Слова волшебника накрепко отпечатались в голове хоббита.

— Я верю в тебя, Сули, — сказал Фродо оборотню.

— А научи меня читать на квенья, — и девушка очнулась от своих воспоминаний, непонимающе уставившись на мужчину.

— Зачем тебе это? — в ответ гондорец пожал плечами.

— Буду в Гондоре читать прекрасным девам книги о любви, — он улыбнулся, Сули закатила глаза, но всё равно взяла книгу и раскрыла на первой попавшей странице.

— Вообще читать на квенья очень легко, — со знанием дела произнесла воспитанница эльфов, а мысленно прибавила: если умеешь, конечно.

— Да? А по мне так закорюки одни. Вот что это за слово? — человек ткнул в книгу.

— Это значит «эльф», — пояснила темноволосая, понадеявшись, что Боромир и дальше будет спрашивать только знакомые ей слова.

— А это? — здесь же её удача и кончилась, ведь палец человека опустился ниже и остановился на слове перевод которого Сули не знала.

— Это… — она безразлично дёрнула плечами. — Дерево… лук… поющая арфа, — и засмеялась, поняв, как глупо сдалась. — Я не знаю квенья. Но если хочешь покорить прекрасную гондорскую деву, просто запомни историю и рассказывай её, но при этом делай вид, что читаешь.

Боромир фыркнул, а потом громко засмеялся, упав обратно на траву.

— То есть ты сейчас так делала? Решила покорить прекрасного меня? — девушка засмеялась следом.

С оборотнем гондорцу было легко, как не было уже давно. Он смеялся, подшучивал над ней, говорил обо всём, что душе угодно и знал, что Сули всегда выслушает и поддержит. Она ведь его друг.

— Да, — темноволосая охотница улеглась на грудь Боромира, а тот привычно обнял её. Человек не изменил своего к девушке отношения: почти каждый день он проводил вместе с подругой, чему та была несказанно рада, но иногда гондорец пропадал на время. Куда и зачем Сули не спрашивала, пусть ей и было до жути любопытно.

Хранительница отстранилась, но лишь для того чтобы взять книгу, и вернулась на прежнее место.

— На вот. Тренируйся.

— Готовься к рассказам о поющих арфах, — усмехнулся Боромир, листая страницы. Но Сули было плевать о чём будет рассказ. Она прижималась к человеку, ощущая такое родное и желанное тепло.

Так девушка и лежала, слушая и почти засыпая от такого мелодичного и приятного слуху голоса Боромира. Кажется, она всё же уснула.

— Вот вечно ты так, — донеслось до оборотня сквозь дрёму. — Хотя так ты от вопроса ещё не уходила.

Сули фыркнула и почесала глаза тыльными сторонами ладоней, садясь рядом с лежащим на земле человеком. Боромир остался на прежнем месте, вот только закрытая книга лежала чуть в стороне, рядом с его рукой.

— Что? Ты уже дочитал? — спросонья спросила оборотень. Мужчина хмыкнул. — Не лги мне. Не мог ты так быстро дочитать.

— А я и не быстро читал, — пожал плечами гондорец.

— Тогда: не могла я так надолго уснуть, — Сули продолжала упрямо спорить, но тут Боромир указал пальцем куда-то вверх и девушка подняла голову. В листве на деревьях, как неоспоримое доказательство пролетевшего времени, по светящимся прежде ярким жёлтым светом солнца листьям, теперь бегали алые лучики заката. — Неужели всё-таки могла…

— Ещё как, — Боромир улыбнулся и вновь взлохматил волосы подруги.

— Эй!

Но гондорца её восклицание не остановило. Он свалил Сули на землю и принялся щекотать. Почти как тогда в Ривенделле, перед самым уходом. Мужчина только узнал о том, что Сули оборотень, а девушка старалась его всячески избегать, боясь увидеть в ставших такими родными глазах презрение, ненависть или даже страх. Но гондорец решил всё сам. Он привычно пробрался в покои девушки через балкон, подарил букетик тех самых горноцветов и обнял подругу.

— Сули, моя глупая маленькая Сули, — шептал он, прижимая её, плачущую, к своей груди. — Неужели ты вправду думала, что я могу возненавидеть тебя? Каким бы я был глупцом перестав быть твоим другом. Ты чудесна. Удивительна, — человек взял лицо оборотня в свои ладони и посмотрел в наполненные слезами глаза. — Чего же ты плачешь?

