— Что случилось такое? — спросил волшебник. Сули тяжело вздохнула, заслышав такой родной и с детства знакомый голос. Найти в себе силы и посмотреть на волшебника она не смогла.

Отдалённо и тихо звучали для неё слова говоривших. Не вслушиваясь, она не понимала слов, позволяя им сливаться в один протяжный и безликий звук, окутывавший её словно метель в зимнюю пору. Девушка обняла себя за плечи, закрыв волосами лицо. Так спокойней. Так безопасней. Так…

— Сулмендис, — раздалось вдруг. Тихо и вкрадчиво. Ласково. — Взгляни же на меня, моя дорогая.

Сжав руки в кулаки, воспитанница эльфов в миг вскинула голову кверху, а распахнув глаза под лучами усталого солнца, она столкнулась с пристальным взглядом. Едва ли Саруман изменился — всё тот же, каким и был много лет назад, да только одежды его сменили свой цвет, переливаясь нынче всеми цветами, какие девушка могла только вообразить.

— Я рад вновь увидеть тебя, пусть ты и не на моей стороне, — слова лились подобно мёду на пиру: так сладко, приторно и текуче. — Мне тяжело видеть в твоих глазах укор и ненависть. Но я вижу в них и любовь. Ту самую, что горела в прежние года, когда ты приходила ко мне из эльфийского города чтобы погостить пару дней, а оставалась на месяц или два. Ты была так беззаботна и счастлива. Сули. Ведь ты знаешь, что я всегда готов позаботиться о тебе и помочь. И мне всегда казалось, что и ты готова помогать в ответ.

Сулмендис зарычала не в силах больше сдержать разрывающую душу злобу.

— Ты убил его!

Саруман нахмурился, дёрнув белыми от седины бровями.

— О чём ты? Я никого не убивал.

Стерев ладонью злые слёзы с лица, Сули оскалилась.

— Это ты! Ты создал урук-хаев и натравил их на нас. По твоей вине погиб Боромир.

— О, дитя, — волшебник погрустнел, устало, будто немощный старик, опираясь на посох. — Кем бы ни был твой павший друг, мне очень жаль. Но не вини меня в его смерти. Я не властен над действиями каждого из урук-хаев. Прошу поверить, я не приказывал никому убить твоего друга.

Сули покачала головой.

— Какой же я была слепой, — прошептала она и громче прокричала: — Всю жизнь я считала тебя другом. Думала, что добрее нет никого: «Саруман никогда не обидит» — повторяла я из раза в раз. Я верила тебе, считала другом, но теперь вижу сколько скверны и притворства хранит в себе Саруман.

Разъярившись, волшебник гневно стукнул посохом о каменный пол балкона и, перегнувшись через перила, сказал:

— Неблагодарный монстр. Чудовище которому нет место в этом мире. Говоришь мне о добре? Откуда твоему народу знать о том, что это такое?

Сули, пораженная услышанным, отступила назад.

— Не тебе говорить мне о притворстве! Всю жизнь ты только и делала что притворялась: милой эльфийской или отважным оборотнем. Но ты ни то, ни другое. Ты ничто. Изгнанница, не нашедшая своё ни среди своих, ни среди чужих.

— Довольно! — воскликнул Гэндальф; Сули бросилась бежать подальше от Ортханка. Подальше отсюда.

В душе вдруг стало пусто. Будто большой её кусок — значимый и важный — вырвали с корнем, ничего не оставив взамен.

Направляясь в Золотой чертог, Сулмендис столкнулась с Арагорном.

— Сули! — удивленно воскликнул человек. Он и не знал, что девушка вернулась в Эдорас (после случившегося в Изенгарде темноволосую долго искали, да так и не нашли). — Давно ты в городе? Мы уж волновались. А Леголас собрался отправиться на поиски. Если бы Гимли его не остановил, царевич уже уехал бы. Сули?

Но девушка не слушала слова друга — задумчиво протянула руку и коснулась одним только пальцем наручей человека. Белое древо на чёрном поле. Как прежде она не замечала этого? Наручи Боромира… Проведя рукой по ветвям, темноволосая хмыкнула и отстранилась, сделав шаг назад.

— Он пал в бою как истинный воин, — промолвил Арагорн. Оборотень усмехнулась.

— От того какой героической была его смерть, боль потери не становится слабее.

