки девушке. — Иди же ко мне.

И Сули пришла.

Ей четыреста восемьдесят два года. А ему… ему четыре тысячи семьсот восемьдесят шесть.

***

— А мне всё же интересно, — произнес гном. — Ты вот говорила, что у тебя есть сын. Стало быть, у тебя и эта… как её там? Пара есть.

— И зачем тебе? — засмеялась девушка. Боромир заинтересованно хмыкнул.

— А ведь действительно, — не замедлил человек, повернувшись в пол оборота к подруге. — Ты мне до похода ни о сыне не рассказывала, ни о муже. Что же это за дружба такая, Сулмендис?

Сули фыркнула от смеха.

— Не упомянула я о сыне. С кем не бывает? — засмеялась она. — Но мужа у меня нет. Да и пары теперь тоже.

— Внебрачный ребенок? — Боромир покачал головой с наигранным сочувствием — за что тут же получил болезненный тычок под ребро. — Ау!

— Кайи не внебрачный, — и Сули задумалась, — хотя по меркам людей всё же внебрачный. Но не в этом суть. Для оборотней это не столь важно.

— И всё же интересно как же отец твоего Кайи отпустил то тебя одну? — продолжал сын Глоина. Оборотень не тянула с ответом.

— А он не знает, — темноволосая довольно усмехнулась и сложила руки на груди. — У меня не было времени ему сообщить. Да даже если б знал, то вряд ли воспротивился бы, наоборот, держу пари, что он одобрил бы идею и попросился с нами. Ралис, так зовут отца Кайи, всегда был немного другого склада. Иначе говоря — спокойно ему не жилось. Он всё время затевал что-то: то устроит нам побег из стаи, после чего мы месяцами скитались вдвоём, опасаясь встречи с вождём; то проберётся вслед за мной в Ривенделл.