— Да я и сама не знаю, — всхлипнула девушка, и Боромир рассмеялся — так громко и заразительно, что темноволосая не смогла не улыбнуться следом.

— Сейчас мы это исправим! — объявил гондорец и, сколько бы Сули не убегала от него, как бы не старалась сбежать из покоев, подальше от человека, тот всё равно нагнал её и принялся щекотать. Темноволосая смеялась.

— Прекрати! — кричала она, отбиваясь. — Я сейчас всех эльфов перебужу. Они сбегутся и спасут меня от тебя. Изверг!

— Ах, так?! Изверг, значит, — человек дал ей лишь секундную передышку, прежде чем приняться щекотать с новой силой. Сули заливалась звонким смехом, да так, что слезы покатились из глаз.

— Хватит! — просила она, почти задыхаясь от бесконечного смеха. — Что… ха-ха-ха! Что люд… ха-ха(!) люди подумают. Эльфы то есть.

— Подумают, что я ужасный злодей, мучающий беззащитную леди, — сделав голос грубее и ниже, пробурчал Боромир, отстраняясь; Сули глупо хихикнула, прикрыв рот ладошкой, и гондорец улёгся рядом. Пальцы щекотала совсем не по-зимнему мягкая трава.

После долгого смеха, казалось, каждый мускул тела ныл, а живот устало тянуло. Они — оборотень и человек — смотрели на золотую и алую, под лучами заходящего солнца, листву. Молчали. Лишь стрекот кузнечиков где-то там вдалеке разрушал волшебную тишину вокруг. Сули стёрла слёзы со щёк и повернула голову влево — туда, где и улёгся Боромир. Тот закрыл глаза и едва слышно дышал, приоткрыв рот. Оборотень не ожидала увидеть его так близко и потому тихо ойкнула; мужчина открыл глаза и взглянул на подругу.

Смотрел он так же пристально и внимательно, что Сули откровенно смутилась.

— Что?

— У тебя необычные глаза, — хмыкнул человек. — Эти жёлтые крапинки.

— Ты уже говорил об этом, — девушка смущенно улыбнулась, отвела взгляд в сторону, чувствуя, как к щекам приливает тепло, — там в Ривенделле.

— Знаю, но они всё равно красивые.

— Это в отца, — зачем-то пояснила она и зажмурилась, осознав, что нужно было сказать не это. Например, что его глаза тоже не совсем серые, с едва различимым зелёным отливом (оборотень уже давно заметила это). В конце концов, можно было и поблагодарить за комплимент, но Сули, почему-то разволновавшись, бросила первое что пришло на ум. Приложив холодную ладонь к пылающей щеке, она отвернулась и вновь посмотрела на небо прикрытое листвой. — Какие же здесь высокие деревья, — произнесла девушка, а человек отвернулся, не забыв при этом усмехнуться.

Стволы ясеней тянулись так высоко — можно было решить, что именно они и держат небо над землёй. Листья же, заслоняли собой весь небосвод, и лишь изредка, шурша под сильным порывом ветра, они разбегались в стороны, открывая маленькие обрывки пожелтевшего закатного неба. Сули невольно сощурилась, когда назойливый усталый лучик пробежался по её лицу, медленно почесала переносицу и украдкой глянула на Боромира. Тот блаженно прикрыл глаза, заложил руку за голову, а другую оставил лежать на груди. Она и прежде бывала с человеком настолько близко (на тех же привалах в походе), но ещё никогда ей так сильно не хотелось разглядеть медноволосого гондорца по внимательнее. Пробежаться взглядом по его прикрытым векам, подрагивающим ресницам, носу, тонкой линии губ и отросшей бороде, которая так и просилась чтобы Сули её потрогала. Девушка не смогла отказать. Она приподнялась на локте и легонько, почти невесомо, коснулась жёстких тёмно-рыжих волос, сначала лишь одним пальцем, но потом, осмелев, приложила всю ладонь к щеке. Борода приятно колола нежную ладонь; Боромир глаз не открыл.

Будто почувствовал волю, Сули пробежалась рукой по другой щеке — борода всё такая же колючая и жёсткая. Пальцы, неподвластные девушке, прошлись от скулы к подбородку, опустились к шее. Она мимолетно коснулась ключицы гондорца и не сильно щелкнула его по носу. В этот самый момент Боромир и поймал её ладонь, чем снова вызвал звонкий девичий смех.