Поджав губы, оборотень отвернулась в сторону и хотела было идти дальше, но человек остановил, поймав за предплечье.

— Я кое-что понял из слов Сарумана, — Арагорн увидел отражение печали, пробежавшее по лицу темноволосой. — Он назвал тебя изгнанницей. Значит ли это что…?

— Значит, — оборвала вопрос Сули и резким движением высвободила руку из хватки друга.

— «Закон оборотней — чужак, нарушивший границы, должен быть убит». Ты знала это, но всё равно отправилась вместе с Братством через земли стаи! Стоило ли подвергать себя такой опасности? Почему ты не сказала нам правду?

— Потому что это был единственный хоть немного безопасный путь для остальных.

— Но если бы мы встретили стаю…

— … сейчас я была бы мертва, — закончив предложение за друга, Сули рвано вздохнула и, обойдя дунэдайнца, отправилась прочь. Арагорн за ней не последовал.

В Золотом чертоге было как никогда людно: всюду сновали роханцы, расставляя еду и питьё по длинным дубовым столам — нынче вечером король Теоден устраивает пир, дабы восхвалить память павших в бою и подарить людям лучик надежды, необходимый как никогда прежде. Обойдя столы, Сули вышла на улицу. Не по весеннему прохладный ветерок дёрнул девушку за волосы и скрылся прочь, оставив одну.

Среди людей по улицам бродили и оборотни — воспитанница эльфов приметила по крайней мере шестерых. Ралис, к слову, так и не явился; в душе из-за его отсутствия было как-то не спокойно. К радости Сули, собратья, некогда бывшие её стаей, отнеслись к Леголасу спокойней чем рыжий оборотень.

— И мне не придётся выступать против всех сразу, чтобы защитить остроухого, — усмехнулась про себя девушка. В глубине души она боялась, что кто-нибудь из стаи мог видеть их с принцем поцелуй, но пока всё было тихо.

Справа от девушки раздался ненавязчивый кашель. Это был Гимли, раскуривший трубку и пускавший в небо редкие колечки.

— Значит вот оно как. А я-то думал, что эти ваши метки-соулметки могут быть только у оборотней.

Сули почувствовала как к щекам её приливает кровь.

— Я тоже так когда-то думала, — протянула темноволосая, — но как видишь, мы оба ошиблись.

— Хм, — покачиваясь с пятки на носок, гном повёл рукой по густой бороде, — стало быть вы с Леголасом предназначены друг другу судьбой.

— А тебе предназначено хранить эту тайну, — шикнула девушка. — Неровен час кто из оборотней услышит. Что тогда будем делать? Не думаю, что Хелтай придёт в восторг, узнав эту новость.

— От чего же не прийти? Разве это не повод для радости?

Девушка покачала головой.

— Когда я была моложе, то мечтала встретить своего соулмейта. Думала-гадала каким он будет. Поймём ли мы с первого взгляда, что предназначены друг другу или же узнаем правду лишь спустя время. Шли года и века. Я перестала и надеяться, но как оказалось, напрасно, вот только что делать теперь со всем этим в толк не возьму.

— От чего же? Как победим, хватайте друг друга за руки да бегите жить в счастье и любви, — гном усмехнулся.

— Не так это просто, друг мой Гимли, — Сули покачала головой.

— Всё просто в этом мире если постараться.

Девушка промолчала в ответ, не догадываясь, что укрывшийся от посторонних глаз оборотень слышал каждое произнесенное на пороге Золотого чертога слово.

***

Она сидела в своей комнате. Именно здесь Сули очнулась после той схватки с Ралисом. А ведь с того момента будто бы не два дня минуло, а целый год — рука уже пришла в норму, лишь несколько точек-шрамов, оставленных клыками волка, напоминали о случившемся. Девушка сняла повязку с ноги, обнаружив новый длинный и рваный шрам на бедре. В дверь негромко постучали.

Сули поднялась на ноги, поправив юбку. В покои вошёл Леголас.

Они молча стояли в шаге друг друга. Лишь тихое тяжёлое дыхание.

Эльф обхватил тонкую руку девушки и чуть сжал. Большой палец прошёлся по тыльной стороне ладони. Медленно и нежно.

— Сули, — обронил он. — Йорун, — и ещё одна улыбка.